Брет Эллис - Гламорама
— Ну, так что стряслось? — наконец спрашиваю я.
— Ты куда идешь? — интересуется Лорен, плотнее закутываясь в пальто.
— На показ Тодца Олдема, — вздыхаю я. — Я там работаю.
— Моделью, — говорит она. — Работа для настоящих мужчин.
— Не так уж это легко, как кажется на первый взгляд.
— Да, Виктор, тяжелее не бывает, — говорит она. — Главное, выходить вовремя. Даже страшно подумать.
— Но это на самом деле нелегко, — жалуюсь я.
— Ах да, еще нужно знать, как носить одежду, верно? — спрашивает она. — И как — поправь меня, если я ошибаюсь, — правильно ходить?
— Ну, в основном я разучивал различные выражения лица.
— А, в смысле умственного развития?
— Ах, конечно! — восклицаю я. — Типа, в этом мире ум важнее, чем брюшной пресс. О Боже, подними руку, если ты сама в это веришь. — Мы молчим. — Кстати, насколько я помню, ты в Кэмдене тоже не на нейрохирурга училась.
— Ты же все равно не помнишь меня по Кэмдену, — говорит она. — Сомневаюсь даже, что ты помнишь, что случилось с тобой в этот понедельник.
Застигнутый врасплох, я пытаюсь поймать ее взгляд и говорю:
— Ну, я на подиум выходил и еще, по-моему, сандвич съел…
Я вздыхаю.
Молча мы продолжаем идти через парк.
— Он выглядит как полный идиот, — бормочу я наконец под нос. — Он даже трусы шьет у портного. Господи, детка.
Мопед я по-прежнему качу рядом с собой.
— Хлое заслуживает лучшего мужчину, чем ты, Виктор, — говорит Лорен.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Когда ты в последний раз был с ней вдвоем? — спрашивает она.
— Послушай, зайка…
— Нет, я серьезно, Виктор, — перебивает она. — Просто вы вдвоем, целый день, безо всей этой шушеры вокруг?
— Мы ездили на MTV Movie Awards, — говорю я. — Вместе.
— О Боже! — вздыхает она. — Зачем?
— Послушай, но это же что-то вроде «Оскара» для тех, кому нет тридцати.
— Вот именно.
Огромный щит с Хлое, который установили на прошлой неделе над магазином «Toys R Us» на Парк-авеню, внезапно четко прорезается сквозь голые ветви деревьев; глаза ее смотрят на нас, и Лорен замечает это тоже, а затем я оборачиваюсь на здание, в котором расположен клуб, и окна его кажутся темными в холодном свете раннего вечера.
— Ненавижу такой ракурс, — бормочу я, выходя из поля зрения фотографической Хлое, волоча Лорен следом за собой, так, чтобы мы оказались в относительном уединении на улице за Зекендорфскими башнями. Она закуривает сигарету. Я следую ее примеру.
— Возможно, он следит за нами, — говорю я.
— Так веди себя естественно, — говорит она. — Ты же меня все равно не знаешь.
— А хотел бы знать, — говорю я. — Давай встретимся завтра.
— Я думала, ты будешь завтра слишком занят купанием в лучах своей славы.
— Да, но я хотел бы купаться вместе с тобой, — говорю я. — Пообедаем?
— Не могу, — говорит она, затягиваясь. — Я обедаю у «Chanel».
— Что ты хочешь, Лорен? — спрашиваю я. — Чтобы какой-нибудь яппи водил тебя каждый вечер в «Le Cirque»?
— А какие существуют альтернативы? — отвечает она вопросом на вопрос. — Не иметь денег на квартплату и трястись в депрессии где-нибудь в уголке «KFC»?
— Бога ради, что, других альтернатив нет?
— Слушай, мне кажется, ты бы на нем женился, если б мог.
— Дамьен совершенно не в моем вкусе, зайка.
— Ну, это не совсем так, — мягко возражает она.
— Что тебе от него нужно? Вещи? Или чтобы он привил тебе вкус к жизни в пригороде? Может быть, ты думаешь, что этого выскочку уже занесли в «Светский календарь»?
— Дамьена уже занесли в «Светский календарь».
— Ах вот как, кто бы сомневался!
— Были времена, Виктор, когда я мечтала о тебе, — говорит Лорен, затягиваясь сигаретой. — Был даже такой момент, когда мне в жизни вообще никого кроме тебя не было нужно. — Пауза. — Сейчас я сама в это с трудом верю, но такой момент был.
— Зайка, ты просто зашибись, — говорю я ей нежно. — Ты просто зашибись.
— Прекрати, Виктор, — отвечает она. — У тебя в голове одни глупости.
— Что? Ты все еще не очарована мной?
— Мне нужны настоящие чувства, Виктор, — говорит Лорен. — Ты — последний человек на земле, от которого их можно ожидать.
— А от Дамьена Натчеса Росса можно? Я тебя умоляю, зайка. Я тебя умоляю!
Она докуривает сигарету и медленно начинает идти в сторону Парк-авеню.
— Как давно у вас это с Элисон Пул?
— Ты о чем? — Я инстинктивно озираюсь по сторонам, ища взглядом Дьюка или Дигби, но их нет. — Почему ты веришь всяким дерьмовым сплетням?
— Это сплетни?
— А откуда тебе знать, сплетни или нет?
— О Боже, Виктор, все этому верят.
— Что ты хочешь этим сказать?
— У нее дома только две книги — Библия и «Дневники Энди Уорхола», причем Библию ей подарили, — цедит сквозь зубы Лорен. — Королева гребаного свинарника.
— Я не очень понимаю, куда тебя несет.
— Это на тебя совсем не похоже, Виктор, — улыбается мне Лорен и добавляет: — Так приятно иметь рядом с собой надежного человека…
— «Надежный» — это означает со средствами? Богатый? С бабками?
— Возможно.
— Что? Ты хочешь сказать, что я тебе не нравлюсь, потому что мне приходится вертеться, чтобы жить? Я не нравлюсь тебе, потому что я — жертва экономической конъюнктуры?
— Виктор, — говорит Лорен. — Если б ты только проявил такой пыл, когда мы встретились с тобой в первый раз!
Я наклоняюсь, крепко целую ее в губы и удивляюсь тому, что она позволяет мне это сделать, а затем она прижимается ко мне, не позволяя поцелую прерваться, она хватает мои руки, ее пальцы впиваются в мои ладони. Наконец я вырываюсь из ее объятий и бормочу, что мне нужно торопиться в центр, и очень легко и элегантно, без видимого усилия, я вскакиваю в седло мопеда, завожу двигатель и мчу в сторону Парк-авеню, даже не оглянувшись, хотя, если бы я оглянулся, я бы увидел, как Лорен прикрывает рукой зевок, голосуя другой рукой такси.
14
Черный джип с затемненными стеклами катится следом за мной по Двадцать Третьей улице, и когда я ныряю в туннель на Парк-авеню, водитель джипа включает фары и прижимается ко мне так плотно, что решетка джипа задевает заднее крыло моей «веспы».
Я сворачиваю на разделительную полосу и двигаюсь навстречу потоку машин, обгоняя такси, выстроившиеся в ряд на моей стороне, направляясь к повороту на Гранд-Сентрал. Я ускоряюсь на наклонном участке, вписываюсь в кривую, проношусь на волосок от лимузина, стоящего с включенным двигателем перед входом в «Grand Hyatt», и возвращаюсь безо всяких затруднений обратно на Парк-авеню, пока, доехав до Сорок Восьмой улицы, я не оборачиваюсь и не обнаруживаю джип у себя за спиной на расстоянии одного квартала.
На светофоре на углу с Сорок Седьмой вспыхивает зеленый. В тот же миг джип трогает с места, стремительно вырываясь вперед.
Как только зеленый загорается на моем светофоре, я рывком достигаю Пятьдесят Первой, где встречный поток транспорта вынуждает меня остановиться, чтобы дождаться стрелки налево.
Я оборачиваюсь и смотрю через плечо, но джипа нигде не видно.
Когда я снова оборачиваюсь назад, вот он — стоит у меня прямо за спиной, мотор урчит на холостом ходу.
Я вскрикиваю, дергаю с места и тут же врезаюсь в медленно идущее навстречу по Парк-авеню такси, чуть не падая с «веспы». Кругом стихают все звуки, я не слышу ничего, кроме собственного тяжелого дыхания. Я поднимаю мопед, вскакиваю в седло и закладываю вираж, очутившись на Пятьдесят Первой раньше джипа.
На Пятьдесят Первой — жуткая пробка, и я выскакиваю на тротуар, но джипу и на это наплевать: он тащится за мной, заехав на тротуар обоими правыми колесами, а я ору прохожим, чтобы они уходили с дороги, и колеса мопеда скользят на кучах конфетти, которое слоями покрывает асфальт, и бизнесмены отмахиваются от меня своими портфелями, таксисты выкрикивают мне вслед ругательства и гудят в клаксоны, и мое вторжение на тротуар напоминает падение выстроенных в ряд костяшек домино.
Следующий светофор, на Пятой, оказывается желтым. Я газую, слетаю с тротуара за секунду до того, как поперечный поток транспорта устремляется по улице, сметая все на своем пути, небо у меня над головой темное и низкое, а джип застыл на перекрестке под красным светофором.
До «Fashion Cafй» остается один квартал. На углу Рокфеллеровского центра и Пятьдесят Первой перед дверями кафе я спрыгиваю с мопеда и загоняю его за бессмысленное ограждение из виниловых канатов, которое никому не преграждает дорогу, поскольку никто не пытается попасть внутрь.
Запыхавшимся голосом я прошу Бьяну, который сегодня стоит на дверях, впустить меня.
— Ты видел? — кричу я. — Эти засранцы пытались убить меня!
— Тоже мне новость! — пожимает плечами Бьяна. — Теперь по крайней мере ты в курсе.
— Послушай, мне нужно закатить это вовнутрь, — говорю я, показывая на мопед. — Позволь мне оставить его здесь на десять минут.
