Ариф Алиев - Новая Земля
Почему-то Сипа первым начал их бить. Он, а не Моряк, который сидел на полу и пил баланду мелкими глотками и чавкал, как ибанашка в ГНЦП Сербского. Кого Моряк хотел обмануть? Лично я давно понял, что никакой он не псих, про топовые огни и красный бортовой ему радостно орать, он и орет, нравятся ему капитанские команды.
Сипа подошел к калитке и прутом ударил тех, до кого смог дотянуться, — одноглазого ударил, Али, еще одного чечена и еще такого же Борзыпиздыгирея с клочковатой бородой. Он бил по рукам, по головам, бородатого ткнул под кадык, сильно ткнул, прут вошел в горло наискось, бородатый всхлипнул, губами запердел, выплюнул кровь и умер. Он еще не упал, а лицо уже успокоилось.
— Сдох! — обрадовался Сипа. — Ты видел, Азазель? Ты видел, Вельзевул?
Вряд ли Азазель и Вельзевул успели увидеть, как Сипа убил чечена. Внезапно он его убил. И очень быстро. Удар получился мастерский. Это умудриться надо тупым прутом горло пробить. Это тренироваться надо. И у такого мастера 22 трупа следствием доказанных? А 222 не хотите? Не следствие, а смех детей в Сбербанке, как сказал бы Костя Ганшин.
— Ты видел, Иван Георгиевич?
— Да, Николай.
— А ты говоришь, не возьмут меня.
Я не говорил, возьмут Сипу креативным продюсером в ад или нет, но с психами, я повторюсь, лучше не спорить.
— Я был не прав.
Чичи пригнали рекрутов, и уже они, сменяясь, сбивали замок, а Сипа их бил. Боюсь ошибиться, но, думаю, ему было безразлично, кого бить.
Среди рекрутов я увидел Костю Ганшина. Но увидел уже мертвым. Убил его не Сипа, кто-то из чичей. Толпа подалась назад, он остался — с проломленной головой, роба кровью пропиталась, а лицо чистое и целое, глаза открыты. Легко дал себя убить.
18.06.2013 — твой особенный день, Костя. Сегодня твой день, а не 8.06.2013. Ты слабый человек, Костя Ганшин. Если бы мы остались в камере 8.06.2013, я бы убил тебя за ужином. Ты прожил лишних 9 дней.
Когда Сипа устал, я тоже стал бить тех, кто хотел залезть к нам в клетку, удачно сломал руку кому-то, наружу выткнулась сломанная кость, пару раз попал по голове. Когда рядом убивают, у самого появляется желание убивать. И если насилуют, хочется присоединиться. И не спорьте, так человек устроен, попытайтесь хоть раз честно посмотреть на жизнь и на смерть и хоть раз честно сказать себе, кто вы такие есть. А не хотите честно, тогда не попадайте в места, где убивают и насилуют, фильмы не смотрите, в которых убивают и насилуют, и книги не читайте, в которых правда написана.
Когда совсем почти прекратились попытки сбить замки, Адамчик заорал по-чеченски. Про него забыли, а он заорал, ветеран геройский.
Чичи застыдились, наверное, что из боя вышли, растолкали рекрутов, просунули уголки в клетку.
— Замки ломайте, — приказал одноглазый, он тоже подошел к клетке, но голову между прутьев больше не совал.
— Дайте размахнуться, — потребовал Али. — Не мешайте, отойдите.
— Эй, Моряк, — позвал Обезьян. — Разберись, надоело.
Моряк допил баланду, вытер руки о робу.
Али с размаху ударил по верхнему замку — и сбил.
Моряк встал возле Обезьяна и, не глядя на него, протянул руку. Обезьян вынул из-под матраса прут.
— Наведи-ка порядок.
Моряк подошел к решетке, неторопливо и расчетливо ударил чича, который активнее других орудовал уголком. Ударил по правой руке, потом по левой, сломал обе. Чич вскрикнул, уронил уголок, отшатнулся от решетки, повалился на спину и завыл так громко, что свои же заткнули рот.
Сипа наотмашь ударил еще одного, сломал нос и глаз выбил.
— Вот вам еще один одноглазый. Начинайте считать.
Это Сипа зря сказал. Не надо над людьми издеваться. Я много похожих ситуаций повидал, знаю, что говорю. Хочешь над кем-нибудь поиздеваться, сначала убей его, иначе будут неприятности.
Чичи били прутами и уголками, но бестолково, мешали друг другу, толкались. Сипа, я и Моряк доставали их чаще, им тесно было уворачиваться.
И другие из нашей клетки втянулись в драку, выломали пруты или вырвали у чичей. Аржанов дрался, Асланбек, Толя Слесарь, даже Махов дрался и звуки издавал воинственные, хотя и задыхался после каждого удара и после каждого крика тоже.
Адамчик подошел к Моряку, ударил в спину. Моряк осел от неожиданной боли. Адамчик замахнулся, чтобы добить, но его остановил Обезьян, отпихнул вглубь клетки, усадил на койку, придавил. Под тяжелыми лапами Адамчик смирился, затих.
Недавно лишившийся глаза чич промокшим насквозь куском саржи зажимал рану, жидкая кровь текла на щеку, на бороду, капала на грудь. Тот, которого ранил Моряк, кусал сломанные руки, проверял, наверное, не перебит ли нерв. Руки у него висели, не слушались.
— Можешь не проверять, оба нерва перебиты. Ампутация обеих рук выше локтя, — сказал ему Сипа. — Я санитаром работал в больнице.
— А мушкетером ты не работал? — спросил Али. — Вы, русские, все такие. Палками драться умеете, железками, лопатками саперными. А стрелять можете в положении лежа по неподвижной мишени с пяти шагов, иначе жертвы среди коров, мирного населения и небоевые потери собственного подразделения. В армии служил? Знаешь, как русских стрелять учат? Наклоняясь вперед, опустись на левое колено и поставь левую руку на землю впереди себя, пальцами вправо, затем, опираясь последовательно на бедро левой ноги и предплечье левой руки, ложись на левый бок и быстро повернись на живот, раскинув ноги слегка в стороны носками наружу, автомат при этом положи цевьем на ладонь левой руки. В собственный хуй может быть попадешь с таким обучением. Или промажешь!
Чичи засмеялись. Не все, конечно, раненые стонали и выли от боли.
Мы устали, чичи устали.
— Ладно, мушкетер, победил, — сказал Али. — Мы тебя не тронем. И гудок-пидорок пусть живет. Мы никого у вас не тронем. Земляка вынем и уйдем. Уйдем, да. Я дверь открою, ты мне не мешай.
Сипа дотянулся, ударил его по руке. Это было слишком даже для Али. Он уронил прут, зарычал, сел на корточки, прикрыл ладонью глаза, вытер слезы. Он ничего не соображал от боли.
Чичи загалдели, опять начали тыкать уголками, а Сипа лупил их по рукам, по головам, и они снова отступили.
— Подожди!
Обезьян схватил Сипу за руку. Я и не заметил, как он подошел.
— Тихо все!
Чичи послушались, затихли.
И Сипа затих.
Обезьян подошел к решетке:
— Главный кто?
Али показал на одноглазого:
— Он старейшина наш.
— Чего тебе надо, старый?
Одноглазый молчал, и все в проходе молчали.
— Я тебя спросил, старый, ты ответь мне. Скажи, чего тебе надо, и прекратим драку.
Одноглазый мотнул головой, не смог выдержать тяжелого африканского взгляда.
— Давай спокойно разберемся, по порядку. Согласен, старый?
Одноглазый считал себя хитрым и мудрым чеченом.
— Согласен. Давай разберемся.
— Я предлагаю разойтись мирно. Просьбы, предложения?
— Земляка хотим обнять. Хотим поговорить, нам есть что вспомнить.
Обезьян показал пальцем на Адамчика:
— Этот зверек, про него говоришь?
— Он друг мой, сын мой, земляк.
— Понимаю. Если бы не этот зверек, ты бы к нам не лез, старый?
— Зачем плохое слово сказал?
— Извини, старый, повторю вопрос в корректной форме. Если бы твой друг, сын и земляк не сидел в нашей клетке, ты бы нам мешал отдыхать после обеда?
Одноглазый понял, что вопрос не простой и надо придумать, как ответить. Но не придумал. И ответил, как проще:
— Нет. Не мешал бы.
Обезьян пошел к нарам, поднял Адамчика за плечо.
— Вот этот сын твой и друг?
— Да.
Одноглазый все еще не понимал, что сейчас сделает Обезьян.
— Я драться не хочу, я мирный человек. Но я хочу спокойно поспать после обеда, а вы лезете, шумите, нехорошо.
Обезьян бодком свалил Адамчика, перевернул лицом в пол, уперся в спину коленом и надавил. С громким хрустом сломался позвоночник.
Одноглазый охнул. Всё произошло слишком быстро.
— Зачем ты так? Зачем?
Адамчик дергался в смертных судорогах, елозил по полу, гремел железом. Зря родители назвали сына именем первого человека. Назвали бы проще, вдруг бы да и жил проще и ой как хорошо бы жил: с неверными не пошел воевать, поехал в Москву, устроился на первое время мерчандайзером в сетевой магазин, любовницу завел, кассир-контролер в том же магазине, старше лет на 15, но зато квартиру не надо оплачивать, по сговору можно покупателям лишние суммы в чеках пробивать за некупленные товары, а товары эти воровать, потом зарегистрировался как индивидуальный предприниматель, на строительном рынке торговал сантехникой, продавщиц нанял и трахал их, когда хотел, и в подсобке и домой водил.
Адамчик затих.
Обезьян запихнул труп под нары.
— Не мешайте людям отдыхать после обеда.
Одноглазый закричал и повторял потом еще долго одно и то же:
— Всех убейте, всех!
