Хоупфул - Тарас Владимирович Шира
В магазине игрушек Виталя бросился к первым же рядам.
– Мозаику! – ткнул он пальцем в ряды коробок с пазлами.
Баба Валя неодобрительно окинула полки взглядом.
– Да не нужна тебе мозаика, – ответила она и потянула его за рукав.
– Мозаику! – требовательно крикнул Виталя. На его возглас оглянулась девушка-консультант.
На лице бабы Вали появилась какая-то яростная улыбка.
– Мозаику, говоришь? – вкрадчиво спросила она, садясь перед ним на корточки.
– А зачем тебе мозаика, Виталя? – впилась она в него глазами. – Ты же ебучий деградант.
Женя прыснул. В детстве это всегда смешно, когда взрослые матерятся – не на тебя, разумеется.
Идущая к ним девушка-консультант остановилась с выражением виноватой улыбки на лице.
Виталя энергично замотал головой, от чего помпоны на его шапке заметались по воздуху.
– Нет? – прошипела соседка. – А кто ты? ДЕ-ГРА-ДАНТ, – по слогам отчеканила она.
Виталя сделал самое лучшее, что он мог. Он улыбнулся. Не саркастично – хотя так улыбаться он и не умел, а беззлобно и даже как-то добродушно. Баба Валя заклокотала от ярости. Это было ее поражение. Резко выпрямившись, она дернула его за рукав и потянула к дверям.
– Змееныш, ничего тебе не куплю!
Виталя сопротивлялся и орал что-то нечленораздельное. В ноздрях надувались и лопались пузыри из соплей.
Женя, уткнувшись в воротник, на некотором отдалении последовал ха ними.
Он не хотел, чтобы рассматривающие их посетители магазина думали, что он имеет к ним какое-то отношение. Виталю ему не было жаль – Женя его не особо любил. Тем более любому ребенку приятно, когда другого ребенка ругают. Или еще того лучше, ему ничего не покупают. В любом ребенке эгоизм сидит на пару с соперничеством. Но реакция бабы Вали его слегка удивила.
Всю дорогу она волочила Виталю до дома. Спотыкаясь о бордюры, он падал, и она продолжала его волочить, оставляя на снегу две борозды от его ног.
Женя специально отстал, чтобы не слышать воплей.
Вокруг было красиво – светящиеся вывески магазинов и большая нарядная елка на площади. Пахло порохом и мишурой. Проходя мимо елки, Женя уткнулся в мишуру носом. Она приятно щекотала и пахла пластиком – может, оттого, что она китайская и некачественная – по телевизору говорили, что некачественные игрушки всегда пахнут пластиком. Но запах пластика Жене нравился – это такой же запах Нового года, как и цитрусовая свежесть мандаринов. Снег был усеян конфетти из хлопушек и хвойными иголками. Весь город тащил домой елки. Рядом с остановкой сидел, закутавшись в безразмерный тулуп, ушанку и шапку, продавец елок, рассчитывающий найти своим оставшимся и слега потрепанным трем стройным и зеленым запозднившихся покупателей.
На кухне баба Валя повесила слегка промочившиеся Женины носки на батарею и поставила в микроволновку борщ.
Борщ был пресный и невкусный. Сосиска с пюре, несмотря на микроволновку, тоже была холодной.
Из съедобного были только чай и сушки – слегка каменные, они становились более-менее удобоваримыми, если их размочить в горячем.
Соседка ела винегрет, держа в руке кусок ржаного хлеба.
– Бери, Жень, конфеты, не стесняйся, – поймала она Женин взгляд на вазе.
Женя взял две шоколадные конфеты с мишками на фантике.
В комнате громко закричал включившийся в тишине телевизор, за которым последовал удовлетворенный гомон Виталика.
Крякнув, соседка встала и зашаркала в его комнату.
– Потише, Виталя, – послышался ее ласковый, даже слегка сахарный голос. Громкость телевизора поубавилась.
Женя быстро взял еще несколько конфет из вазы и половину плитки молочного шоколада. После мороза и горячего чая хотелось сладкого, а брать сразу и побольше при бабе Вале было невежливо. Тем более вряд ли подумают на него, а Виталя-то уж точно не сможет подтвердить свое алиби.
– Послал мне Бог юродивого, – вернулась на кухню баба Валя.
Перекрестившись, она со вздохом села за стол и придвинула к себе тарелку.
Все пьяные становятся на удивление религиозными. Или скорее, богобоязненными. Пенсионеры не в счет – им положено. В их возрасте поневоле закрадывается мысль: а вдруг Страшный суд все-таки есть? Баба Валя не выпивала, но крестилась она постоянно.
– А где его родители? – робко поинтересовался Женя.
Судя по сверкнувшему на него взгляду, тема родителей в этой семье была под запретом.
– А родители что, – скривилась баба Валя. – А родители ничего. Ты посмотри на него. Ну кому он такой нужен. Он же как звереныш. Баба, подай, баба, принеси, баба, спать уложи. Баба сама в старом платке ходит, чтобы ему новые сапоги зимние купить. И уже пуховичок надо новый ему. Растет, что не успеваю покупать. Мозги вот только не растут. Он же как… как… бабочка. Как птичка. Безобидный и беспомощный. Любой подойди и толкни – упадет.
Соседка вытерла глаза тыльной стороной руки.
– За что мне только наказание такое…
Женя молча рассматривал фантик из-под конфеты с картиной Шишкина «Утро в сосновом лесу». Почему-то на словах о звереныше он представил себе Виталика, который сидел на ветке вместе с мишками. Они бы его, наверное, не тронули – приняли за своего, как Маугли из мультика. Там бы, наверное, он чувствовал себя как дома.
– Баб Валь, – прервал он тишину. – А я английский сейчас учу.
– Английский? Английский – это хорошо, – согласно кивнула баба Валя. – Английский сейчас очень нужен.
Жене хотелось сменить неудобную тему о Виталике, а еще хотелось услышать похвалу – все взрослые всегда начинали его хвалить, когда он упоминал музыкальную школу и английский. А на контрасте с Виталиком его заслуги казались еще значительнее.
Тетя Валя отхлебнула чаю.
– Вот станешь большим человеком, заберешь нас с Виталиком в Англию, – мечтательно хохотнула она. – Мы будем у тебя дома убираться. Как их называют там? – прищурилась баба Валя. – Гувернантки, вот. Ты и сам на англичанина похож – вон у тебя какие кудри пышные.
Из-за спины бабы Вали послышался шорох. Подняв глаза, Женя увидел крадущегося в коридоре Виталю. Судя по озорной гримасе, он хотел напугать сидящую к нему спиной бабушку, но поймав Женин взгляд, понял о своем разоблачении и гортанно засмеялся.
– Ах ты негодник, – повернувшись, бабушка ласково притянула за подмышки захлебывающегося и хрюкающего от смеха Виталика. – Бабу напугать хотел, да? Чтоб умерла баба, да? Тебе хорошо будет, когда баба умрет. Никто ругаться не будет. Да, Виталь? Никто книжки заставлять не будет читать. Да?
Виталя хихикал и вжимал голову в плечи, сопротивляясь щекотке. Воротник его футболки был влажный от слюней.
– Будешь конфетку? – предложила баба Валя.
– Да, – гордо ответил Виталя.
– Держи две, – она протянула ему конфеты. – А то ты с утра уже ел.
Лицо Виталика скривилось.
– Дай еще! – выпалил он.
– Не дам, Виталя. Ты с утра уже ел, – с расстановкой, но пока еще с улыбкой ответила баба Валя.
– Еще! – взвизгнул Виталя.
Резкий удар ладонью по столу заставил Женю вздрогнуть и отпрянуть. Маленькие серебряные ложечки в кружках тревожно зазвенели.
– Я кому сказала! Кровопийца, – кричала соседка.
Виталя дрожал мелкой дрожью.
– А ну марш к себе! – взвизгнула она.
Согнувшись, Виталя ринулся в свою комнату. Захлопнулась дверь.
– О Господи, – баба Валя сняла с холодильника аптечку. Внутри звенели бесчисленные склянки с валокардином и валерианкой. – Ой Боже! – она грузно уселась за стол и обхватила голову руками, так ничего и не достав. – Ой Боже!..
Женя нетерпеливо ждал, когда за ним придут родители.
ГЛАВА 15
amazement [əmeɪzmənt] – сущ. изумление, удивление
inexplicable [ɪneksplɪkəbl] – прил. необъяснимый, непонятный
opposite [ɔpəzɪt] – прил. противоположный, обратный
Громко зевнув, Женя лениво открыл глаза. Первое, что он заметил и от этого мгновенно проснулся – уже успевшее подняться солнце, которое настойчиво светило в глаза.
– Проспал, – подскочил с кровати Женя. Схватив телефон, он посмотрел на часы.
8:55 и два пропущенных от Макса.
– Ну все, допрыгался, – Женя бросил телефон на кровать и подбежал к шкафу.
«Сейчас приеду, на будильник что-нибудь другое поставлю, – думал он, торопливо натягивая футболку. – С этого „Достучаться до небес“ я, блин, через день просыпать буду. До небес достучались, а до меня не смогли».
Женя вызывал такси и, не зашнуровывая туфли, выскочил на улицу.
В ожидании лифта он придумывал оправдания, которые наиболее убедительно звучали бы в кабинете заведующей. Лимит внезапно заболевших родственников он уже давно исчерпал, и сейчас Женя думал, достаточно ли с прошлого раза прошло времени, чтобы снова запустить цикл вечно заболевших бабушек, дедушек и несуществующих братьев и сестер.
За рулем такси была женщина, которая безуспешно пыталась совладать с навигатором. Тот, в свою очередь, не поддавался и упорно твердил ей совершить крутой разворот, а затем повернуть налево.
«Твою мать. Ну сейчас точно к обеду заявлюсь», – промелькнуло в голове у Жени.
– Алло, Макс. Блин, проспал я. Полина кипиш устроила?
– Здарова, Женек, да не, она на больничном, так что ты счастливчик. Тут другое произошло. Приезжай, ты офигеешь сейчас.
– Буду через 10 минут.
Настроение
