Хантер Томпсон - Погребение в море

Ибл заколебался. „Ах, да“, – ответил он. „Ты прав“. Он стоял на палубе, держа резиновый матрац, пока Майер спускался вниз.

Они раздевались – Энн за занавеской рядом с койкой – когда заглянул Майер пожелать спокойной ночи. Его голос был дружелюбен, а лицо выглядело расслабленно впервые с тех пор, как они покинули Сент-Сир.

Лоуренсон подошел к койке Энн. Она лежала на спине, натянув простыню до подбородка. Как только он заговорил, она взяла его руку и сжала ее. „Мне жаль, что все так получилось сегодня“, – прошептала она. Он смотрел на нее. „Не волнуйся, – сказал он нежно, – Все позади“.

Она снова сжала его руку. „Лучше бы мы вообще прошли мимо этой лодки“, – шептала она. „Что угодно отдала бы, чтобы утром проснуться дома“.

„Можем сесть на самолет“, – быстро сказал он.

Она погладила ему руку. „Нам это не по карману“, – произнесла она.

„Черта с два не по карману“, – ответил он. „У нас как минимум хватит денег – может, еще и останутся“. Он нагнулся, чтобы поцеловать ее в губы.

Она не отпускала его с мгновенье, затем повернулась лицом к стене. „Я так устала, что не могу думать“, – сказала она утомленно.

Он влез на свою койку и погасил тусклый свет над головой. Она согласна, думал он. Она ненавидит все это так же, как и я.

Его разум был слишком загружен, чтобы он уснул, и он лежал так почти час, пока не услышал, как она говорит шепотом: „Брюс, ты спишь?“

Он не стал открывать глаза и притворился спящим, предвкушая, что она будет будить его, как она делала это когда они только поженились – поглаживая его бедра и живот пока он не очнется, трепеща.

Потом он услышал мягкий звук ее голых ступней, направляющихся к корме.

Слова застыли у него в глотке. Тело напряглось, пока он прислушивался, ждал звуков. Пошла ли она в гальюн? Там была раздвижная дверь, и он ждал ее безошибочно узнаваемого звука.

Звук был слабый и тихий – но не звук раздвижной двери, а скрип петель, двери, открываемой нарочито медленно и бесшумно.

Это была дверь в каюту Майера. Лоуренсон сжал кулаки в ожидании, и услышал, как дверь закрыли, так же медленно, как открывали.

Затем, по прошествии, казалось, долгого времени, он услышал звук – странный сдавленный стон, звук человеческого голоса, рвущегося на воздух под ужасным давлением.

Через несколько секунд он понял, что звук исходил из его собственного тела. Он стоял на палубе и блевал за борт, не помня, как здесь очутился.

Потом он вернулся в каюту, слезы стекали по его лицу, пока он запихивал свои вещи в чемодан. Ему было все равно, что он производит шум, но когда он вернулся на палубу, Ибл выглядел так, будто не просыпался.

Не обращая на него внимания, Лоуренсон перелез через ограждение в спасательную шлюпку. Лодочка бешено качалась взад и вперед, пока он пытался отвязать веревку, державшую лодку на „Себастьяне“. Но узел был влажным и не поддавался.

Всхлипывая от боли и разочарования, он полез в чемодан за бритвой. У него ушло несколько минут, чтобы разрубить полудюймовую веревку. Он несколько раз порезался, прежде чем рассек узел.

Он оттолкнулся, оставив кровавые отпечатки на корпусе „Себастьяна“. Его руки так болели, что он едва мог грести, а его стоны разносились по темной воде.

Когда он добрался до пирса, то вылез из шлюпки и оттолкнул ее в море, надеюсь, что ее унесет каким-нибудь отливом. Он стоял там и смотрел на судно, длинные призрачные очертания которого были в нескольких сотнях ярдов от него. Вдруг, на миг ему показалось, что он увидел там огонек – может спичку, или зажигалку. Его разъярила мысль о том, что они стояли на палубе и смотрели, как он отгребает, слушали его стоны. „Уроды!“, – закричал он, размахивая в воздухе кулаком. „Вы поганые уроды! Скоты!“

Эхо от его крика разнеслось по всей гавани, и он подождал ответа. Не услышав его, он швырнул чемодан с пирса и поспешил убраться из яхт-клуба на темную улицу.

Машин на дороге в город не было, и он шел по ней больше часа. В итоге, оцепеневший от изнеможения, он рухнул в поле рядом с дорогой и спал до утра.

Негр, везущий в грузовике хлеб, подбросил его в город, где он взял такси до аэропорта. К полудню он уже был на пути в Нью-Йорк. Он пробудет там несколько часов и пересядет на самолет до Кливленда. Согласно билету, он прилетит домой к девяти тридцати вечера.

[1] РАНГОУТ, рангоута, м. (гол. rondhout, букв. круглое дерево) (мор.). Совокупность деревянных или стальных круглых брусьев для поддержания и растягивания парусов (мачты, реи, стеньги).

[2] КЛИВЕР, кливера, м. (гол. kluiver) (мор.). Треугольный косой парус в передней части судна, расположен между носовой мачтой и бушпритом.

[3] СПИНАКЕР – вспомогательный треугольный парус, устанавливаемый на носу судна и используемый при попутном ветре.

[4] БУШПРИТ и бугшприт, бушприта, м. (от голл. boeg – нос корабля и spriet – шест) (мор.). Брус, выступающий наклонно впереди носа корабля. Служит главным образом для крепления носовых парусов.

[5] СТАКСЕЛЬ, стакселя, м. (гол. stagzeil) (мор.). Косой треугольный парус, поднимаемый впереди мачты к носу судна.

[6] ФАЛ, фала, м. (гол. val) (мор.). Веревка, снасть для подъема рей, парусов, сигнальных флагов и пр.