Уве Вандрем - Тишина всегда настораживает
Распределение кроватей произошло в не совсем дружеской атмосфере. Когда стояли перед дверью и фельдфебель не успел еще закончить свои распоряжения, Шпербер вдруг увидел, как из всей кучки новобранцев первым рванулся в спальню здоровенный парень, быстро подхватив свои вещи — чемодан и саквояж. Этот тип сразу же устроился у окна, заняв одну из двух стоявших там отдельных кроватей, и быстренько начал раскладывать свои пожитки, За ним тут же двинулся с некоторой элегантностью стройный парень, пониже ростом, чем Шпербер. Еще по дороге к казарме Шпербер обратил на него внимание: казалось, парень привык к тому, что у него все получается легко, ловко и удачливо. Он занял своим багажом вторую — и последнюю в спальне — отдельную кровать. На бирке его чемодана из свиной кожи, перетянутого несколькими ремнями и имевшего внизу роликовые подставки, можно было прочесть фамилию: «Фон Беднарц».
Шпербер сообразил, что нужно сориентироваться и действовать немедленно: свободными оставались лишь две двухъярусные кровати. Одна из них стояла справа, около входной двери, другая — параллельно, отделенная от первой проходом. Шпербер занял верхнее место на кровати около двери. Он выбрал ее, потому что ему приглянулся парень, который занял нижнее место. Он показался ему более симпатичным, чем тот потный, прыщавый, с вытянутым подбородком парень, который уже устроился на другой двухъярусной кровати и апатично уставился в пол и на саквояже которого Шпербер прочел: «Михаэль Шек».
— Тебя, кажется, зовут Мюллер, — обратился Шнербер к тому, кто отныне будет спать под ним. Тот ответил невнятно, потому что в этот момент обгрызал ноготь. Шпербер не решился переспросить. Но тот сказал:
— Меня зовут Эдди. Этого достаточно.
Шпербер бросил свой чемодан на кровать.
— Ездишь на мотороллере? — спросил он у Эдда, с ног до головы облаченного в черную кожаную одежду.
— Не, я на багажнике, — ответил Эдди.
Темноволосого парня на двухъярусной кровати по другую сторону прохода звали, наверное, Бартельс. Его кровать была на одном уровне с кроватью Шпербера. Мешанина запахов — пота, мяты, табака, — ощущаемая Шпербером, исходила, по-видимому, от Бартельса. А может, и не от него.
Верзила у окна вытащил последние свои вещи из саквояжа и раскладывал их на подоконнике: транзистор, кассетный магнитофон, часы, будильник и мини-телевизор, объединенные в комбайн. Электрокипятильник. Фарфоровая чашка. Серебряный несессер. На столике у правого окна лежали ключи от БМВ.[2] Здесь же стояла цветная фотография черноволосой завитой дамы с крупными ярко-красными губами и зелеными глазами, вставленная в рамку из толстого плексигласа. Каким нищим почувствовал себя Шпербер со своим наполовину пустым саквояжем! У него не было даже какого-нибудь талисмана, скажем тэддибера — плюшевого медвежонка. Вот разве что молоточек, который он сам отшлифовал когда-то в мастерской. Его номер МБ 3074 он выбил на молоточке зубилом. Рукоятку долго обрабатывал рашпилем и шлифовал, пока она не оказалась как раз по его правой руке. Но с этим двухсотпятидесятиграммовым молотком тут можно заработать лишь насмешки.
Теперь верзила у окна выкладывал съестное: шоколад-пралине, консервы «гуляш венгерский», крабовые консервы для супа. И наконец — бутылку горькой. Пустой чемодан он толкнул на середину спальни. Парень явно претендовал на территорию значительно большую, чем ему отводилась в казарме. Он, очевидно, рассчитывал здесь на отдельную комнату.
В дверях появился унтер-офицер Кубик:
— Канонир Хайман, эти вещи убрать!
— Интересно, почему же? Ведь подоконник — одна территория с кроватью…
Кубик:
— Пять минут на то, чтобы все убрать в шкаф. А вы, любитель природы, — показал Кубик на Шека, прикрепившего над своей кроватью открытку с изображением старого дерева, — тоже уберите свое барахло. Личные картинки разрешается, вешать только на шкаф — на дверцу изнутри и на стенку его извне. Причем картинки должны быть приличными и отражать достойные нравы.
Эдди во время этой сцены причесывался и наблюдал за происходящим в зеркало шкафа.
— Располагайтесь как следует, — продолжил Кубик и пояснил: — Все, что лежит кое-как, могут украсть. Кто разбрасывает по комнате вещи или не запирает шкаф, уходя из спальни, тот способствует воровству. От этого вы тут не застрахованы.
Хайман и Шек собрали свои пожитки и спрятали их в шкафы. Глаза Шпербера скользили по стенам, шкафам, матрацам, потолку. Взгляд его остановился на лимонно-желтых занавесках, которые колыхал поток воздуха, врывавшийся в окна. Стены и потолок известково-белые: очевидно, недавно была побелка. Шкафы голубые с белой рамкой, покрытые изнутри и снаружи синтетическим материалом.
На дверное каждого шкафа — гектографированное пояснение, что и в каком порядке раскладывать.
На каждой кровати металлическая сетка, натянутая на стальные трубки серого цвета, на ней — матрац с беловато-серыми полосами. Шкаф, наверное, можно все-таки хоть немного заполнить на вкус каждого. Там стояли еще три книги — на полке для письменных принадлежностей. С лиловым, коричневым и красным корешками: крохотная отрада для глаз.
Этот Шек с соседней кровати был единственный, кто еще раскладывал вещи. В паузах он посматривал на других: кто куда положил рубашки или кальсоны. Закончив, он постоял в раздумье, держа саквояж перед животом, потом, снова оглядевшись, закинул его на шкаф. Затем осмотрел результаты своей работы и вытер розовым носовым платком прыщавый лоб. Вообще-то Шек не выглядел неряхой или грязнулей. Во всяком случае, вещи, которые он носил — бежевый джемпер с треугольным вырезом на груди, вельветовые светло-серые брюки, — были достаточно чистыми. В шкаф он уложил только светлые носильные вещи. Интересно, почему он спросил именно у Шпербера, как тут заправляют постель. Какой-то его приятель из Людвигсхафена слыхал что-то о лямках, которые-де надо привязывать к стойкам.
Тут Шпербер должен был бы воспользоваться случаем и включиться в беседу: а-а, ты, мол, из Людвигсхафена? Но он лишь сказал: «Лучше подождать — покажут…» Пронзительный свисток раздался у входа.
— Двери настежь! Батарея, строиться перед блоком на обед!
Это унтер Кубик. Он стоял между одиннадцатой и двенадцатой спальнями, подгоняя свое четвертое отделение:
— Господа! Или мои глаза изменили мне: я вижу, кто-то идет шагом! А-а, любитель природы! А ну-ка, бегом марш! Раз-два! Раз-два! Бегом марш!
Шек перешел на бег.
— А, камрад в костюме водолаза, — Кубик имел в виду Эдди Мюллера, — я надеюсь, вы ускорите свои изящные шажки, хоть вы и носите костюм оливкового цвета. А вы там, толстяк, или как вас кличут, может, вы решили, что я дал команду на тихий час? Бегом, Хайман! Не раскисать! Бартельс, живей!
Кубик уже хорошо запомнил имена своих подопечных.
Солдаты на раздаче пищи и вообще на кухне были одеты в белое. И только высокие ботинки со шнуровкой свидетельствовали об их принадлежности к здешнему милитаристскому миру. Двое парней из раздаточной работали на пару. Шпербер взял с прилавка глубокую тарелку, подставил ее тому, что раскладывал макароны, и тот с помощью деревянного зажима положил ему спагетти. Стоявший рядом другой парень раздавал гуляш. Он поднял свой черпак и опрокинул его так, что жидкий гуляш выплеснулся точно в тарелку. Ребята за стойкой работали в темпе, согласованно, подгоняли получавших и отправляли в конец очереди тех, кто не успевал подойти и нарушал ритм. Особый раздатчик распределял добавку спагетти и выдавал аппетитный на вид яблочный компот. Но компот оказался жидковатым и, как почуял нос Шпербера, был сварен без корицы, ванили и рома, к чему Йохен привык дома.
За длинными столами расположились три или четыре сотни парней, не старше Шпербера и не моложе семнадцати лет. Многие уже в форме, которая была подогнана по мерке. Они сидели прямо, будто аршин проглотили. Их новенькая форма еще не обмялась по фигуре. Похоже было, что отдел комплектования и начальство приложили максимум усилий, чтобы создать выгодную картину за счет добросовестной подгонки обмундирования. Эти парни представляли все слои населения и все районы страны. За своим столом Шпербер слышал по меньшей мере три разных диалекта.
Казалось, что новобранцы еще не привыкли друг к другу, они приглядывались к сидевшим за другими столами, чтобы уяснить, что тут вообще происходит и кто тут собрался. Новобранцы из спальни номер одиннадцать сидели за одним столом. Кубик ушел в другое помещение, вход в которое разрешался только унтер-офицерам.
Два или три раза к Шперберу обращались ищущие глаза Шека, который явно хотел поговорить. Но Шпербер опускал взгляд в тарелку с макаронами. И все-таки вопрос был задан:
— Знает кто-нибудь, где здесь клозет?
Шпербер счел себя обязанным как-нибудь отреагировать. Он вопросительно взглянул на спрашивающего и пожал плечами.
