Алексей Дунаевский - Полюби меня красного

Джон: Нет, я не пью эту гадость, да еще в таких количествах. Мне нужна маленькая бутылка объемом пол-литра.

Уж не знаю, какая сила заставила толстую барменшу снова скрыться в подвале, — возможно, есть все-таки в Джоне некий магнетизм, позволяющий ему воздействовать на таких, как она, однако я предпочел ретироваться к дверям, предчувствуя групповое нападение на нас со стороны местных гопников. Дальше — еще интереснее, если не сказать большего.

Когда баба принесла Джону какую-то маленькую бутылочку, напомнившую мне склянку с настойкой боярышника, ирландец попросил открыть данную емкость и дать ему стакан, так как он не хотел пить из горла. Причина — нежелание пролить на недавно приобретенный свитер «Стоун Айленд» хотя бы каплю подозрительно мутной жидкости. Бабу перекосоебило так, что никакой писатель не опишет, но это не помешало ей, словно зачарованной, открыть бутылку и протянуть стакан.

Более того, она стала не без интереса наблюдать за тем, как Джон уселся за стол, налил в стакан на донышко, всем своим видом показывая, что никуда не торопится, вытащил сигареты, прикурил и молвил: «Да, давненько я у вас тут не бывал…»

Мне удалось под шумок покинуть заведение. Задыхаясь от волнения, я поведал о произошедшем сидевшим на улице Белычу и Джимми, но им все было похер, так как ни один из опрошенных ими завсегдатаев паба не мог сообщить ничего вразумительного о работе местного общественного транспорта. Тем более 1 января 2006 года. Равно как и вообще об общественном транспорте, о котором здесь имели самое смутное представление. Разве что старейшие из посетителей, помнившие Черчилля, разруху, холодную войну, подушную подать и эпоху Маргарет Тэтчер, что-то могли рассказать. Сегодня у каждого проживающего здесь крестьянина, вне зависимости от возраста, есть собственный автотранспорт. А на автобусах с электричками ездят негры, преступники, иммигранты и неимущие.

Дождавшись утолившего жажду ирландца, мы вновь двинулись вперед, посчитав, что если набрели на паб, то когда-нибудь дотащимся и до автобуса. Но прошел еще час, пока из пешеходного оцепенения нас не вывел Джимми, плетущийся сзади на расстоянии ста метров.

Сейчас уже точно не помню, говорил ли я вам о странной привычке Джимми ходить по поребрику тротуара, балансируя и раскидывая в стороны руки. Возможно, точно так же он ходит и по Петербургу, правда, я никогда не замечал его за этим занятием.

Однако в Англии он перемещался по городам и весям только таким способом. Не знаю, за кого тогда я боялся больше — за Джимми с его повадками камикадзе или за несчастных водил, которые наверняка до сих пор делятся впечатлениями о странном бродяге, пытавшемся совершить суицид довольно необычным способом.

Жаль, что Б. Акунин такими не интересуется.

Незаметно прошло еще полтора часа, и наступила такая темень, что продвигаться дальше стало бессмысленно. Да и подошли мы к указателю с надписью «До Глазго — 100 км», устрашившему нас в гораздо большей степени, нежели «философский» камень Илью Муромца сотоварищи.

Зато насмотрелись на сельские пейзажи вволюшку! И не беда, что по обеим сторонам дороги красовались сплошные склады, гаражи, птицефермы и газонефтепроводы, зато так пахло навозом…

Обратную дорогу я описывать не стану, так как представляла она собой то же самое. Когда молчание излишне затянулось, Джон решил подбодрить своих спутников предложением исполнить песню «про Абдуллу», которую мы распевали на протяжении всей поездки в Англию. И мы допелись до того, что очень многие наши английские знакомые попросили предоставить им текст этой песни, настолько бритишам понравилась история про афериста, получившего в конце концов по делам своим.

По прошествии кучи времени мы вернулись обратно к пяти углам, и Белыч принялся названивать таксопаку, что не ориентировался на местности. И тот, собака, с радостью согласился подъехать через… часик. Нам не оставалось ничего иного, как околевать на январской погодке, согревая друг друга рассказами про выведенные на чистую воду «33 несчастья» и про того, кто «все деньги стянул, ничего никому не вернул, Абдул, Абдул, Абду-у-у-ул». Знали бы мы, какой интересной историей с махачем все эти песни закончатся, но, увы, это из совсем другой оперы.

До Манчестера мы добрались без каких-либо происшествий. Паки-дауну за рулем было заплачено целых 35 фунтов вместо 43 утренних. Причалив на Пикадилли, четверо RR чуть ли не бегом бросились в китайский ресторан, в котором уже много раз сиживали.

В ответ на резонный вопрос «Почему?» с удовольствием поясню, что, в отличие от себе подобных, этот кабак работал круглосуточно и брали здесь с одного рыла всего лишь 7 фунтов, после чего можно было отведать блюд этак сто, если не больше. Однако самое поразительное заключалось в том, что наш Джимми воспринял открывшуюся ему перспективу буквально. То есть жрать он собирался вплоть до отъезда в Лондон и все подряд, включая индивидуальные спецзаказы. В то же время он начал с того, что решил закамуфлировать свои намерения, попросив нас о следующем: «Давайте, ребята, не будем спешить, как в прошлый раз. Зачем вся эта горячка? Я даже ничего толком распробовать не сумел…»

Приняв во внимание еще одну Джиммину ремарку — дескать, ему нужно познакомиться с китайской кухней как профессиональному повару, — мы, не подозревая о последствиях, принялись с голодухи хватать все подряд. Признаюсь сразу — давненько я так не жрал. В смысле в таких количествах. И так долго. Но, слава богу, все-таки сработала память, подсказавшая мне занятный сюжетец с китайскими грибами, который я вам уже излагал. Безобразная рвотная картина, имевшая место в недалеком прошлом, сразу же погасила вспыхнувший было аппетит.

Джон с Белычем вроде бы со жратвой заканчивали, однако я не догадывался, что их интересовал десерт. Да еще как интересовал! Но и это можно было вытерпеть. К тому же Джон принес мне мороженое, которое пришлось съесть ради убийства времени. Откуда ж мне было знать, в какую реакцию вступит это мороженое с двумя тарелками китайского супа?! Но я забежал вперед, так как жидкий конфуз произошел тремя часами позже.

А теперь, дорогие читатели, вернемся к Джимми, точнее, попробуем представить себе нашего тихоню-беспредельщика с вилкой и ложкой в ухватистых лапах.

К тому времени, когда Белыч и Джон принялись за десерт, Джимми еще не разобрался с первым. Второе у него представляло нечто неописуемое, состоящее из всех предлагаемых здесь блюд с тройными и четверными добавками.

Про салаты я вообще умалчиваю, так как с ними Джимми начал разбираться еще до первого. Теперь уже на него пялились и Белыч с Джоном, охуевшие от собственного обжорства. Однако, в отличие от меня, с ненавистью поглядывавшего на часы, мои соратники пытались неуклюже посмеиваться над нашим прожорливым медвежонком.

Короче говоря, в плане килограммов Джимми съел четыре собственных веса! Взирая на этот ужас, я разволновался настолько, что не заметил, как положил конверт с деньгами мимо внутреннего кармана куртки — настолько уж возликовал, когда Джимми кончил! Теперь-то я хорошо понимаю, почему он так любит дискотеки без сексуальных продолжений, а только с побоями. Вот от чего он кончает! От жратвы поганой!

Предчувствуя новый вопрос «Почему поганой?», с удовольствием внесу ясность. Как нам поведали местные (а этим людям стоит верить), вся британская китайская жратва зиждется на курах и утках. Так вот, разводя этих зверей, китайцы пичкают их всякой химической дрянью, чтобы пернатые чудовищно раздавались в объеме. Потому и кормят от пуза посетителей своих забегаловок. Такого крупногабаритного говна на всех хватит, даже на некоторых вечно голодных гостей из России!

В общем, шумно порыгивая и поздравляя с трудом кончившего Джимми, мы отправились в хостел, чтобы вовремя поставить Русскому Скаузеру задачу о нашем лондонском поселении.

Неожиданно проявили себя плохо распутываемые запутки. То ли хостел, который предложил Скаузер, находился слишком далеко, то ли брали там слишком дорого, то ли селили не вовремя, точно не помню. Отмечу только хорошие манеры и отзывчивость нашего друга-врага, который моментально отреагировал на запросы, сделав все возможное. Причем в нескольких вариантах.

Однако что-то там все-таки не срасталось, поэтому с легкой руки Джона к делу подключили Никит-аха, который уже несколько дней коптил столичное небо, ни хуя нужного не делая. Как ни странно, Никит-ах тут же ответил. А мне-то, грешным делом, казалось, что он не слезает со своей бабы, начисто позабыв о ком-либо еще. Я вообще очень на его счет ошибался, в чем чистосердечно раскаиваюсь и о чем откровенно пишу. Но вы должны хорошо понимать, в чем именно состояли мои заблуждения.