Огюстен Берроуз - Бегом с ножницами
Он повернулся и вышел.
Я послушал, как он идет по коридору. Потом, удостоверившись, что он действительно ушел, снова надел пижамные штаны и чистую футболку, завалился на кровать и взял дневник.
***
Только что ушел Букмен. Он опять приходил ко мне со своими делишками и на сей раз сделал все, что хотел. Во всяком случае, мне хоть не пришлось ему сосать. Я ненавижу, как он толкает мою голову вниз. Как бы я ни давился и ни просил его прекратить, он все равно продолжает. Сегодня по крайней мере этого не было. Имел место анальный секс, и мне совсем не понравилось. Я вовсе нее восторге от анального секса и не могу понять, с какой стати люди хотят им заниматься. Это еще одно, что мне не нравится в гомосексуализме. А еще мне не нравится, что я собираюсь стать парикмахером, а люди считают, что это дело как раз для геев. Они не понимают, что я хочу все делать совсем по-другому. Гораздо более значительно. Господи, если бы мне предстояло стать каким-то жалким гомиком, завивающим перекрашенных в фиолетовый цвет старушек в салоне красоты в Спрингфилде, то я наложил бы на себя руки. Здесь же и немедленно. И вот сейчас, когда я пишу эти слова, чувствую, как подступает стена дурноты. Я очень беспокоюсь насчет завивки. Пока этот маньяк тыкал в меня свой отвратительный жирный член, я подумал, что, может быть, мне стоит купить парик и потренироваться на нем. Можно подкопить карманных денег и купить недорогой. Тогда мне не придется больше мучить бедных Финчей и периодически откручивать им головы.
Что же еще? Ведь я хотел и еще что-то сказать. Ах да, вспомнил. Под конец, когда Нейл уже уходил, в его глазах появилось что-то пугающее. Я подумал, что он может оказаться серийным убийцей похлеще этой дамочки из «Голубой луны». Он действительно способен на убийство. Мне кажется, будь сегодня у него с собой нож побольше, он бы непременно меня пырнул. Жутко видеть его в таком состоянии. Иногда мне кажется, что я его совсем и не знаю. А главное, не понимаю, почему и за что так его ненавижу.
Наверное, просто за то, что он такой слабый и жалкий человек. Хотя в нем есть что-то еще, что мне совсем не нравится; всегда было, с самого начала. Думаю, все началось еще два года назад, летом, когда я рассказал ему, что я гей. Он как будто так все понял, итак хорошо говорил, что все в порядке, и все нормально и он будет моим другом, и я могу ему довериться, и все такое прочее. А сам потом заставил меня заниматься с ним сексом. Потом я даже в него влюбился, да оказалось, что он не стоит любви. Наверное, за все это я на него и злюсь. Интересно, нужно ли поговорить об этом с доктором Финчем? Он считает, что гнев, который держишь в себе, способен убить. Но ведь я стараюсь не копить злость, а выливать ее. Обзываю его всякими ругательными, самыми низкими прозвищами. Может быть, этого недостаточно? Может быть, надо на него кричать или что-нибудь в этом роде? Сегодня я и вообще заявил, что если он не будет вести себя, как положено, то я заявлю на него в полицию. Кажется, он испугался, потому что глаза его сразу стали почти нор-мальными, он как-то сразу закрылся и очень быстро ушел. Так что сработало. У меня появилось новое оружие против него. Конечно, нивкакую полицию я не пойду. А если он когда-нибудь прочитает этот дневник, то узнает, что я туда не пойду, и тогда я утрачу свое оружие. Так что лучше эту тетрадку перепрятать. Господи, мало мне поступления в школу парикмахеров, так надо еще беспокоиться и о таких вещах. Странно; что я до сих пор жив. Иногда всерьез задумываюсь об этом. Странно, что я до сих пор не свел счеты с жизнью. Однако что-то меня все-таки толкает жить дальше. Думаю, что все дело в завтрашнем дне, в том, что он обязательно наступит и при-несет с собой какие-то изменения. Во всяком случае, сегодня я узнал, что «Холестерин королевы Хелен» — непросто кондиционер для волос.
Гадание на содержимом унитаза
Может, это был стокгольмский синдром, или как там он еще называется: сначала тебя удерживают против воли, а потом тебя засасывает и ты влюбляешься. Ну а если и не влюбляешься, то все равно не можешь вырваться. И тогда «Я не умею стрелять из автомата» постепенно превращается в «Эй, да здесь и отдачи почти нет!».
Наверное, потому я и не пришел в ужас. Просто зажал нос футболкой, чтобы не так пахло, и с умеренным любопытством принялся рассматривать содержимое унитаза.
Хоуп была тронута настолько, что едва не заплакала.
— Ах, Господи, это же просто невероятно! — прошептала она, закрыв руками и нос, и рот.
Натали стояла, прислонившись к стене, со сложенными на груди руками. Она собиралась через два года поступать в колледж Софии Смит, а студентке привилегированного учебного заведения такое занятие не пристало.
— Видите? — гремел Финч, показывая в унитаз, на результат работы своего кишечника. — Посмотрите на размер колбаски!
Хоуп наклонилась пониже, словно изучая обручальное кольцо в витрине ювелирного магазина. Я взглянул через ее плечо. По коридору, шаркая шлепанцами, прошла Агнес.
— Что туг происходит? Чего вы все столпились в туалете? — Она протиснулась вперед и с недоумением оглядела нас, внимательно изучающих унитаз. Рот ее сам со-бой открылся.
— В чем дело?
Лицо Финча становилось все краснее — по мере того, как росло его возбуждение.
— Видите? Смотрите, как торчит над водой конец колбаски! Святой Боже!
— Да, пап. Я вижу. Он смотрит из унитаза прямо вверх, — подтвердила Хоуп. Она всегда была хорошей дочерью.
— Именно, — провозгласил Финч. — Именно! Конец показывает верх. — Он выпрямился. — А вы знаете, что это означает?
Агнес подошла к мужу и потянула его за рукав. —Доктор, пожалуйста, — попросила она. — Пожалуйста, успокойся.
— Агнес, принеси кухонную лопатку, — скомандовал Финч.
—Доктор, ради Бога,— повторила Агнес и сильнее потянула за рукав.
Он выдернул руку и подтолкнул ее к выходу.
— Лопатку, Агнес! — крикнул он.
Она выскочила из туалета не хуже Эдит Банкер.
— Так что же это значит, пап? — поинтересовалась Хоуп.
Мы с Натали переглянулись, но тут же отвели глаза, потому что чувствовали, что сейчас расхохочемся, а Финч начнет на нас кричать.
— Это означает, что наша финансовая ситуация изменяется. Вот что это означает. Положение улучшается.
Дерьмо показывает вверх, из унитаза к небесам, к Богу.
Хоуп завопила так, словно только что получила какую-то особо ценную награду. Она кричала, хлопала в ладоши, прыгала и даже поцеловала папочку в щеку.
— Ну-ну, Хоуп. Хорошая моя девочка. — Он посмотрел на нас с Натали. — Понимаете ли вы двое, насколько это важно? Бог обладает превосходным чувством юмора.
Он самый смешливый человек во вселенной. И вот таким способом он показывает нам, что наша жизненная ситуация меняется.
Мне было и стыдно, и увлекательно. Натали закрыла лицо руками и застонала.
Вернулась Агнес. Финч, не дав ей сказать ни слова, выхватил лопатку и передал Хоуп.
— Я хочу, чтобы ты аккуратно вынула это из воды и положила куда-нибудь сушиться. Лучше всего на солнце, на стол для пикника.
Хоуп без колебаний взяла лопатку.
— Ну, мне, пожалуй, пора, — заторопилась Натали.
— Нет, подожди. — Я схватил ее за руку. — Давай посмотрим.
— Не собираюсь смотреть, как моя сестра отскребает папочкино говно от унитаза, чтобы положить его на солнышко сушиться, — со смехом заявила она.
Финч взревел от восторга.
— Вот именно! Поэтому-то Хоуп — моя лучшая и самая любимая дочь.
— Понятно, Натали? — поддразнила Хоуп и зысунула язык.
— Молодец, Хоуп. Умница. Ты папочкина любимица. Так что давай скреби!
Я смотрел, как Хоуп аккуратно добыла из унитаза дерьмо и понесла, стекающее и капающее, на лопатке. В данный момент оно несколько напоминало различные блюда, которые готовили в этом доме. Я подумал, а вдруг это правда. Вдруг Бог действительно любит пошутить и вот так сообщаете, что скоро жизнь изменится к лучшему. Мысль казалась чрезвычайно приятной. Может быть, мне и правда в конце концов удастся поступить в школу красоты.
Хоуп вышла из туалета и направилась по коридору, бережно неся драгоценный груз. Зу услышала оживление и теперь стояла на пути, помахивая хвостом. Слизнула попавшие на пол капли.
— Натали или Огюстен, кто-нибудь из вас, подержите дверь, — скомандовала Хоуп, поворачивая мимо висящих на вешалке пальто в кухню. — Давайте! Я подскочил и открыл ей дверь.
— Спасибо.
Мы с Натали остановились в дверях, наблюдая, как она шлепает со своей лопаткой через лужайку, потом аккуратно выкладывает дерьмо на видавший виды стол для пикников.
— Вся моя семья — психи, — задумчиво проговорила Натали. — И как только я попаду в колледж?
— Попадешь, — заверил я, хотя и сам не знал, как именно. Скорее всего ей придется сменить фамилию и пройти курс полного промывания мозгов.
