Алексей Дунаевский - Полюби меня красного

Джон, признаться, мою позицию не принял, так как был уверен в том, что приближающийся с каждой минутой выезд в Лондон принесет нам такую кучу приключений, что на пару лет хватит. Если только не на пять лет тюрьмы. Поэтому, видите ли, он нуждается в более продолжительном сне, чем обычно, чтобы запастись нужным количеством сил перед посещением столицы королевства. «Ну и сколько же тебе требуется, чтобы выспаться?» — поинтересовался я. «Пару часов, не больше», — последовал ответ Джона, уже спавшего в этот момент глубоким сном.

Так я вновь остался наедине со своими тревожными мыслями. Неужто придется ехать в Каррингтон одному? А как же врожденный топокретинизм, выработавший у меня манеру перемещаться в пространстве исключительно с кем-то? С тем, кого я почему-то считаю нетопокретином (хотя очень часто ошибаюсь на этот счет).

Но в любом случае два топокретина — это лучше, чем один, особенно когда этим одним являюсь я сам. Да и сколько же нужно выложить бабла скотине-таксопаку, если я не знаю, где находится Каррингтон, и таксопак как пить дать этим воспользуется. Я стал нервничать, злиться и расхаживать по комнате, производя как можно больше шума. Однако ни на кого это не подействовало, даже на заигравшихся шведок, продолжавших фиктивно охать и ахать назло спящему Джону.

«Это ж какими дурами надо быть, чтобы заниматься подобным в течение трех часов», — пришло мне в голову под влиянием вынужденного безделья. Ответа на этот вопрос, конечно, я не нашел, разве что в очередной раз пришел к выводу, что во всех бабах мира есть нечто общее. Им бы только выть-завывать по поводу и без повода. И фиктивно трахаться.

Ну да ладно, баб не исправишь, а время-то идет и идет, будь оно неладно. Этак я в Каррингтон точно не попаду, и все опять сведется к хождению по пабам.

В 13.00 по Москве вновь заворочался Джон, и у меня возникло некое подобие надежды. Минут через двадцать надежда переросла в нечто большее, так как Джон, не размыкая век, начал задавать мне вопросы. Темой обсуждения стало наше ближайшее будущее в плане поездки, находящейся под большой угрозой. «Почему же?» — с удивлением в голосе спросил Джон, как всегда уверенный в том, что если он согласен ехать куда-нибудь, то и все остальные разделяют его точку зрения. Поэтому я попытался его урезонить, сославшись на то, что Джон не имеет никакого представления о степени интоксикации Белыча и Джимми, а она может привести к их неспособности перемещаться в пространстве вплоть до вечера. Особенно Джимми, который вообще неизвестно где шлялся в новогоднюю ночь.

Недолго думая Джон резко пнул верхнюю шконку, где покоилось тело Белыча. Использовав фактор внезапности, он вывел на несколько секунд своего соратника из коматоза, однако вместо «спасибо» в ответ послышалась нечленораздельная брань, перемежаемая путаными заявлениями о свободе и правах человека. После чего со стороны Белыча последовали поистине обезьяньи раскачивания в люльке с целью принять наилучшую позу для возвращения в сон.

Тогда Джон, не удовлетворенный достигнутым результатом, выполз из постели и подкрался к Джимми. Действуя довольно жестко, он первым делом вырвал из рук Джимми медвежонка и резко ударил мохнатой игрушкой по животу спящего. И что вы думаете, Джимми проснулся? Как же, как же, щас! На мой взгляд, на месте Джимми после такого «фокуса» проснулся бы даже труп, но не тут-то было. Джимми пролепетал что-то типа «Погнали! Бей поганых! Ах вот вы как! Ну держись, бирмингемские ублюдки…», а потом, шлепая губами, шепотом исполнил хорошо известную песенку «Рууд ван Нистелрой, ша-ла-ла-ла-ла», подведя меня к выводу, что если Каррингтон и откроется сегодня во всем своем великолепии, то только мне и Джону. Джимми же явно закончит путешествие в местном дурдоме, а Белыч и вовсе не вернется домой, плотно занявшись правами русских в Англии.

В 14.30 по Москве с помощью всевозможных ухищрений Джона, усердно пинавшего своих спящих друзей, чесавшего им пятки, раздававшего подзатыльники, щипавшего за животы и уши, засовывавшего им в постели коробки и пустые бутылки, а также горланившего песни и громко разговаривавшего по пяти телефонам, Белыча с Джимми все-таки удалось сделать участниками дискуссии «Едем или не едем?». Продолжалась она ровно тридцать минут, так как в 15.00 по Москве в Манчестере произошло еще одно новогоднее чудо.

Ровно в 15.00 по Москве и в 12.00 по местному в нашу тихую келью со страшным грохотом распахнутой настежь двери вломился целый отряд китайцев. Вот ведь суки, даже не постучали! Их предводитель что-то истошно кричал на своем языке, а стоявшие позади него кривоногие лилипуты-девицы гортанно поддакивали. Понять ничего было нельзя, но по страшной роже вожака этой стаи можно было догадаться, что нам кидают какие-то предъявы. Медленно, но верно я стал догадываться, что нас просят на выход. Точнее, приказывают очистить помещение. И немедля. А теперь я позволю себе сделать небольшой откат назад.

Несмотря на обилие выпитого, мой разум неоднократно подсказывал своему обладателю, что в последний день нашего пребывания в Манче обязательно произойдет какая-нибудь непонятка со сроками проживания в хостеле. Дело даже не в том, что в 12.00 выселяют в любой гостинице! Дело — в нашей турфирме, наебавшей своих четверых клиентов по всем параграфам предоставляемых ею услуг. Игнорируя мои многочисленные предупреждения, все остальные RR отмахивались от меня, как от надоедливой мухи. Особенно Белыч, сто раз прочитавший на досуге все наши бумаги. Подтверждением этой его уверенности (на пустом, естественно, месте) стало его спящее тело, не реагировавшее на бушевавших в дверях китаез.

Глядя на Белыча, точно так же повели себя и Джон с Джимми, натянувшие на голову одеяла и тихо матерившие непрошеных гостей. На самом деле им было страшно, в этом я уверен на все сто. Не потому, правда, что крайне неприятно бомжевать целый день на улице (в этом плане мы уже нажили большой опыт), а потому, что им придется паковать все свои огромные баулы в состоянии тяжелейшего похмелья. Больше всех испугался, конечно же, Джон, вынашивавший в тот момент идею группового убийства желтых пидарасов, которое позволит ему доспать необходимые пару часов. Или серийного убийства. Ему виднее. А потом можно и паковаться, хотя слово это — «паковаться» — явно не Джоново.

В конце концов, наоравшись до одури, китайский главарь отступил с занятых позиций и уволок свою свору. Тут-то к нам и пожаловали белые представители местной администрации.

Теперь уже всем стало ясно, о чем идет речь, и моим подельникам волей-неволей пришлось покинуть свои насиженные шконки. Глядя на соратников, я смеялся, как никогда прежде. Особенно над Джоном, пытавшимся уложить все нахватанное непосильным трудом в две сумки. В итоге получились два огромных надутых шара и где-то семь-восемь мегапакетов. Остальное Джон рассовал по сумкам Белыча и Джимми. Я бы тоже что-нибудь приютил из его поклажи, но полностью упаковался (ебаное все-таки слово) днем ранее и порвал бы молнию на сумке, если б расстегнул. Так что отдуваться пришлось другим.

Вот и ладушки. А не хуй было столько спать и не слушаться старших! Можно подумать, что они лучше меня, туриста вечного, знают гостиничные правила. Тогда пусть скажут, когда последний раз селились в гостинице. Хотя Белыч вроде бы мотается по командировкам, а Джон по сто раз рассказывал о своем пребывании в каких-то там «новотелях» с «уолдорфасториями». Но это так, к слову, ведь ничегошеньки они не знали в тот момент о правиле «12.00 — и на хуй отсюда по-хорошему!».

В общем, покинули мы наш номер и сам хостел, оставив свои сумки на хранение у ресепшн-пипл. Иначе зачем было корешиться с ними все это время? Особенно с польским Николой, великим специалистом по местной проституции.

Выйдя на улицу, все вспомнили о тяжелейшей стадии интоксикации, что привело нас как по команде в первый же паб по ходу движения. Паб, кстати, оказался очень неплохим, о чем в первую очередь свидетельствовало то обстоятельство, что он был открыт и не настолько уж забит народом, чтобы похмеляться стоя. Тут-то нас ожидали еще два приключения.

Все началось с того, что к нам стали лезть знакомиться три интересных с виду чела. Один из них был в майке сборной, другой — в черном полупальто от «Каменного острова», третий — просто с футбольной рожей, которую ни с какой другой не перепутаешь.

Третий молчал, второй головой качал, а первый непрестанно пиздел на каком-то непонятном наречии. Вроде бы английский, но понять этого козла было более чем непросто. Представьте себе, что с вами говорит булькающе-квакающая голова, и догадайтесь с трех раз, с кем мы вступили в беседу.

Так как все эти три чела нам улыбались, мы тоже лыбились в ответ, ловя момент, чтобы отвернуться от собеседников в любую подходящую сторону. В некоторой мере нас спасало пиво, но тарабарщики упорно продолжали нам что-то впаривать.