Чак Паланик - Бойцовский клуб (пер. В. Завгородний)
Если бы мы могли собрать этих мужчин в тренировочные лагери и завершить их возмужание.
Всё, что делает пистолет — это фокусирует взрыв в нужном направлении.
У тебя есть класс сильных мужчин и женщин, и они хотят отдать свои жизни за что-то. Реклама заставляет этих людей гоняться за машинами и одеждой. Поколения работают на работах, которые ненавидят, чтобы покупать вещи, которые им не нужны.
В нашем поколении нет великой войны, или великой депрессии, но — да, у нас есть великая духовная война. У нас есть великая революция против культуры. Великая депрессия наших жизней. У нас духовная депрессия.
Мы покажем этим мужчинам и женщинам свободу, порабощая их, и покажем им смелость, запугивая их.
Наполеон утверждал, что может научить людей отдавать свои жизни за полоску ленты.
Представь, что мы объявим забастовку, и все откажутся работать, пока не будет перераспределено богатство мира. Представь, как ты выслеживаешь лося во влажных лесах руин «Rockefeller Center».
То, что вы сказали о вашей работе, говорит механик, вы действительно имели это в виду?
Да, я имел это в виду.
Вот, почему мы в дороге сегодня, говорит он.
Мы — поисковая партия. Мы ищем жир.
Мы едем на свалку медицинских отходов.
Мы едем на станцию уничтожения медицинских отходов. И там, среди использованных бинтов и пластырей, среди десятилетней давности опухолей, использованных капельниц и игл, среди анализов крови и ампутированных органов, среди страшных, действительно страшных вещей мы найдём больше денег, чем сможем увезти за одну ночь, даже если подгоним мусоровоз.
Мы найдём деньги, чтобы заполнить этот «Corniche» так, что он просядет на рессорах до земли.
Жир, говорит механик. Жир после липосакции, жир, отсосанный из богатейших задниц Америки. Богатейших, жирнейших задниц мира.
Наша цель — большие красные сумки жира, который мы привезём обратно на Paper Street и выварим, и смешаем со щёлочью и розмарином, и продадим обратно тем же людям, которые заплатили, чтобы его у них удалили. По двадцать долларов за кусок мыла, только они могут себе его позволить.
Самый хороший, самый лучший жир в мире. Сливки общества, соль земли, говорит он. Это превращает нашу поездку в вылазку Робин Гуда.
Маленькие восковые огоньки потрескивают на ковре.
Ну, и пока мы там, говорит он, мы можем заодно поискать эти вирусы гепатита.
Глава 21
ТЕПЕРЬ СЛЁЗЫ ПОТЕКЛИ УЖЕ ПО-НАСТОЯЩЕМУ, И ОДНА дорожка побежала по стволу моего пистолета, вниз по скобе вокруг курка, чтобы растечься по моему указательному пальцу. Рэймонд Хэссел закрыл глаза, так что я с силой прижимаю пистолет к его виску, чтобы он всё время чувствовал, что это пистолет, что я стою позади него, что это его жизнь и в любой момент он может умереть.
Это не дешёвый пистолет. Интересно, не испортится ли он от соли.
Всё было так легко, что даже удивительно. Я сделал всё, что сказал механик.
Вот, зачем мы должны были купить пистолеты.
Это было домашнее задание. Каждый из нас должен был принести Тайлеру двенадцать водительских прав. Это докажет, что мы принесли двенадцать человеческих жертв.
Я припарковался и подождал за углом, пока Рэймонд Хэссел не закончит смену в круглосуточном магазине «Korner Mart». Около полуночи он ждал ночного автобуса, когда я наконец-то подошёл и сказал: привет.
Рэймонд Хэссел. Рэймонд ничего не сказал. Наверное, он думал, что мне нужны его деньги. Его минимальная зарплата, четырнадцать долларов в его бумажнике. О, Рэймонд Хэссел, все твои двадцать три года. Когда ты начал плакать, слёзы текли по стволу пистолета, прижатого к твоему виску. Нет, дело не в твоих деньгах. Не всегда дело в деньгах.
Ты даже не здороваешься.
Ты — не твой жалкий бумажник.
Я говорю, хорошая ночь, холодно, зато ясно.
Ты даже не здороваешься.
Я говорю, не беги, а то мне придётся выстрелить тебе в спину. Я вытер пистолет, и я в перчатке. Так что даже если пистолет и станет вещественным доказательством номер один, на нём не будет ничего, кроме высохших слёз человека по имени Рэймонд Хэссел, белый, двадцать три, без особых примет.
Тогда я привлек твоё внимание. Твои глаза стали такими большими, что даже в свете фонарей я увидел, что они зелёные как антифриз.
Ты пятился назад понемногу каждый раз, когда пистолет касался твоего лица, как будто он был очень холодным или очень горячим. Пока я не сказал, остановись, и тогда ты дал пистолету прикоснуться к себе, и даже тогда откинул голову вверх и в сторону от пистолета.
Ты дал мне бумажник, как я и сказал.
Тебя зовут Рэймонд К. Хэссел, так сказано в водительских правах. Ты живёшь по адресу 1320 SE Benning, квартира А. Это, должно быть, квартира в полуподвале. Они обычно нумеруют их буквами вместо цифр.
Рэймонд К-К-К-К-К. Хэссел, я с тобой говорю.
Твоя голова откинута вверх и в сторону от пистолета, и ты говоришь, да. Ты говоришь, да, ты живёшь в полуподвале.
У тебя несколько фотографий в бумажнике. Это твоя мать.
Это для тебя было трудным, тебе пришлось открыть глаза и посмотреть на фотографию улыбающихся мамы и папы, и в то же время видеть пистолет. Но ты сделал это, а потом закрыл глаза и начал плакать.
Ты приближался к потрясающему, восхитительному чуду смерти. В одно мгновение ты — личность, в следующее ты — предмет. Мама с папой будут вынуждены позвонить доктору как-его-там, чтобы опознать тебя по зубам, потому что от лица у тебя не много останется. Мама с папой, они всегда ожидали от тебя большего, и — нет, жизнь несправедлива, а теперь вот дошло и до этого.
Четырнадцать долларов.
Это, говорю я, твоя мама?
Да. Ты плачешь, шморгаешь носом, плачешь. Сглатываешь. Да.
У тебя есть карточка библиотеки. Карточка проката видеокассет. Карточка социального страхования. Четырнадцать долларов наличными. Я хотел забрать автобусный проездной, но механик сказал — брать только водительские удостоверения. Просроченная карточка студента муниципального колледжа.
Ты что-то изучал.
Ты плачешь к тому времени уже довольно громко, так что я прижимаю пистолет немного сильнее к твоей щеке, и ты начинаешь отходить назад, пока я не говорю, не двигайся, или умрёшь прямо сейчас. Теперь — что ты изучал?
Где?
В колледже, говорю я. У тебя карточка студента.
О, ты не знаешь, всхлипываешь, сглатываешь, шморг, шморг, биологию.
Слушай, ты сейчас умрёшь, Рэймонд К-К-К. Хэссел, сегодня. Ты можешь умереть через секунду или через час, решай сам. Так что солги мне. Скажи первое, что приходит тебе в голову. Придумай что-нибудь. Мне всё равно. У меня пистолет.
Наконец-то ты стал прислушиваться, и отвлекся от маленькой трагедии в собственной голове.
Заполни анкету. Кем Рэймонд Хэссел хотел стать, когда вырастет?
Домой, говоришь ты, ты просто хочешь домой, пожалуйста.
Да нет, говорю я. Как ты хотел провести свою жизнь? Если бы ты мог делать всё, что угодно?
Придумай что-нибудь.
Ты не знаешь.
Тогда ты сейчас умрёшь, говорю я. Я говорю, поверни-ка голову.
Смерть произойдет через десять, девять, восемь.
Ветеринаром, говоришь ты. Ты хотел быть ветеринаром.
Это значит — животные. Тебе нужно было учиться для этого.
Слишком много учиться, говоришь ты.
Ты можешь учиться в школе, Рэймонд Хэссел, или можешь быть мёртв. Выбирай сам.
Я засовываю твой бумажник обратно в карман твоих джинсов. Так ты на самом деле хочешь быть ветеринаром? Я убираю солёное дуло пистолета от одной щеки и прижимаю его к другой. Ты им хотел стать, доктор Рэймонд К-К-К-К. Хэссел, ветеринаром?
Да?
Не врёшь?
Да. Да, то есть, нет, не вру. Не вру.
Хорошо, говорю я. И прижимаю мокрое дуло пистолета к кончику твоего подбородка, потом к кончику носа, и где бы я ни прикасался дулом, остается блестящее колечко твоих слёз.
Тогда, говорю я, возвращайся в школу. Когда проснёшься завтра утром, то обнаружишь себя на пути обратно в колледж.
Я прижимаю мокрое дуло пистолета к каждой щеке, потом к подбородку, а потом к центру лба и оставляю ствол прижатым ко лбу.
Ты всё ещё можешь умереть прямо сейчас, говорю я. У меня твои права. Я знаю, кто ты. Я знаю, где ты живёшь. Я оставлю себе твои права, и проверю, мистер Рэймонд К. Хэссел. Через три месяца, потом через полгода, потом через год. И если ты не вернёшься обратно в колледж, и не будешь учиться на ветеринара, то ты умрёшь.
Ты ничего не говоришь.
Убирайся отсюда, возвращайся к своей жизни, но помни — я наблюдаю за тобой, Рэймонд Хэссел. И я скорее убью тебя, чем увижу работающим на дерьмовой работе ради денег, которых едва хватит на сыр и телевизор.
