Джек Керуак - Биг Сюр
Любовь к миру всегда наполняет меня гордостью – Ненавидеть слишком легко – Ну вот я и льщу себе, проклиная способность к глупейшей ненависти, какую я когда-либо испытывал.
26
Несмотря на то, что сказал Коди, я очень хорошо понимаю, что на самом деле вечер посвящен тому, чтобы вместе поехать к Билли, чтобы она могла насладиться знакомством со мной (после того, как наслушалась обо мне от него и прочла мои книги и т. д.), и на самом деле Коди уже посовещался с Эвелин насчет того, чтобы мне пожить у них в Лос-Гатосе месяцок, ночуя, как в старину, в спальнике на заднем дворе, не потому что они не хотят, чтобы я спал в доме, а по собственному желанию, ведь это так прекрасно спать под звездами, и я смогу тогда не мешаться под ногами, когда они утром будут собираться на работу и в школу – В полдень они будут видеть, как я ковыляю по полю за домом, зевая в ожидании кофе – И я согласен на это, то есть это то, чего я хочу, и это мой план – но когда мы взлетаем по ступенькам Вильямины и врываемся в этот аккуратный, уютно обустроенный притончик с аквариумом и золотыми рыбками, с книгами и странными безделушками, и уютной кухней, блистающей чистотой, а вот и сама Билли, блондинка, и брови дугой, совсем как у белокурого Джульена, у которого тоже брови дугой, и я восклицаю: «Это Джульен, ей-богу Джульен!»(на тот момент я пьян, ведь мы, как в старину, подобрали старого хичхайкера и купили ему бутылку, и еще одну я захватил для себя, на самом деле никогда не забуду старика Джо Игната, потому что он сказал, что он русский, и имя его старинное русское, а когда я записал наши имена, он сказал, что мое имя тоже старинное русское) (хотя вообще-то оно бретонское) (и еще он рассказал, что его побили неизвестно за что молодые негры в общественном туалете, и Коди задыхается от изумления и объясняет мне: «Я знал таких негров, которые избивают стариков, в Сан-Квентине их называли «Сильнорукие», они держатся в стороне от остальных заключенных, все до одного негры и, кажется, единственное их желание, это избить старого беззащитного человека, он абсолютную правду говорит» – «А зачем они так делают?» – «Эх, парень, не знаю, просто хотят наброситься на старика, который не может сдачи дать, и просто бить его и бить, пока тот не издохнет», и о ужас мира, который познал Коди, когда ничего уже не исправишь) – И теперь мы сидим с Билли в ее норке, за окном вновь мерцают огни большого города, ах Урби и Рим, снова мир, и у нее сумасшедшие синие глаза, брови дугой, интеллигентное лицо, прямо как у Джульена, я все повторяю: «Джульен, черт возьми!», и даже сквозь пьяный туман замечаю взволнованный трепет в глазах Коди – Дело в том, что мы с Билли набросились друг на друга, как сумасшедшие, прямо здесь, на глазах у Коди, так что когда он поднимается и сообщает, что едет обратно в Лос-Гатос, чтобы немного отоспаться перед работой, уже совершенно ясно, что я остаюсь там, где стою, не только на ночь, но на недели, месяцы, годы.
Бедный Коди – Хотя вы видели, я уже объяснял, почему на самом деле подсознательно именно этого он хочет, но никогда на это не согласится и вечно изобретает всякие поводы, чтобы обозлиться на меня и обозвать сволочью – Однако рядом с Коди я вижу Билли, готовую быть в этой одинокой ночи весьма общительным необычным приятелем, и мне в самом деле НУЖНО немного побыть с ней – И фактически, мы на пару с Билли объясняем Коди, почему – Но ничего дурного, левого и враждебного во всем этом нет, это просто странная невинность, спонтанный взрыв любви, и Коди понимает это лучше кого-либо другого, так что он уезжает в полночь, обещая вернуться завтра вечером, и вдруг я оказываюсь наедине с очаровательной женщиной, и мы проводим время за грустными разговорами, сидя по-турецки, глядя друг на друга, на полу среди беспорядка книг и бутылок.
Сейчас воспоминания о том, как уютна и чиста и очаровательна была ее квартирка в тот первый вечер, вызывают во мне угрызения совести и раскаяние – Кресло возле аквариума с золотыми рыбками, которым я быстро завладел и по-стариковски сидел там, в течение целой недели, постоянно цедя портвейн, кухня с разумно подобранными специями и яйцами в холодильнике, плюс бедный биллин сынишка, спящий в отлично обставленной комнатке в глубине дома (ребенок от ее больного мужа, который тоже был железнодорожником) – Эллиот звали ребенка, и я увидел его только позже в ту ночь – А она, держа в руке толстую пачку писем Коди из Сан-Квентина, пускается в теории о Коди и вечности, но все, что я могу, это повторять, отрываясь от бутылки: «Джульен, ты слишком много говоришь! Джульен, Джульен, Боже мой, кто бы мог подумать, что я столкнусь с женщиной, похожей на Джульена… ты похожа на Джульена, но ты не Джульен и в довершение всего ты женщина, как чертовски странно» – Ей фактически приходится уложить меня в постель, пьяного – Но только после того, как мы впервые чудеснейшим образом предались любви, и все, что Коди говорил о ней, было абсолютной правдой – Но главное, несмотря на то, что она была похожа на Джульена и обладала перевязанной пачкой длинных печальных абстрактных писем Коди о карме и уходила по утрам зарабатывать деньги в качестве модели, сотню в неделю, у нее был самый мелодичный прекрасный и грустный голос, который я когда-либо слышал – Говорит-то она все больше глупости, поскольку образование ее базируется на настоящей калифорнийской истерии, вроде как у прежней подружки Коди, Розмари, которая тоже была стройна и белокура и говорила все какими-то абстракциями – (Например: «Я думала, что могу сделать что-нибудь, чтобы смягчить противоречие между имманентной и универсальной этикой, которое казалось мне моей проблемой, и я пыталась справиться с этим с помощью терапии, типа: любая эволюция предполагает некоторую запутанность, и все в таком духе я мыслила», и я вздыхаю, но иногда она говорит нечто интересное: «Пока Коди был в тюрьме, главным моим занятием было молиться за него, так весь день проходил, немного мы занимались этим вместе, каждый вечер с 9 до 9:09, но сейчас его здесь нет, и происходит что-то еще, я даже не знаю что… но я уверена, мы способствовали буре, когда в каком-то отношении трансцендировали время, поэтому и отстаем во всех остальных…») – Но всю для-меня-неважную и неинтересную чепуху о каналах и людях, которые либо открытые каналы, либо закрытые каналы, и о Коди как о большом открытом канале, изливающем Небесам весь свой священный пыл, я тоже не помню, или судьбы, вздохи, бескрышность всего этого, звезды освещают их бедные головы, в то время как они переводят дыхание, чтобы объяснять настоящую чепуху – Как и письма к ней (я взглянул на них) все о том, как они встретились, и их души столкнулись в этом измерении, повинуясь неосуществленной на другой планете и в другом измерении карме, которая…, и теперь они должны быть готовы к тому, чтобы взять на себя эту громадную ответственность, найти меру тому да сему, я даже не хочу входить в подробности – Потому что кроме всего прочего, дело в том, что когда Вильямина говорит со мной, мне крайне скучно, и интересует меня лишь печальная музыка ее голоса и то странное обстоятельство (очевидно тоже кармическое), что она похожа на беднягу Джульена.
Голос ее это главное – Она говорит с разбитым сердцем – Ее голос звучит тоскующей лютней, словно погибшее сердце и еще мелодично, как в заброшенной шахте, иногда это трудно выносить, как того фантастического футуристического певца Джерри Сазерна из ночного клуба, он вступает в пятно света вокруг микрофона в Лас Вегасе, и ему даже петь не надо, достаточно просто заговорить, чтобы мужчины начали вздыхать, а женщины, кажется, изумляться (если они вообще способны изумляться) – Так что когда она пытается объяснить мне всю эту чепуху (эту философию ее и Коди и нового приятеля Коди, Перри, нагрянувшего на следующий день), я просто сижу и дивлюсь и гляжу на ее губы, размышляя, откуда и почему исходит эта красота – И заканчивается это, конечно же, нежным соитием – Маленькая блондинка посвящена во все тонкости любовного дела и нежно сочувствует и даже слишком нежно, так что к рассвету мы уже собираемся пожениться и улететь на неделю в Мехико – На самом деле сейчас я прямо как наяву это вижу: грандиозная двойная свадьба с Коди и Эвелин.
Она ведь великий враг Эвелин – Ее не устраивает быть просто любовницей и любовью Коди, она хочет взять верх и уложить Эвелин на лопатки и отобрать Коди навсегда, и чтобы добиться этого, она готова даже на безысходную небесно-глубокую любовную связь со стариной Джеком (таким же старым) – Когда слышишь их разговоры о Коди, разница между ней и Эвелин исчезает, только в случае с Эвелин они всегда завораживающе для меня интересны – Билли же просто утомляет, хотя, конечно, ей я этого не скажу – Эвелин все еще чемпион, и мне любопытно насчет Коди.
О эти взлеты и падения и плутовство женщин, блондинок, все это в великом магическом «Городе Гандхарв» Сан-Франциско, и сам я наедине с одной из них на волшебном коврике, ух, сначала это конечно великая радость, новый великий ослепительный взрыв опыта – Все наяву, я есмь, что впереди – Ведь с печальной мелодичной Билли в объятиях я сам становлюсь Билли, Билли и Билли, рука в руке, о прекрасно, и Коди в некотором роде благословил нас, мы устремляемся к облакам нежной любви и надежды Гендхиз-хана, и безумец тот, кто этого не испытал – Поскольку новая любовь всегда дарит надежду, увенчивает иррациональное смертельное одиночество, я постиг его (ужас земной пустоты), когда сделал глубокий полный йода смертельный вдох на побережье Биг Сюра, и теперь вознагражден и осенен осанной и вознесен, как священная урна, к Небесам посредством самогo освобождения от одежд и от дисгармонии ума и тел в невыразимо нервно печальном восторге любви – И не позволяйте старым отсталым идиотам уверить вас в обратном, и к тому же никто в мире никогда просто не осмелится написать правдивую историю любви, это ужасно, нам не отделаться от на пятьдесят процентов неполной литературы и драматургии – Лежим губы к губам, поцелуй к поцелую в мягкой тьме, чресла к чреслам, окруженные невероятной нежностью, так далеко от всех наших странных ментальных абстракций, что непонятно становится, почему люди приписывают Богу антисексуальность – Тайная подпольная истина безумного желания прячется под решетками и свалками по всему миру, никогда не упоминаемая в газетах, хромоного и как мозоль описанная сочинителями и фальшиво нарисованная художниками, ох, просто слушай вагнеровских «Тристана и Изольду» и думай о нем и его обнаженной возлюбленной красавице под опавшими листьями в баварских полях.
