Игорь Мельник - «Новый завет»
И ещё. «Был же страх во всякой душе». Именно так. Они его боялись, этого Петра.
Пётр и Иоанн шли в иерусалимский храм молиться. Это очень примечательный момент, мы ещё поговорим о нём.
Итак, они шли в храм и по дороге вылечили одного калеку. Народ удивлялся, а Пётр этот момент использовал.
— Жители Иерусалима и гости столицы! Что вы удивляетесь? Мы провели этот сеанс, используя приёмы нашего учителя, которого вы на днях предали, и от которого отреклись.
Все потупились. Пётр был прав. То, что он сам умудрился трижды отречься от Христа в течение одного часа, ничего не значило.
«Итак, покайтесь и обратитесь, чтобы загладились грехи ваши».
Это точно. Принимать покаяние должен был сам Пётр — самый верный из учеников Иисуса.
Люди начали становиться в очередь на покаяние, но процедура была прервана.
«Когда говорили они к народу, к ним приступили священники и начальники стражи в храме … и наложили на них руки и отдали под стражу до утра…»
Дело происходило в иерусалимском храме. Группа сектантов радикального толка захватила часть храма и устроили там митинг. Администрация вынуждена была принять меры. Разбирательство перенесли на утро.
Утром в храме собрались первосвященники и начали дознание. Смутьянов вывели на ковёр и начали задавать вопросы.
— Кто дал вам право устраивать беспорядки в храме?
Пётр был истинным революционером. Он набрал воздуха в грудь и закричал:
«Начальники народа и старейшины израильские! Если от нас сегодня требуют ответа в благодеянии человеку немощному, то да будет известно всем вам и всему народу израильскому, что именем Иисуса Христа Назорея, которого вы распяли…»
Петра слушали и узнавали. Его начали узнавать! В вечер ареста Христа его никто не мог узнать и он отнекивался, клялся и божился, что не имеет никакого отношения к Иисусу Христу. И вот — такая метаморфоза.
Если учесть, что допрос проводили Анна и Каиафа, то понятна их реакция.
«Видя смелость Петра и Иоанна, они удивлялись и узнавали их, что они были с Иисусом…»
И всё же, их отпустили, этих смутьянов.
«Они же, пригрозив, отпустили их…»
Пётр со товарищи не переворачивал столы менял, не изгонял их из храма. Можно и отпустить. Пока.
Апостолы с гордым видом удалились к своей общине. А община была покруче секты преподобного Муна.
«У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее… Ибо все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного и полагали к ногам Апостолов…»
Вот так. К ногам апостолов.
«Некоторый же муж, именем Анания, с женою своею Сапфирою, продав имение, утаил от цены, с ведома жены своей, а некоторую часть принес и положил к ногам Апостолов. Но Пётр сказал: Анания! Для чего ты допустил в сердце твое мысль солгать?..»
Да. Представляете? Человек продал всё, что у него было. И отдал проходимцам. Немножко решил приберечь — на всякий случай. И вот — это грех.
Но это ещё не всё.
«Услышав сии слова, Анания пал бездыханен; и великий страх объял всех, слышавших это».
Да, он был убит словом — если верить Луке. Вы всё ещё ему верите?
Деньги — это нечто очень реальное. Вас заставляют продать всё своё имущество и отдать выручку. И убивают. Словом.
«И великий страх объял всех, слышавших это».
Любой бы испугался. Боюсь, что мы не понимаем, что именно там происходило.
«И встав, юноши, приготовили его к погребению и, вынеся, похоронили».
Никаких церемоний, никаких процедур, никаких формальностей. Вынесли и похоронили. Закопали. Зарыли. Жена, наверное, была безутешна. Наверное.
«Часа через три после сего пришла и жена его, не зная о случившемся».
Она ничего не знала! Её мужа убили и закопали. А она не знала. «Пребывала в молитве» с новыми братьями. И вот пришла. Пётр её начал утешать, наверное… Нет, не начал.
«Пётр же спросил её: «Скажи мне, за столько ли продали вы землю?» Она сказала: «Да, за столько».
Порядок — прежде всего. Пётр — такой рачительный хозяин. Бросил дома жену, тёщу и подался строить светлое будущее. И вот — начал строить.
«Но Пётр сказал ей: “Вот, входят в двери погребавшие мужа твоего; и тебя вынесут”. Вдруг она упала у ног его и испустила дух».
Те же юноши её тут же и похоронили. На уголовном языке это называется «беспредел».
Да что мы все — слепцы? Смотрите, что творилось!
Банда лихих ребятишек, любивших помахать мечами, захватывает храм, устраивает скандалы, вербует людей в секту, охмуряет их, заставляет продавать имущество, а деньги отдавать «к ногам апостолов».
Несогласных убивают и закапывают на заднем дворе. Все концы в воду.
Делая всё это, они прикрываются именем человека, назвавшего себя богом. Человека, призывавшего «не сеять, не жать», заставлявшего бросить дом и семью, забыть о простых человеческих чувствах.
И это библия — священная, богодуховная книга!
Пётр — отец христианской церкви. Посмотрите на этого отца. Посмотрите на его румяных детишек.
Посмотрите на этих бедолаг — нищих, сирых и убогих. На что они живут? На наши пожертвования.
Каждый из них получает денежное содержание из церковной казны. Но попробуйте попросить любого из них покрестить вашего ребёнка бесплатно. Или обвенчать. Или отслужить панихиду над вашими родителями.
«Вот, входят в двери погребавшие мужа твоего; и тебя вынесут».
Кто отречётся во имя моё от друзей и близких, тому воздастся стократ при этой жизни.
Петр намертво запомнил эти слова Христа и решил воплотить их в жизнь. У него получалось.
Теперь понятно, почему он не писал евангелий. Ему было не до того — забот и так хватало.
«Руками же Апостолов совершались в народе многие чудеса…
И все единодушно пребывали в притворе Соломоновом…
Из посторонних же никто не смел пристать к ним».
Это значит, что храм они так и не освободили. Захватили часть культового сооружения, крутили там свои дела и не позволяли в них вмешиваться. Никому.
Но администрация решила вмешаться, нельзя было мириться с таким беспределом.
В самом деле, представьте себе, что сегодня группа иеговистов захватила часть Софийского собора (к примеру) под лозунгом «мы здесь будем жить».
Как себя, по вашему мнению, поведёт патриархат?
«Первосвященник же и с ним все, принадлежавшие к ереси саддукейской, исполнились зависти, и наложили руки свои на Апостолов, и заключили их в народную темницу».
Как ловко расставлены акценты! Первосвященник — еретик.
Очень смелое заявление, и это ещё мягко сказано. С другой стороны, темница была народной.
В народных темницах запоры были очень хлипкими — для таких горячих парней, как апостолы.
Ученики Христа бежали из темницы, но не из храма. Утром они опять поучали народ в соломоновом притворе.
Первосвященники возмутились. Они приказали привести смутьянов для разборок.
— Что вы творите, ребята? Мы же запретили вам проповедовать в храме.
Пётр выступил вперёд и ответил за всех:
— Вы нам не указ. У нас есть свой начальник — «которого вы умертвили, повесив на древе».
Интересный момент, Пётр упорно избегает слов о распятии и настаивает на том, что Иисус был именно повешен. Этим он породил множество кривотолков и споров, которые продолжаются и сегодня.
От себя замечу, что выражение «повесили на древе» принадлежит не Петру, а евангелисту Луке. Надо помнить об этом.
«Слышав это, они разрывались от гнева, и умышляли умертвить их».
Старая церковь не собиралась терпеть инакомыслия на своей территории.
Но не все были настроены так решительно, были и более умеренные священники.
«Некто фарисей по имени Гамалиил» выступил в синедрионе с предложением отпустить апостолов живыми. Но из храма изгнать.
Аргументировал он свою позицию тем, что сектантов в стране пруд пруди, и не надо хоть чем-нибудь выделять этих. С ним согласились.
Пётр и его команда были изгнаны из храма.
«Они же послушались его и, призвав Апостолов, били их и, запретив говорить от имени Иисуса, отпустили».
Вот так, отпустили. Но сначала немного побили — для порядку.
«Они же пошли из синедриона, радуясь, что за имя Господа Иисуса удостоились принять бесчестие…»
Они потирали ушибленные места и радовались. А Пётр ещё и думал.
Подумать было, о чём. Из храма их выгнали. Трибуны больше не было. Мало того, рухнула надежда захватить церковь изнутри и преобразовать её «под себя».
Все эти гулянки в фарисейских домах и перешёптывания с членами синедриона ни к чему не привели. Церковь не собиралась делиться влиянием и принимать в свои ряды инакомыслящих. Надо было придумать что-то новенькое.
