Андрей Иванов - Исповедь лунатика
– Это единственное, что тебе поможет.
– Да, да… Как знать, что нас ждет.
– Известно что! Бандитизм, возвращение триллера из девяностых, ты знаешь, ведь они возвращаются: терминаторы, фредди крюгеры, рэмбо…
– Не дай бог.
– А что делать… Полицейских сокращают, платят меньше, нагружают больше, увольнения по всей стране, отсюда и бандитизм, люди впадают в отчаяние… Пейте таблетки, дорогой мой, жрите пригоршнями! Заходите почаще. Принимайте два раза в сутки. Запомните, дно этой жопы не достигнуто, и кто знает, какое оно – дно, кто знает – что там на дне! Потому: таблетки, таблетки и еще раз таблетки. Правительство нам не поможет. Когда столбняк хватит и глюки полезут, какое тут правительство? Нихера оно не поможет. На чиновников не надейся, таблетки пей!
Он добавил, что выписывает мне их со скидкой, подмигнул. Снова за воду. Стакан… Испарина… Таблетки со скидкой, полный ящик таблеток, сидит и глушит… Не работа – мечта!
Иногда он жаловался: знакомые, друзья, молодые коллеги – все уезжают кто куда, бегут в страны получше: Англия, Ирландия, Норвегия…
– Один устроился в Швейцарии – счастлив-чик! Шлет такие письма, такие фотографии… Хоть вешайся от зависти! А пациенты… Какие пациенты за границей! Это сказка, мечта шарлатана! Они так верят врачам… Им скажи «спи!», и они будут спать – без лекарств! Вера в медицину безгранична. А у нас, наш больной думает только об одном, даже если его крышу рвет – он о деньгах думает, о пенсии спрашивает… Ну, что ты будешь делать?! О каком выздоровлении речь? А эти сволочи наверху нихера не помогают… Еще бы они помогали… Экономят на всем, чтобы свои партийные ралли устраивать… Кто придет первым? Кто набьет брюхо омарами и кальмарами больше? Скоты! Конечно, никогда пациенту не станет легче, когда его сверлит одна мысль: что будет завтра? Смогу ли я есть, спать и видеть свет завтра? Самое главное: что я увижу? В новостях что мне скажут? В очереди за пособием… На бирже труда… А как расплачусь за квартиру и электричество? Чем? Тут никогда не полегчает, когда всё это давит, терзает, не дает спать… А сон – самое главное сон, сон – это лекарство…
Я сказал ему, что теперь сплю просто великолепно: им выписанные препараты благотворно на меня подействовали, добавил, что советую теперь и матери сходить к нему.
Он замахал руками:
– Не надо – не надо! Никаких женщин! У меня кучи, просто кучи пациентов, и все женщины… Вот если б у вас был отец…
– Увы, – развел я руками.
– Вот видите… – и пять минут о смертности мужского населения Эстонии: великолепный реквием по самцам! Аминь.
– Может, у вас есть дядя?..
– Да!
– Пусть приходит!
– Он живет в Дании.
– А… – расстроился он. – Дания…
Я почесал подбородок и с прищуром высказал мысль:
– Мой дядя иногда приезжает, он себе импланты ставит у нас, часто ездит, пока ставит импланты, будет приезжать, еще несколько визитов. Я удивляюсь, ведь на одних билетах на самолет выйдет дороже, а он говорит, что у нас в Эстонии ставят импланты так дешево, что даже стоимость билетов на самолет не перекрывает той выгоды, которую он якобы имеет, да и самое главное – у нас импланты ставят гораздо лучше, чем в Дании!
– Брехня, – буркнул доктор. – Дешевле – точно, согласен, но не настолько, чтоб летать сюда несколько раз. Пф! Чепуха! Ваш дядя – выдумщик, ему точно ко мне, в кабинет, сюда, в это кресло надо, а не к дантисту, в первую очередь ко мне! И самое смешное, во что я никогда не поверю, что у нас ставят импланты лучше, чем в Скандинавии. Нет, в это я никогда не поверю. Брехня! У меня вылетел один…
– И у него вылетел! – сказал я. – Сел в самолет, и он вылетел при взлете!
– Ха-ха-ха!
Мы оба от души посмеялись над моим дядей.
– Тащите его ко мне!
– Непременно!
– Ха-ха-ха!
Сердце мое просто пело.
– Эх, Скандинавия… – вздохнул он, вытягиваясь в кресле, мечтательно глядя на Палдиское шоссе: машины – пыль – синее облако выхлопных газов и тщедушный троллейбус, сомнамбулично поводящий оборвавшимися штангами…
– Скандинавия, – повторил он и сказал, что ему предлагали место в Швеции… Он бы уехал, но: – Старики-родители – кто о них позаботится? Да и дети у меня – целая орава, три семьи – в молодости наделал глупостей – теперь расхлебывай!.. А на молодых посмотришь, такие пройдохи – лишь бы место получше, зарплату побольше… И откуда они такие берутся? Главное, я знаю, куда они деваются – бегут! Все бегут, не с кем работать. Не на кого опереться. Русские врачи – женщины, все уже пожилые, только с ними и работаю, только с этими бабушками и можно работать. Надежные… Совестливые… Какие женщины! Какие добрые женщины! Но они быстро стареют, уже не вытягивают… Так много работы… Они ничего не понимают в компьютерах. Столько документации! Больше времени уходит на всякую компьютерную чепуху, оформление, заполнение, отчеты, тьфу! Ничего не успеваю… Вкалываю за троих… Тройная доза… По вене шмяк – и побежал! Психов надо лечить, а не сажать на иглу! Но кто меня слушает?! Кому нужны психи в наши дни? До кого есть дело? Правительство забило на людей! Страна, как оползень, плавно съезжает с крыши. Тут не до психов, не до жалких придурков… Я знаю, какие у нас пенсии. Не надо мне сказки рассказывать! Эти, что сидят в Рийгикогу[68], пусть попробуют прожить месяц на пенсию по нетрудоспособности! Я вижу, во что больные превращаются от такой жизни. Я знаю, как они питаются. Я к ним домой хожу! Я лично каждого проверяю. Я вижу, как они живут. Что едят, в каком виде ходят… Им приходится вкалывать, потому что на пенсию прожить нельзя. Разве что пару недель кое-как, а дальше – помойка, бутылки, попрошайничество… Дно!
7
Привык ходить. Я так много бродил в Норвегии и Дании. В тюрьме – измерил время километрами хождения по кругу, утрамбовал чувственность, нарастил мозоли на нервах, и боль притупилась. В Ямияла у нас был коридор длиной в сто тридцать шагов (туда и обратно) – за день набегали километры. Я столько историй рассказал Хануману, пока мы таскались по Юлланду, а Дангуоле – пока лазали по горам, собирали грибки…
Мы слишком много покурили у Сулева… Встретил его у моря (много гулял в последние ветреные дни, спускал деньги, вливал в себя портер). Когда я видел его последний раз, Сулев играл в группе Luarvik Luarvik и писал роман «Музей». С первых дней Независимости он работал в музеях, какое-то время в театре, а потом снова и снова в музеях, то в одном, то в другом, а то и в нескольких одновременно. С тех пор он сам выглядит, как экспонат. В своем романе он писал про события, свидетелем которых стал, когда работал в музее кухонной утвари и скобяных изделий (что-то связанное с домостроем Эстонии, там даже стояла эстонская изба с бычьим пузырем вместо стекла, земляным полом и черным потолком, с огородным пугалом у дверей). Его роман был о краже коллекции серебряных брошек, скрепок и пресс-папье, которые принадлежали древнему остзейскому роду (старинные, с монограммами, – целое состояние!). Не ахти какое событие, но для Сулева оно имело огромное значение, потому что именно в это время, когда из музея выносили эти сомнительные ценности, он зачал своего сына и прохлопал воров. Но дело обстояло не так просто. Сулев всё устроил таким образом, что никто не мог предъявить ему обвинений; более того, даже сам он себя не считал виноватым, хотя понимал, что если постараться и как следует размотать цепочку событий, то в принципе кое-какие звенья в ней треснут, и вина косвенно ляжет на него (не юридическая, а – психологическая). Но ведь это смотря как разматывать! Сулев так хитро перетасовал события того дня, так артистично устроил себе подмены на работе, чтобы осуществить вылазку к своей будущей жене, так хитро запудрил мозги всем коллегам и начальникам, что никто не мог даже заставить его почувствовать себя хоть сколько-то имеющим отношение к этому происшествию. Я ничуть этому не удивляюсь, любой парень ради перепихона способен на немыслимое; даже такой нерасторопный человек, как Сулев, превращался в изобретательного хорька, когда дело доходило до бабы! Я прекрасно помнил, что́ он с собой взял, когда нас – студентов-дурачков – отправили в колхоз. Это был 1989 год, мы только поступили, познакомились, приехали, он, похмельный, открывает чемодан: носки, бутылка водки и – бесконечный патронташ презервативов с надписью «проверено электроникой», как сейчас помню: желтым по красному, мерзкие красные упаковки.
Сулев сказал, что слышал от одного нашего общего знакомого, будто я работал в какой-то астрологической конторе. Я успокоил его: в астрологическом бюро Окстьерна я больше не работал.
– Да, это правда. Я продавал какое-то время гороскопы на телефоне, но с этим покончено. Ничего более низкого я в жизни не совершал! Меня тошнит от себя! Теперь я живу на улице Нафта, снимаю задрипанную квартиру, кое-что перевожу. Я почти на нуле!
– Ах, жаль, – сказал Сулев, – а я думал, поработаю… Я ведь немного говорю по-шведски.
