Яна Гецеу - Курс практической психопатии
— И я тебя люблю, Арто… — отвечаю я шепотом, боясь того, что сейчас будет, и желая этого до смерти. О, если бы мне предложили сейчас сохранить честь мужика, или позволить ему войти в меня — я бы закричал, как в агонии — нет, не надо мне никакой чести, пусть он сделает это!!!!! Лучше сдохнуть, чем остановиться! Задирая футболку до ушей, подставляя ему свое беззащитное, худое тело, я чувствую себя ничтожеством и великолепием, пока вся жизнь и Вселенная стекаются проворно в одну точку — ниже живота… он берет в рот, господи боже, он берет меня в рот, и это делает не она, а он … а-а-а, боже, не дай свихнуться, какой он проворный!!!! Облизывает, сосет, заглатывает так глубоко, я умираю почти… кажется, вот-вот кончу, но нет, он приостанавливается, и дает мне возможность вздохнуть, чтобы оставаться в живых, и пока еще дышать. Слегка пробегает язычком по головке, не давая мне придти в себя как следует. Я дышу через раз, потом через два… опустив глаза, сталкиваюсь с его лукаво-жадным взглядом, и меня передергивает сладчайшая, болезненная судорога. А зрелище неописуемо, как он широко открывает ротик, обхватывает своими пухлыми губами мой изнемогающий член, и сосет, сосет, увлекаясь, и самозабвенно, стараясь дать мне как можно больше. Господь и святые ангелы, отвернитесь, я кончаю, и он пьет душу мою, она вся спермой изливается, и я по-ды-ха-ю… кажется, мне не удалось сдержаться, и я стонал, кусая губы.
А дальше… я не мог больше стоять, колени подгибались, и я сел на край кровати. Но он тоже хотел своей доли. Тихо и аккуратно, но настойчиво сел рядом, принялся облизывать мне уши. Приятно, и сладко, и я понимал, к чему он клонит, но сил пока не было.
— Арто, прости, дай мне чуток отдышаться… — прошептал я просительно, отдаваясь в его власть окончательно. Я чувствовал себя беспомощной и заранее предопределенной жертвой, но так сладко и страшно было мне осознавать что это конец, обратной дороги нет! Но лишь еще немного, я прошу, вот только приду в себя чуть-чуть, так, чтобы выдержать то, что предстоит…
— Но малыш, это же не значит, что ты откажешься в последний миг? — он наморщил нос, так трогательно! Я не удержался и поцеловал его — прощай, Ветер, ты законченный педик! Тебе не оправдаться ничем более. И я встал на колени, стянув остатки одежды. Он вздохнул так сладко, а я… я послушно согнулся под тяжестью его ладони, мягко надавившей мне на лопатки. Уперевшись локтями о край кровати, стараясь устроиться поудобней, и в то же время не делать лишних движений, стыдясь все же того, что вот-вот произойдет, но сгорая от нетерпения — скорее!
…я кричал, от боли и отвратительного унижения. Я бы мог, конечно, уйти прочь, убить это мерзкое животное нахуй, но поздно, я позволил уже, и мне так больно — никогда бы не подумал, насколько! Искусал все пальцы… мелькнула мысль — завтра будут следы зубов…
сознание мутилось, молниями дергались в нем вспышки боли и… наслаждения. Не знаю, когда, но вдруг острое наслаждение разорвало нутро…
хххЯ позвал Жах выпить со мной. Разорен, как покинутый замок, выстужен через распахнутые двери души… Затопи все камины, алкогольный мой друг, я жажду согреться, боюсь закоченеть до смерти. Как жить дальше я не знал. А Жахни — ты мой единственный друг, пусть бы и подобие друга, но все же! Купил на все свои жалкие сбережения два баттла мадеры, один джин и вермут — водка казалась излишней, я боялся проболтаться.
Жахни смотрела на меня искоса, попивая временами из своего личного баттла. Я молчал, стараясь не сталкиваться с ней взглядом, и пил, пил пока не заштормило в тошноту. Горло уже сводило от гадких глотков без закуски, но хмель не шел.
— Что-то с тобой не так! — утвердительно сказала наконец Жахни.
— Да? — спросил глупо я.
— Да, это уж точно! — кивнула она, и указала мне баттлом на грудь. — Там у тебя что-то поселилось, ясно как водка!
— Почему? — округлил я глаза, и задрав свитер посмотрел себе на голую грудь. Вид бледной кожи напомнил мне Арто, и его… блядь, блядь, ну как я мог?? Захотелось плакать, и убить кого-нибудь… хотя, этим ничего не исправишь, поздно.
— Что ты имеешь в виду? — спросил я, уже вполне серьезно. Что, ЭТО видно?
— Ну… ты или влюбился, или…
— Или? — вздернулся я.
— Или, ну может, э… не знаю даже, больше всего похоже на любовь.
Я пожал плечами и отхлебнул большой кусок мадеры, злой, как бешеная собака.
— Не влюбился, а всего лишь ебался с Арто, — сказал я вдруг, не успев зажать рот. Странно, но чувство такое, что ничего сверх я не сказал, и уж тем более не сделал. Как обычно, мир перевернулся в один крохотный миг, утратив все что было страшно и важно разом.
— Да? — Жахни посмотрела на меня недоверчиво.
— Да, — кивнул я, глядя ей прямо в глаза. Чудный эпатаж, однако — Ветер, совратитель стольких юных дев, и вдруг — ого-го, он ебался с парнем, смотрите, смотрите на него, каков мерзавец! Он может все, любую пакость гнусную — и даже не скрывает этого!
— И как это? — полушёпотом спросила она, делая подведеные глаза огромными.
— Больно, — пожал я плечами равнодушно.
— Да? — удивилась она.
— А вот ты будто не знаешь! — разозлился я. Какая сука!
— Ну да, да, — примирительно кивнула она. — Первый раз хреновато…
— Слушай, это вообще-то не твое дело, не находишь? — нервно вскинулся я. Хороша тема!
— А почему ты вообще это сделал? — не унималась она.
— Да ничего я не делал, отъебись же от меня уже!
— Но Ветер, ведь это же просто пиздец, у меня ещё не было друзей, а тем более любовников-геев! — восторженно всплеснула она руками.
— Я не гей, блядь ты такая, оставь меня в покое, зря я тебе рассказал! — я сцепил пальцы на бутылке изо всех сил, чтобы не ударить ее. Ведь если я начну, мне трудно будет остановиться.
— Ну прости, прости, я ведь так… — тронула Жахни меня за плечо. Я дернулся, резко сбрасывая ее руку.
— Если ещё что-нибудь, хоть слово скажешь, я тебя убью, тварь убогая, обещаю! — угрожающе прошипел я. Она серьезно кивнула, но тут же открыла рот:
— А если…
— Я просил тебя помолчать, ты меня бесишь, бесишь! — вскочил я, не в силах выносить ее голоса. И какого хрена я проболтался?? Теперь проклятую бабу унять труднее, чем зубную боль!
Помолчали. Я ходил туда-сюда, медленно и глубоко дышал, приходя в себя. От злости у меня разболелась голова. Пришлось даже принять колесико. Как только оно провалилось в горло, мне пришла забавная мысль:
— А почему ты говоришь, что у тебя не было любовников-геев? — весело спросил я, садясь рядом с притихшей Жахни: — Разве Арто не трахал тебя?
— Да, точно, трахал ведь! — подняла она голову. Я нежно улыбался ей, и она рассмеялась. — Так что ты не первый… Хотя нет, ты ведь после этого со мной еще не… ой, а ты-то его успел выебать?
— Вы-е-бать? — по слогам произнес я, и вдруг ощутил от этого слова возбуждение. — Да, я ебал его тоже! В рот…
— О, как круто! — проскулела Жахни, — расскажи!
— Ах ты, грязная любительница зверской порнографии! — я потянулся и аккуратно потянул пуговички ее рубашки: — Рот у него мягкий и нежный, как у самой маленькой шлюшки…
— Да, а язык длинный и горячий, — прошептала Жахни, заводя руки себе за спину и расстегивая лифчик.
— О, он лизал тебя? — спрашиваю я, высвобождая ее сиськи, и беря их в ладони.
— Да, он мастер на такие дела, почти как ты!
— Почти? — уточняю я, сжимая ее соски, отчего она вскрикивает.
— О, да, ты круче всех, кто меня лизал!
— А он, как он делает это, что он, кусает, или целует, или засовывает в тебя язык? — возбуждаясь все сильнее требую я.
— Он лижет мне бедра изнутри, я с ума от этого схожу, и пытаюсь сжать ноги, но он такой сильный, не дает мне этого сделать! — говорит она приглушенно и хрипло, и тянет ремень моих джинсов.
— А ты? — я помогаю ей стащить с меня штаны — давно пора, мне уже больно! И меня так сильно возбуждают картины, в ритме воспаленного пульса сменяющиеся в мозгу — как Арто лижет Жахни, как он грязно ебёт её, с таким звериным выражением очаровательного лица, что с ума сойти можно, и я сгребаю волосы сучки Жахни, и делаю ей больно — она любит это, не меньше чем я!
— Так а что же ты, говори, говори же!
— Я пищу, и прошу таким голосом, как школьница — Арто, не надо, ну пожалуйста, и закрываю лицо руками, — прерывисто бормочет Жах голосом низким и хриплым, и жадно ласкает мой набухший член, — но он жестокий, он похотливый мерзавец, и вместо того чтобы отпустить меня, кусает за клитор, а когда я…
— О! — вздыхаю я, и впиваюсь ей в рот поцелуем, я должен что-то делать, чтобы не сойти с ума — я не хочу кончить, не дослушав!
— И он ебал тебя в задницу тоже? — спрашиваю я, отпуская её, она кивает сладострастно, одной рукой лаская меня, а другой ухитряясь стягивать с себя джинсы, для чего ей приходится причудливо извиваться толстыми бедрами… я смотрю в её заволоченные похотью глаза, я слышу ее голос:
