Дэвид Мэдсен - Шкатулка сновидений
— Это сон, Хендрик, — мягко сказала она.
— Райский сон…
— Нет. Просто сон.
Я смутился.
— Что ты имеешь в виду?
Она подошла и села рядом со мной на кровать. Я ощущал жар ее тела. Как это может быть сон? Она здесь, со мной… она настоящая, из плоти и крови…
— Я имею в виду, что ты спишь. Или мне надо рассердиться, и оскорблять тебя, и обзывать, ведь тебя это, кажется, так быстро возбуждает?
— Нет. Я хочу, чтобы ты, для разнообразия, была со мной милой, — прошептал я в ответ.
— Я буду такой, какой ты захочешь. В конце концов, это же твой сон.
— Но это глупо! Если бы я спал, меня бы здесь по-настоящему не было…
— Да.
— А если я не здесь… то где же?
— Ты уверен, что хочешь знать?
— Конечно! Ой… нет, подожди… я ведь не в поезде? Без билета?
Адельма покачала головой.
— В поезде? Нет. А почему ты так думаешь, дорогой?
— Давай не будем сейчас об этом говорить. Так где же я?
— Лежишь на земле возле замка Флюхштайн.
— Что?
— Тебя сбила лошадь — или это была корова? — но, слава Богу, серьезных повреждений нет. Просто несколько отвратительных синяков. Ты без сознания и насквозь пропитан коровьей мочой. Скоро кто-нибудь придет и унесет тебя в дом.
— О Господи… да… я припоминаю, как что-то ударило меня…
— Именно. Но беспокоиться не о чем. Коровы с позором бежали, а отец заполучил еще парочку трофеев, чтобы набить их и…
Немного лукавя, я робко посмотрел на Адельму.
— Говоря о набивке…
— Да, Хендрик?
Неожиданная мысль потрясла меня.
— Кстати, а где же находишься ты? — спросил я.
— В своей комнате, естественно. Я читаю книгу «Вывод уравнения Стокбиндера в квантовой механике». Я стащила ее из папиной библиотеки вместе с «Историей кириллического алфавита с примечаниями». Мне категорически запрещено туда заходить, но я не обращаю внимания.
— А почему запрещено?
— Всем запрещено. Отец считает, что это всего лишь миллионы слов. Слов, которые не из нашего мира, которые принадлежат…
— Миру снаружи, — закончил я. — Вне нас.
— Да. В общем, я ушла с твоей глупой лекции перед нападением коров. Честно говоря, Хендрик, я не верю, что ты — ведущий специалист в искусстве пения йодлем; по-моему, ты вообще ничего о нем не знаешь.
— Да, не знаю. Я даже не знаю, кто я такой. Хендрик — определенно не мое имя. По крайней мере, мне так не кажется, хотя, раз уж я не знаю своего настоящего имени, полагаю, меня могут звать и Хендриком. Быть может, я по-прежнему сплю в поезде и вижу во сне все это.
— Но я же сказала, что ты спишь.
— Я имею в виду совсем все: замок Флюхштайн, миссис Кудль, архиепископа и его жену, коров, твоего отца… тебя.
— О! Я до определенной степени вполне реальна, — медленно произнесла Адельма.
— Только до определенной степени?
— Да. Но не здесь. Сидя обнаженной, рядом с тобой, на роскошной кровати — всё это сон.
— По-моему, нам будет удобнее, если мы ляжем, тебе так не кажется?
Она посмотрела мне в глаза и улыбнулась.
— Все, что захочешь, Хендрик, — Адельма мягко усмехнулась.
Она оказалась всем — всем и даже больше — о чем я когда-либо мечтал. Но ведь, согласно Адельме, мне снился сон. Я целовал этот невероятный рот, и мой язык встречался с ее, и мы праздновали эту восхитительную встречу; я сосал ее упругие маленькие соски, обхватив руками груди и заглядывая ей в глаза, сужающиеся от наслаждения, удивления и растущего желания; затем я двинулся ниже, к нимбу сияющих волосков, охватывающих ее влажную, нежную щель, снова пустил в ход язык, потом пальцы, потом — не в состоянии дольше выносить всепоглощающую сладкую муку — приподнялся и вошел в нее. Ее ноги обхватили мою спину, пятки колотили меня по ягодицам — и тут non plus ultra[46] ее страсти, наконец, прорвалась и постепенно рассеялась.
Адельма подобралась к моему уху и ласково прикусила мочку.
— Стоит мне проявить высокомерие и начать оскорблять тебя? — шепнула она.
Я продолжал свои размеренные движения, понимая, что очень скоро потеряю контроль и обильно, многократно, беспомощно извергнусь в ее сладкое тело. Так что момент для оскорбления был идеальный…
— Как ты смеешь! — пробормотала она, но нежность в ее голосе не соответствовала жестокости слов. — Как ты смеешь делать со мной это? Сначала ты таращился на мое обнаженное тело, потом бесстыдно лапал его своими грязными руками, а теперь — теперь ты заставляешь меня участвовать в этом отвратительном, ужасном акте совокупления!
— Да, о, да…
— Ты монстр, злобное животное! Что ты делаешь? Прекрати немедленно, слышишь? Я презираю, я ненавижу тебя…
После кульминации я, трепеща, упал на ее покрытую капельками пота грудь и прошептал:
— Адельма… Я люблю тебя.
И в тот момент я действительно любил ее.
Позже, когда она лежала в моих объятиях, и мы раскинулись на подушках и шелковых простынях, я сказал:
— Интересно, когда я проснусь? Я бы хотел вообще не просыпаться. Тогда мы остались бы здесь навечно.
— Таких вещей, как вечность, не существует, Хендрик. Ты же не можешь пролежать возле замка Флюхштайн всю ночь. Ты замерзнешь насмерть — и больше никогда меня не увидишь.
— Но ты, та, которую я увижу, проснувшись, будешь не той, что сейчас лежит рядом, правильно?
— К сожалению, да. Бодрствующая я не буду заниматься с тобой любовью, как это только что сделала я спящая. Или, наверное, правильнее сказать я, которая спала. Кажется, сон подходит к концу.
— Что это за место, Адельма? Кто такие баронесса и кто — мадам Петровска?
— Понятия не имею. Думаю, они на самом деле не существуют, только во сне. Это так важно знать?
— Может быть, и нет, но мне все равно любопытно. Почему мне приснились именно они? Я не знаю никого по фамилии Петровска. Или…
Призрачный луч забрезжил где-то в пыльных, темных подвалах моего сознания.
— Или что? — спросила Адельма. Она начала небрежно поигрывать одним из своих сосков, и я заметил, что он затвердел и напрягся.
— Или я действительно знаю кого-то по фамилии Петровска, только не помню. Может, в своем беспамятстве я забыл о ней, и она по-прежнему где-то на задворках, ждет, когда я вспомню. Это хорошо объясняет, почему она оказалась частью моего сна.
— И кем бы она могла быть?
— Я не уверен… но врач запретил ей есть чесночный соус из-за какой-то там ее болезни. Неужели мне могла бы присниться столь незначительная деталь, если бы никакой мадам Петровска не существовало на самом деле? С другой стороны, если в моей настоящей жизни-в жизни, которую я не могу вспомнить — я на самом деле знаю женщину, которой нельзя есть чесночный соус, почему бы ей не переселиться в мой сон? — Весьма возбужденный собственными рассуждениями, я повернулся к Адельме, но ее рука ускользнула под простыни и медленно, лукаво двигалась там. Глаза девушки приобрели отсутствующее выражение.
— Тебе так скучно, что ты предпочитаешь развлекать себя, пока я говорю? — раздраженно поинтересовался я.
— Вовсе нет, — промурлыкала она. — Я очень внимательно тебя слушаю.
— Неужели ты не видишь? Первая вероятность состоит в том, что я по-прежнему еду в поезде и мне все это снится…
— Почему ты так прицепился к поездам, Хендрик?
— Неважно. Это, конечно, был бы наилучший вариант, потому что, проснувшись, я вспомню, кто я такой. Вторая вероятность — что все произошедшее после того, как я сошел с поезда, правда… кроме сна, который мне сейчас снится.
— А снится тебе баронесса и мадам Петровска, потому что ты их на самом деле знаешь, — сонно вставила Адельма и зевнула. Она перестала ласкать себя. Вообще-то, она почти задремала.
— Именно. Что означает, что, как только я выясню, кто они такие, я начну вспоминать, кто я такой. Это ключ, мое собственное подсознание пытается мне помочь, я уверен!
— Для меня это совершенно безразлично. Сон или бодрствование, какая разница? Кроме того, если ты все еще спишь в поезде, значит, я — только часть твоего сна и на самом деле не существую. Такая идея мне совсем не нравится.
— Один человек в поезде сказал мне то же самое.
— Кто же?
— Доктор Фрейд. Ему это тоже очень не понравилось.
Наполовину уснувшая Адельма потянулась к моему мужскому достоинству, нежно сжала его, потом положила голову мне на плечо.
— На самом деле, — сказал я, — я и сам порядком утомился.
— Поспи, — посоветовала она невнятным, едва слышным голосом.
— Но я и так сплю! Сплю и вижу сон, помнишь?
— А ты не можешь заснуть внутри сна?
— Не уверен, что стоит.
Тем не менее, я закрыл глаза.
— Отчего же нет?
— Никогда не знаешь… Мне может присниться сон внутри сна.
— Это невозможно, ты, глупый мальчик, — пробормотала Адельма.
— Ты уверена? — спросил я.
