Чак Паланик - Бойцовский клуб (пер. В. Завгородний)
Команды космических мартышек сажают базилик, тимьян, латук, побеги лещины, эвкалипта, декоративного апельсина и мяты — вперемешку. Роза — посреди каждого островка зелени. Другие команды выходят ночью со свечами и убивают улиток и слизней. Ещё одна команда мартышек собирает только безупречные листья и ягоды можжевельника, чтобы выварить из них натуральный краситель. Окопник — потому, что это натуральный дезинфектант. Листья фиалки — потому, что они излечивают головные боли. Душистый ясменник — потому, что он придает мылу запах свежескошенной травы.
В кухне — бутыли сорокоградусной водки для прозрачного мыла с розовой геранью, и мыла с жжёным сахаром, и мыла с пачули. Я краду бутыль водки и трачу похоронные деньги на сигареты.
Появляется Марла. Мы с Марлой ходим по усыпанным гравием дорожкам среди калейдоскопических зелёных участков сада, пьём и курим. Мы говорим о растениях. Мы говорим о её груди. Мы говорим обо всём, кроме Тайлера Дёрдена.
В один прекрасный день газеты пишут о том, как команда людей в чёрном пронеслась по престижному району и магазину дорогих автомобилей, ударяя бейсбольными битами по передним бамперам машин, так что внутри автомобилей срабатывали подушки безопасности и противоугонные сигнализации.
В «Мыловаренной компании Paper Street» другие команды обрывают лепестки роз, анемонов и лаванды и укладывают их в коробки с очищенным жиром, который впитает их запах — для изготовления мыла с цветочным ароматом.
Марла рассказывает мне о растениях.
Роза, говорит мне Марла, это натуральное вяжущее средство.
Некоторые цветы носят имена как из некрологов: «роза», «белладонна», «лилия». Некоторые — «буквица», «наперстянка», «душица» — похожи на имена фей из пьес Шекспира.
Чемерица со сладким ванильным запахом. Лещина, ещё одно натуральное вяжущее. Аир, дикий испанский ирис.
Каждую ночь мы с Марлой гуляем по саду, пока я не убеждаюсь, что Тайлер не придёт домой сегодня. Прямо позади нас всегда следует мартышка, которая подбирает веточки бальзама, руты или мяты, которые Марла разламывает у меня под носом. Брошенный сигаретный окурок. Мартышка граблями заравнивает дорожку за собой, уничтожая все следы нашего присутствия.
А как-то ночью в городском парке другая группа людей разлила бензин вокруг каждого дерева, и от одного дерева к другому. И устроила маленький-но-миленький лесной пожар. Газеты писали, что оконные стёкла в домах через дорогу от парка расплавились, а машины осели на лопнувших и потёкших шинах.
Арендованный Тайлером дом на Paper Street стал живым существом, влажным изнутри от пота и дыхания стольких людей. Внутри него двигается столько людей, что кажется, сам дом двигается.
В ещё одну ночь, когда Тайлер не пришел домой, кто-то высверлил замки у банкоматов и телефонов-автоматов, просунул внутрь трубки и воспользовался масляным шприцом, чтобы закачать во внутренности автоматов тавот или ванильный пудинг.
И Тайлера по-прежнему нет дома. Но спустя месяц у некоторых из мартышек выжжено клеймо поцелуя Тайлера на руке. Потом эти мартышки тоже исчезают, и новые появляются на крыльце, чтобы заменить их.
И каждый день команды людей приезжают и уезжают на разных машинах. Ты никогда не видишь одну и ту же машину дважды.
Однажды вечером я слышу, как Марла на крыльце говорит ещё одной мартышке-космонавту: я здесь, чтобы увидеть Тайлера. Тайлер Дёрден. Он живет здесь. Я его друг.
Мартышка-космонавт говорит: извини, но ты слишком — пауза — слишком молода, чтобы тренироваться здесь.
Марла говорит: отвали.
Кроме того, говорит мартышка, ты не принесла необходимые вещи: две чёрные рубашки, две пары чёрных брюк…
Марла кричит: Тайлер!
Одна пара тяжёлых чёрных ботинок.
Тайлер!
Две пары чёрных носков и две пары простого чёрного белья.
Тайлер!
И я услышал, как входная дверь захлопнулась. Марла не стала ждать три дня.
Обычно после работы я прихожу домой и делаю сэндвич с арахисовым маслом.
Когда я прихожу домой, одна из мартышек-космонавтов читает что-то другим собравшимся мартышкам, занявшим весь первый этаж.
Ты — не прекрасная и неповторимая снежинка. Ты — такая же умирающая органика, как и всё вокруг. Мы все — часть одной навозной кучи.
Мартышка-космонавт продолжает:
Наша культура сделала нас одинаковыми. Никто теперь по-настоящему не белый, не чёрный и не богатый. Мы все хотим одного и того же. Индивидуально, мы — ничто.
Читающий останавливается, когда я вхожу, чтобы сделать себе сэндвич. Все мартышки-космонавты сидят тихо, как если бы их вообще не было.
Я говорю: не обращайте на меня внимания. Я это уже читал. Я распечатывал это.
Даже мой босс, наверное, это читал.
Мы все — одинаковый мусор, говорю я. Давайте. Играйте в свои маленькие игры. Не обращайте на меня внимания.
Мартышки-космонавты ждут в тишине, пока я приготовлю себе сэндвич и возьму ещё одну бутылку водки, и уйду наверх.
Позади себя я слышу: ты — не прекрасная и неповторимая снежинка.
Я — Разбитое Сердце Джека. Потому, что Тайлер бросил меня. Потому, что мой отец бросил меня. Я могу продолжать перечислять.
Иногда вечером, после работы, я иду в какой-нибудь бойцовский клуб в подвале бара или гаража, и спрашиваю, видел ли кто-нибудь Тайлера Дёрдена.
В каждом новом бойцовском клубе, кто-нибудь, кого я никогда раньше не видел, стоит под единственной лампой в центре темноты, окруженный людьми, произносящий слова Тайлера.
Первое правило бойцовского клуба: ты не говоришь о бойцовском клубе.
Когда начинаются бои, я отвожу в сторону лидера клуба и спрашиваю, видел ли он Тайлера. Я живу с Тайлером, говорю я, и он давно не был дома.
Глаза парня округляются. Он спрашивает, правда ли я знаю Тайлера Дёрдена.
Так происходит в большинстве новых бойцовских клубов.
Да, говорю я, мы с Тайлером — лучшие друзья.
И внезапно все вокруг хотят пожать мою руку.
Эти новые парни смотрят на дыру в моей щеке, на почерневшую кожу на моем лице, жёлто-зелёную там, где она облегает кости. Они называют меня «сэр». Нет, сэр. Нет, сэр, нет. Никто из тех, кого они знают, никогда не встречал Тайлера Дёрдена. Знакомые их знакомых встречали Тайлера Дёрдена, и они основали этот клуб, сэр.
Потом они подмигивают мне.
Никто из тех, кого они знают, не никогда даже не видел Тайлера Дёрдена.
Сэр.
Это правда? — спрашивают все они. Тайлер Дёрден собирает армию? Так говорят. Тайлер Дёрден действительно спит только час в сутки? Ходят слухи, что Тайлер путешествует, открывая бойцовские клубы по всей стране. Что дальше, хотят знать все они.
Проекта «Увечье» переехал и теперь собирается в подвалах побольше. Потому что каждый комитет — по поджогам, насилию, беспорядкам и дезинформации — разрастается по мере того, как все больше парней вырастают из бойцовского клуба. В каждом комитете есть лидер, и даже лидеры не знают, где Тайлер. Тайлер звонит им каждую неделю по телефону.
Все в проекте «Увечье» хотят знать, что дальше.
Куда мы идём?
Чего ждать дальше?
На Paper Street мы с Марлой гуляем по саду ночью босиком. Каждый шаг поднимает запах шалфея, лимонной вербены, розовой герани. Чёрные рубашки и чёрные брюки бродят вокруг нас со свечами, поднимая листья, чтобы убить улитку или слизня.
Марла спрашивает, что здесь происходит?
Клочья волос виднеются в земле. Волосы и дерьмо. Костяная мука и сухая кровь с бойни. Растения растут быстрее, чем космические мартышки могут их подрезать.
Марла спрашивает: что будет дальше?
Как бы это сказать…
В грязи я замечаю блеск золота, и наклоняюсь посмотреть.
Что будет дальше, говорю я Марле, я не знаю.
Похоже, нас обоих бросили.
На краю поля моего зрения космические мартышки в чёрном суетятся вокруг, каждый со свечой.
Золотой блеск в грязи — это зуб с золотой коронкой. Рядом с ним видны ещё два зуба с серебряными коронками. Это челюсть.
Я говорю: нет. Я не знаю, что будет дальше.
И я зарываю один, два, три зуба в грязь, волосы, дерьмо, кости, кровь — туда, где Марла их не увидит.
Глава 19
ВЕЧЕРОМ В ТУ ПЯТНИЦУ Я ЗАСНУЛ НА РАБОТЕ ЗА СТОЛОМ. Я проснулся, сидя за столом, лицом на сложенных руках. Звонил телефон. Все уже ушли. Мне снилось, что звонит телефон, так что не было понятно, то ли реальность просочилась в мой сон, то ли сон в реальность.
Я отвечаю по телефону: обязательства и ответственность. Это мой отдел. «Обязательства и ответственность».
Солнце садится. Облака размером с Вайоминг или Японию направляются в нашу сторону. Не то, чтобы у меня на работе было окно. Все наружные стены — это стекло от пола до потолка. Где бы я ни работал — везде стекло от пола до потолка. Везде вертикальные жалюзи. Везде промышленные ковры с коротким ворсом с небольшими надгробиями там, где компьютеры включаются в локальную сеть. Лабиринт рабочих закутков с перегородками, обитыми фанерой.
