Вадим - ЗАБЫТОЕ И ПРОЙДЕННОЕ МИМО (короткие рассказы и микроновеллы)
Записки Сандзю Горобэя, помимо вполне обычных для того времени описаний быта и войн, подробнейшим образом рассказывают о безвестных ниндзя - исполнителях головоломных заданий. Все они использовали свои методы, чтобы достичь цели.
* * *
Например, ниндзя клана Мумэй, тайное название которых можно с большим трудом перевести как "ниндзя с тяжелой глиняной печкой хибати, крепко привязанной к левой ноге", слыли самыми шумными синоби из всех. Редко случалось, чтобы, влезая по стене дома, гэнин этого клана не сорвался бы и не загремел, увлекаемый увесистой хибати под откос; или не зацепился бы и не повис под крышей. В рукопашном бою хибати тоже доставляла мумэйским ниндзя больше хлопот, чем пользы, хотя среди них попадались такие, кто мог метко швырять печку ногой, попадая в голову противнику. Весь этот клан до единого человека, как пишет Горобэй, утонул в разлившейся реке во время поспешного отступления от войск, которые вел Ода Нобунага. Несъемные хибати потянули ниндзя на дно.
Были и другие. Клан Сэйко готовил "траурных ниндзя", которые устраивали засады на кладбищах. Балахоны их были черно-белого цвета, украшенные нашитыми костями, черепами и инструментами могильщиков. Кроме того, часто эти синоби использовали вместо балахонов продолговатые деревянные ящики. Кстати, этот клан благополучно дожил до нашего времени, и совсем недавно в журнале Black Belt была напечатана статья о "траурных ниндзя". Оказывается, их "униформа" за столетия претерпела существенные изменения. Теперь ниндзя Сэйко носят балахоны, обшитые пластмассовыми розами, головные повязки черно-золотого цвета с традиционной надписью "От друзей и родных" и белые воротнички. Каждый такой ниндзя обязательно имеет при себе небольшой плейер с записями похоронных маршей. Лица у них густо набеленные и очень печальные, с накладными слезами; меч украшен бронзовыми ручками от гроба.
Клан Ономати, или "ниндзя в бересте" был самым немногочисленным из всех. По традиции, истоки которой были утеряны, в этот клан принимались только айны, коренное население севера Японских островов. После изнурительного обучения каждый гэнин из Ономати должен был голыми руками содрать с толстой березы кору единым куском, завернуться в этот своеобразный цилиндр, прорезав в нем дыры для глаз, и провести так всю оставшуюся жизнь, оттачивая навыки маскировки. Согласно легенде, за берестой ниндзя этого клана отправлялись в далекие "северные земли". Ничего удивительного, что возвращались немногие. К тому же, большая часть бойцов этого клана была уничтожена в 1560-1563 годах, когда в Ямато случились небывалой свирепости зимние холода. Дровосеки часто путали гэнинов Ономати с поленьями и разрубали их пополам - прежде чем задубевшие в бересте ниндзя могли что-то сделать. Навыки маскировки в этом случае пропадали зря, потому что по нелепому правилу синоби клана Ономати, несмотря на бересту, всегда прятались в садах сакуры.
"Гламурные ниндзя" (очень приблизительный перевод длинного японского словосочетания), или синоби клана Дофу напротив, считали маскировку зазорной. Одетые в огромные синие парики, ярко-розовые балахоны, подбитые мехом, и лакированные кожаные тапочки на высоком каблуке, эти ниндзя были грозой жителей дворцов и придворных кварталов. Впрочем, о них известно немного - главным образом, дошли сведения о ритуале боя, который включал в себя несколько громких и жалобных выкриков по поводу сломанных ногтей и немодной одежды. Послэ того начинался бой - полный хаотичных движений и размахивания руками. Некоторые нинздя Дофу носили с собой смертоносные розовые сумочки с сюрикенами, к которым прицепляли многочисленные нэцке плюшевых зверьков. Гибель этого клана была странно-трагичной - в том же самом отступлении, где утонул клан Мумэй, ниндзя клана Дофу вообще отказались переплывать реку. Как пишет Сандзю Горобэй, их предводитель потрогал воду пальцем и заметил, что она мокрая и испортит ему костюм. После этого отказавшиеся плыть синоби были изрублены самураями Оды Нобунаги.
Клан Одори, более известный как "черепахи-ниндзя", действительно почитал как мудрейших животных больших сухопутных черепах. Все бойцы клана стремились им подражать, для чего заказывали оружейникам огромные медные панцири, ремнями крепившиеся на спину. Поверх панциря надевался обтягивающий черный балахон бесформенного вида. Ниндзя Одори были столь медлительны, что, по утверждению Горобэя, их издевательски использовали в качестве парламентеров. Ибо ничто так не злило врага, как необходимость месяцами ждать посланца, ползущего из стана противника, который находится на расстоянии прямой видимости - в то время как твои собственные осажденные воины доедают последнюю палую лошадь. Именно клан Одори считался мастерами маскировки. Вражеским часовым так надоедало смотреть на ползущих ниндзя и биться об заклад, что потом они просто теряли их из виду.
Наконец, синоби клана Готори представляли собой, по воспоминаниям Горобэя, совершенно особую школу и уникальное зрелище. "Подобны дьявольским попугаям были они!" - пишет тюнин Ига. Особенностью их одежды было то, что каждый, будь то тюнин или гэнин, одевался совершенно по-своему, отлично от остальных, полностью наплевав на клановые знаки. Но все они предпочитали кричащие и броские цвета - говорят, даже цубы-гарды мечей у них были ярко-красными, желтыми, ослепительно зелеными. Когда такая толпа синоби хаотично набрасывалась на замок врага, лучники на стенах впадали в истерику и не успевали утирать слезы, которые текли из глаз при взгляде на скопище балахонов самых шизоидных цветов. При этом ниндзя Готори были очень крикливыми, раздражительными и истеричными, создавая в бою невыносимый шум и гвалт, подолгу торгуясь из-за каждого трофея.
* * *
Впрочем, о многих кланах Сандзю Горобэй говорит глухо или упоминает их лишь вскользь. Вряд ли мы когда-нибудь узнаем о том, чем отличались "ниндзя, покрытые дегтем и перьями кур", какие тайны хранил клан Ируми - "воины с деревянными ложками", или сколь грозными являлись для врага гэнины клана Амарути, которых называли "ниндзя, зловонно дышащие на врага чесночной похлебкой". Совсем недавно в ряде научных монографий о периоде сёгуната Токугавы промелькнули отрывочные сведения и о синоби клана Масахиро - "ниндзя, подобно диким пчелам, живущие в долбленых колодах и поедаюшие мед". Но зачем им был нужен мед?
История безмолвствует.
СУСАНИН
Сидя на толстой сосне, ветви которой нависали над топью, Иван Сусанин издевательски хохотал. Снизу топтались злые и растерянные поляки. Под ударами сабель промерзший как камень ствол звенел, но не поддавался - во все стороны летела только кора, засыпая сугробы.
- Што? Забыли луки, а? - веселился Сусанин, покачиваясь на толстой ветке, запахнув теплый тулуп и поудобнее пристроив обутые в валенки ноги на развилке сучьев. - Э-эх вы, чертовы ляхи! Таперича давай-давай, руби што есть мочи!
Шляхтичи, скинув кунтуши, упорно трудились над сосной. От их спин валил пар. Наконец, умаявшийся главарь махнул рукой.
- Стоп, панове! Так мы ничего не добъемся. Вот пшеклентый мужик!
- Пся крев, холера! - дружно выругались поляки, с надеждой глядя на своего предводителя.
- Матка Бозка Ченстоховска! - согласился он с ними и продолжил. - Надо действовать по-другому. Ты, Збышко - полезай на дерево.
Сусанин наверху захохотал особенно язвительно и заухал по-совиному.
- Я? - удивился молодой Збышко.
- Ты - самый легкий, вот и полезай.
Послышались голоса:
- Правильно!
- Он самый худородный, вот пусть и лезет! Нам, шляхтичам, невместно...
- Я? Худородный? Да как ты смеешь! - вскипел ясновельможный Збышко, хватаясь за рукоять сабли. – Да я... да мы... мой род Чарторыйских от самого Гедимина происходит!
- От литвина, стало быть, - ехидно прокомментировал кто-то в толпе поляков. - Понаехали в нашу Ржечь.
Следующие несколько минут на поляне у болота звенели сабли. Иван Сусанин свистел, улюлюкал и кидался шишками.
- Так его! Геть! А ну, руби его пополам!
Когда снег основательно пропитался кровью, главарь снова вмешался.
- Так. Хватит. Хватит, панове, я сказал! Ах та-ак, неслухи?! Н-на!
Он постоял, внимательно разглядывая саблю, потом вытер ее рукавицей и вложил в ножны.
- Ясно. Збышко на дерево уже не полезет. Нечем. Значит, полезет Яцек. Ну?
Яцек послушно полез. Через минуту, получив по голове тяжелым валенком, он сорвался и с воплем упал в трясину, которая только булькнула, мгновенно затянув неудачливого древолаза. На поляне воцарилось тяжелое молчание.
- Минус три, - мрачно констатировал главарь, - минус три шляхтича, невредимый мужик на сосне, вечер близится и мороз крепчает. Какие будут предложения?
- Надо уходить отсюда! - вдруг истерически завопил кто-то.
- Ха-ха! - дьявольски загоготал Сусанин, только этого и ожидавший. - Вам отсюда не выбраться! Я вас завел в самую глушь!
