Игорь Мельник - «Новый завет»
Да, любил он не всех. Что бы сегодня ни говорили о всеобщей любви, но если «Иоанн» называет имена тех, кого Иисус любил, то были и те, кого он не любил.
«Иисус же любил Марфу и сестру ее, и Лазаря».
Марию он любил. И Марфу любил. А ещё и Лазаря. Он прочитал письмо, подумал и сказал:
— Эта болезнь не к смерти, а к славе господней, а значит, и к моей, ведь мы с отцом — одно.
Узнав, что его возлюбленный Лазарь при смерти, Иисус специально оставался ещё два дня за Иорданом.
Наконец, когда больной уже точно должен был умереть, он решил идти в Иудею, ведь Вифания находилась именно там.
— Оно тебе надо, учитель? — вопрошали апостолы. — Тебя хотели камнями побить, и ты еле ноги унёс. Зачем пробовать ещё раз?
— Наш друг Лазарь умер. И я радуюсь.
— Радуешься?
— Радуюсь, что меня там не было. Теперь вы уверуете.
Его логика поражала даже учеников. Что уж говорить об иудеях?
Пришли в Вифанию. Лазаря уже оплакивали сёстры и просто иудеи. Марфа встретила Иисуса на подходе.
— Как жаль, что тебя не было здесь, когда мой брат умер, — всхлипывала Марфа.
Она не знала, что Иисус радуется как раз тому, чему она огорчается. Он не стал её разочаровывать.
«Иисус, когда увидел её плачущую и иудеев плачущих, сам восскорбел духом и возмутился».
Короче говоря, он пришёл к гробу, накричал на труп Лазаря громовым голосом, после чего труп ожил.
Увидев такие чудеса, первосвященники и фарисеи собрали совет.
«Если оставим его так, то все уверуют в него, и придут римляне и овладеют и местом нашим и народом».
Во, как! Логика — великая вещь. Стоит иудеям уверовать в Христа — французы тут, как тут. В смысле, римляне.
Интересно, а кто до этого владел Иудеей? Неужто китайцы?
Главным запевалой на этом совещании был первосвященник Каиафа. Этот человек занимал должность первый год, и хотел выслужиться. Так говорит «Иоанн».
«С того дня положили убить его».
А до этого не «положили». До этого кто-то другой «искал убить его».
«Посему Иисус уже не ходил явно между иудеями, а пошел оттуда в Ефраим, и там оставался с учениками».
А до этого, значит, ходил явно. Братья не его пинками гнали в Иудею: «покажись народу». Не он прятался за Иорданом. «Иоанн» сам себе врёт, как обычно.
Приближалась Пасха, в Иерусалим набилось народу, как обычно. И, как обычно, ждали Христа.
«Тогда искали Иисуса и, стоя в храме, говорили друг другу: как вы думаете? Не придет ли он на праздник?».
Вопрос, конечно, интересный.
«Первосвященники и фарисеи дали приказание, что если кто узнает, где он будет, то объявил бы, чтобы взять его».
Значит, решили-таки взять. Его.
За шесть дней до Пасхи Иисус пришёл в дом к Лазарю и сестричкам. И возлёг с ними поужинать. Марфа накрывала на стол.
А Мария решила повторить номер с миром. Взяла целый фунт мира и вылила его, но не на голову Христа, как в прошлый раз (в доме прокажённого фарисея), а на ноги.
Налила и начала втирать эту парфюмерию своими волосами в ноги учителя. Поговаривают, что описан один и тот же случай, но это не так.
Случаи разные — они происходили в разных домах, и сама процедура была иной. То голова, а то ноги.
«И дом наполнился благоуханием от мира».
Тут, как назло, пришел Иуда Искариот и всё испортил.
— Это масло можно было продать за 300 динариев, а деньги раздать нищим.
Сразу видно его злодейскую натуру. «Сказал же это не потому, что заботился о нищих, а потому, что был вор». Ворюга! О нищих думал, гад?
Не верим! Иуда таскал при себе ящик для пожертвований. Одним словом, общак держал. Вор, он и в Африке вор.
Да, это разные случаи. В те разы Иуда сразу же замыслил предать Христа и побежал к первосвященникам за мздой. А тут — ничего подобного.
«На другой день множество народа, пришедшего на праздник, услышав, что Иисус идет в Иерусалим, взяли пальмовые ветви…»
Далее по тексту. Это кто вышел — народ? Или иудеи? Те, которые искали убить его? Или те, которые говорили, что он безумен?
Если эти, то понятны их возгласы: «благословен царь Израилев». Шоу продолжалось! Долой скуку!
«Иисус же, найдя молодого осла, сел на него».
Видите, никто осла не воровал. Он просто валялся на дороге, а Иисус его нашёл. И сел на него — не пропадать же добру.
«Среди пришедших на праздник были некоторые Еллины».
Всех, конечно, не было, но некоторые пришли. Попраздновать. «Некоторые еллины» подошли к Филиппу — поговорить.
«Нам хочется видеть Иисуса».
Праздник так праздник: на храм посмотрели, а теперь хочется ещё чего-нибудь завлекательного.
Филипп рассказал о прихотливых греках Андрею. Андрей рассказал о них Иисусу. Иисус сказал:
— Пришёл час прославиться сыну человеческому!
Слава — ужасная вещь, честолюбие — страшная сила.
«И кто мне служит, того почтит отец мой».
Ну, а кто не служит, тот против нас.
После этой речи сразу началась тайная вечеря. Иисус разделся, опоясался полотенцем и помыл всем апостолам ноги. Они не хотели, но он настоял.
Пётр, правда, поинтересовался: а почему только ноги? Иисус ответил ему, что всё остальное у них чистое. И ещё он сказал, что с сегодняшнего дня все они должны мыть друг другу ноги.
Сели кушать. Возлегли — так точнее. Все картинки, на которых они сидят за столом, можно выбросить. Да, Иисус тут же произнёс спич о том, что его должен предать один из присутствующих.
Все жутко удивились, стали озираться по сторонам, заглядывать в глаза друг другу и страшным шёпотом вопрошать: кто бы это мог быть?
Один из апостолов, «которого любил Иисус», даже бросился на грудь учителю и оросил её слезами.
— Кто это, Равви?
— Кто-кто… Тот, кому я сейчас кусок хлеба дам.
Берёт кусок хлеба и… подаёт его Иуде!
Все апостолы были тупыми до безобразия, они так и не поняли, кого их учитель имел в виду.
«И после сего куска вошёл в него сатана».
О чём это говорит?
О том, что Иуда — жертва манипуляций. Не было у него никаких замыслов. С куском хлеба в него вошёл сатана.
И что? Иисус изгнал беса? Нет, он и не собирался этого делать. Он сказал Иуде: что делаешь, делай скорее. Вот так.
«Но никто из возлежавших не понял, к чему он это сказал…»
О сообразительности апостолов можно поэмы писать.
— Не в амперах ли измеряется сила тока?
— Конечно, в амперах.
Помните этот анекдот? Так вот, апостолы даже до такого уровня не дотягивают.
Вернёмся к Иуде.
«Он, приняв кусок, тотчас вышел; а была ночь».
Была ночь, а ученики Христа подумали, что Иуда пошёл в магазин за пельменями, или милостыню подавать. Самое время.
О том, что Христос обещал им указать куском хлеба на предателя, они и думать забыли.
Их может извинить только одно — они были пьяны в стельку. Тогда всё понятно.
Иисус произнёс ещё один спич.
— Ребята! Мне скоро уходить. И вам я говорю так же, как говорил иудеям: куда я пойду, туда вы пойти не сможете.
— А куда ты собираешься идти? — спросил Пётр.
В самом деле, тут было так хорошо, а он куда-то собрался.
— Куда я пойду, ты не сможешь идти, сколько раз повторять?
— Никогда-никогда?
— Нет, сможешь, конечно, но потом. Но, не это главное. Главное в том, чтобы вы любили друг друга так, как я вас любил. Понимаете? По этой любви люди узнают вас — моих учеников.
Не надо смущаться, верьте в меня и в бога. В его доме комнат хватает. А если бы их не хватило, то я бы приготовил каждому из вас по квартирке. А потом вернулся бы за вами, хотя вы и без меня дорогу знаете.
— Мы не знаем, куда ты собрался, и пути туда не знаем, — прорезался Фома.
— А я и есть дорога. К богу только через меня можно пройти. Вы знаете меня, а значит — знаете бога.
— Ты нам просто бога покажи, и этого хватит.
— Фома, ты меня видел — и этого достаточно. Зачем тебе что-то ещё? Я ухожу к папе, а он даст вам другого утешителя — дух истины.
Так и получилась христианская троица. Ох уж этот «Иоанн»! Ни Матфей, ни Марк, ни Лука — не додумались до этого.
Вы помните оперу «Иван Сусанин»? Или она называлась «Жизнь за царя»? Очень патриотично, но абсолютно недостоверно. На то она и опера. То же можно сказать о сцене ареста Иисуса по «Иоанну».
После вечери он произносит пространный и запутанный монолог, настолько пространный и настолько запутанный, что ученики вообще перестают понимать своего учителя.
Потом он ведёт их к Кедронскому потоку, где произносит ещё более пространный и ещё более запутанный монолог, если это вообще возможно.
И вот, собственно арест.
«И после сих слов Иисус возвел свои очи на небо и сказал: Отче! Пришел час, прославь Сына Своего! Да и Сын Твой прославит Тебя!»
Так вот, зачем вся каша заваривалась. Никаких спасений и прощений грехов. Слава! Слава, и ещё раз Слава!
