Оззи Осборн - Я — Оззи
Тони бросил подружку Телмы уже на следующий день, а мы продолжали встречаться. И когда атмосфера на Лодж Роуд, 14 стала совсем невыносимой, мы сняли квартиру над прачечной в Эджбастоне, шикарном районе Бирмингема.
Примерно через год, в 1971 году, мы официально поженились. Я думал, что так и должно быть: скопил немного бабла, нашёл себе девчонку, женился, остепенился и стал чаще ходить в пивную.
Как же я ошибался!
За несколько месяцев до моей свадьбы, «Black Sabbath» наконец-то приступили к покорению Америки. Помню, перед отъездом нам позвонил отец Патрика Миэна: собрал нас в лондонском офисе и сказал, что мы будем «послами британской музыки», так что нам, сука, надо хорошо себя вести.
Мы только покивали и пропустили его слова мимо ушей.
И в самом деле, я старался не перегнуть палку с бухлом пока не доехал до аэропорта. Но вот чего я не знал, так это о том, что в аэропортах есть бары, ну, и не смог отказать себе в удовольствии принять по-быстряку чуток для успокоения нервов. Когда объявили посадку в самолет, я был уже бухой в стельку. Потом мы узнали, что с нами на борту оказались «Traffic». Я никак не мог поверить в то, что одним рейсом со мной летит Стив Винвуд. Первый раз в жизни почувствовал себя настоящей рок-звездой.
Несмотря на количество выпитого, полет до аэропорта JFK [33] длился для меня целую вечность. Я смотрел в иллюминатор и думал: «Как эта херовина держится в воздухе?» Потом мы пролетели над Манхэттеном, где только строили ВТЦ [34], до половины зашитый в леса и стальные конструкции, и приземлились на заходе солнца. Помню, был теплый вечер, и ничего подобного я ранее не испытывал. Вечер в Нью-Йорке, знаете ли, имеет специфический запах. Мне он страшно понравился. А вообще-то, я к тому времени был в запредельном ауте. Обслуживающий персонал самолета буквально вынул меня из кресла, а позже я грохнулся на ступеньках трапа.
Когда добрался до паспортного контроля, у меня началось похмелье. Так трещала башка, что я не помнил, что для прикола написал в визовом формуляре. В графе «вероисповедание» написал «сатанист». Парень берет у меня формуляр и начинает читать. Дочитав до половины, он делает паузу, со скучным выражением лица смотрит на меня.
— Сатанист, говоришь? — сильный акцент выдает обитателя Бронкса.
Вдруг меня прошибает пот: «Ох, ёб…»
Но у меня не было шанса объясниться, потому что он ставит печать и кричит: «Следующий!»
«Добро пожаловать в Нью-Йорк!» — гласит надпись над его головой.
Мы забрали багаж с ленты, и оказались в очереди на такси у выхода из зала прилетов. Хер его знает, что все эти бизнесмены (а каждый в костюме, при галстуке, с чемоданами) думали, стоя рядом с патлатым, немытым и угашенным жителем Бирмингема, который носит на шее водопроводный кран, старые вонючие джинсы с надписью «Peace» и символом пацифистов на одной штанине, и лозунгом «Black Panthers — рулят!» и знаком черного кулака — на другой.
Когда мы так стояли и ждали, рядом проехала огромная желтая машина. У нее, наверное, было девятнадцать или двадцать дверей.
— Я знал, что здесь большие тачки — буркнул я. — Но не настолько же.
— Это лимузин, придурок! — сказал Тони.
До отъезда из Англии мы записали следующую пластинку. Она была готова всего через пять месяцев после выхода «Black Sabbath», во что трудно поверить, принимая во внимание, какими черепашьими темпами нынче записывают альбомы. Изначально, он должен был называться «Warpiggers», это значило, колдовская свадьба или что-то в этом роде. Потом мы изменили название на «War Pigs» (военные свиньи), а Гизер написал мощные тексты про смерть и разрушения. Неудивительно, что на наши концерты девок не затянешь. Гизера просто не интересовали слащавые попсовые песенки про любовь. Даже если случались тексты «парень встретил девушку», то всегда был элемент неожиданности. Возьмем, например, вещицу с первого альбома «N.I.B», где парень оказывается дьяволом. Гизер любил писать на злобу дня, например, о войне во Вьетнаме. Он всегда держал руку на пульсе, этот Гизер.
Для записи пластинки мы снова оказались в «Regent Sound» в Сохо, перед этим несколько недель репетировали в бывшем амбаре, принадлежащем «Rockfield Studios» в Южном Уэльсе. Студийное время стоило тогда целое состояние, нам не хотелось заниматься херней, зная, что тикает счетчик. Закончив запись, мы перебрались в «Island Studios» в Ноттинг Хилл, чтобы свести готовый материал. И тогда Роджер Бэйн понял, что нам не хватает нескольких минут музыки. Помню, во время перерыва, выходит из аппаратной и говорит:
— Послушайте, парни, нужно еще что-то добавить для метражу. Можете что-нибудь сымпровизировать?
Все уже изошли слюной, глядя на бутерброды, однако Тони занялся новыми аккордами, Билл сыграл несколько ритмических рисунков, я пропел мелодию, а Гизер в углу набросал текст.
Через двадцать минут у нас была песня под названием «The Paranoid», которая к концу дня превратилась просто в «Paranoid». С лучшими песнями так всегда: они приходят из ниоткуда, когда никто особенно не старается. Интересно, что «Paranoid» не вписывался ни в одну категорию: это была песня, похожая на панковскую, хотя панк начался много лет спустя. Мы предполагали, что «Paranoid» ни хрена не стоит, по сравнению с такими хитами как «Hand of Doom» и «Iron Man» или другими тяжелыми композициями. Но эта песня цепляла. Я все время напевал её по дороге со студии домой.
— Телма! — говорю по возвращении в Эджбастон. — Мы вроде записали сингл.
Она окинула меня взглядом, как будто хотела сказать: «Ну-ну! Давай, заливай!»
Смешно, правда? Если бы тогда кто-то сказал нам, что люди будут слушать эти песни сорок лет спустя и что альбом разойдется только в Америке в количестве более четырех миллионов экземпляров, мы бы рассмеялись этому человеку в лицо. Но дело в том, что Тони Айомми оказался одним из лучших творцов тяжелых аккордов в истории рока. Всякий раз, оказавшись в студии, мы всегда подначивали его, чтобы он превзошел свой последний рифф. И тогда Тони выкатывал что-нибудь в стиле «Iron Man», чем приводил всех в восторг.
Но «Paranoid» — это было нечто иное. Спустя две секунды после прослушивания песни, боссы из «Vertigo» весь альбом назвали «Paranoid». И вовсе не потому, что «War Pigs» мог задеть чувства американцев из-за Вьетнама, по крайней мере, мне так кажется. Нет, они просто протащились от нашей трехминутной поп-песенки, поскольку считали, что ее возьмут на радио, а групп вроде нашей, никогда в эфире не было. И очень хорошо, что альбом получил такое же название как и сингл, это облегчило его рекламу в музыкальных магазинах.
Боссы не ошиблись. «Paranoid» сразу занял четвертое место среди британских синглов и позволил нам выступить в передаче «Top Of The Pops», в компании, среди прочих, Клиффа Ричарда. Была только проблема с обложкой пластинки, подготовленной до изменения названия и сейчас утратившей всякий смысл. Что общего с паранойей у четырех розовых парней, которые держат щиты и размахивают мечами? Парни были розовыми, потому что таков, предположительно, был цвет военных свиней. Но без надписи «War Pigs» на обложке, они смотрелись как геи, которые пробуют фехтовать.
— Это не геи-фехтовальщики, Оззи — сказал мне Билл. — Это параноидальные геи-фехтовальщики.
Выступление в «Top Of The Pops» было тогда самым важным событием в моей жизни. Когда я подрастал в Астоне, семейство Осборнов в полном составе еженедельно усаживалось перед телевизором, чтобы посмотреть передачу. Даже моей маме нравилось. Родители потеряли дар речи, когда узнали, что меня покажут по телеку. В те времена пятнадцать миллионов человек каждую неделю смотрело «Top Of The Pops», а «Pan's People» продолжали совершенствовать хипповые танцы в перерывах между выступлениями.
Было классно, чувак.
Помню, как был под впечатлением от Клиффа Ричарда, потому что он спел живьем под аккомпанемент полного оркестра.
Мы не прикалывались над ним, ничего подобного; в конце концов, не так давно сам в семейном кругу пел «Living Doll». Клифф вроде бы исполнил тогда «I Ain't Got Time Any More». Много лет я не видел этой записи, может ее стерли, чтобы освободить бобину, так часто случалось на Би-Би-Си. Ну, что я вам скажу: вовсе не удивился бы, если в программе «Top Of The Pops» 1970 года он выглядел старше, чем теперь. Его счетчик лет крутится в обратную сторону. Всякий раз, когда я его встречаю, оказывается, что он опять сбросил пару лет.
Когда пришла наша очередь, меня парализовал страх. Оставшееся трио не должно было сыграть ни одной ноты: просто вжиться в обстановку и притопывать в такт фонограмме. А я должен был петь живьем. Это было мое первое выступление на телевидении, и я срал в штаны так, как не срал никогда в жизни. Просто ужас. Во рту так пересохло, мне казалось, будто он переполнен ватой. Но как-то выкрутился.
Родители смотрели меня по телеку, о чем я узнал от братьев пару дней спустя. Даже если они гордились мною, то не сказали об этом. Все же тешу себя надеждой, что гордились.
