Оззи Осборн - Я — Оззи
— А ты в курсе, что ты псих? — говорил он мне.
Патрик ничем не напоминал ни Дона, ни Вильфа, да и своего отца, в общем, тоже. Был приятным, говорливым, всегда невозмутим и быстр, дамочки так и тёрлись возле него. Он всегда щеголял в костюмах, ездил на «Роллс-Ройсе», носил длинные волосы, но не очень. Ни у одного парня не видел на пальцах столько перстней с брильянтами. Наверняка, многому научился у Дона Ардена. Патрик использовал против нас все эти штучки из учебника: был лимузин с шофером, обед с шампанским, беспрерывные комплименты и притворное удивление, что мы еще не мультимиллионеры. Обещал, что если мы подпишем с ним контракт, у нас будут тачки, дома, девочки, дословно все. Достаточно будет позвонить и попросить. Рассказывал нам детские сказки, но такие, в которые мы хотели поверить. В общем, было в этом немного правды. Шоу-бизнес — это нормальное поле для зарабатывания денег. Когда идут продажи, все зашибись, но только что-то застопорится, как сразу льется кровь и начинаются суды.
Точно не помню, когда и при каких обстоятельствах мы расстались с Джимом — вроде бы, не выгнали его так, в наглую, но какая разница — только в сентябре 1970 года «Big Bear Management» была в прошлом, а мы сотрудничали с «Worldwide Artists», фирмой Миэна.
Джим в три с половиной секунды подал на нас в суд. Мы получили повестку, когда были за кулисами концертного зала на Женевском озере и готовились к следующей части нашего концерта. Не в последний раз с нами такое случалось. Джим также обвинил Миэна в переманивании. Процессы тянулись годами. Считаю, что Джим в определенной степени был потерпевшим, не продумав все детали. В общем, это он убедил «Philips» посмотреть на нас, что и привело к заключению контракта на запись пластинки. И даже если отсудил немного денег, то за много лет сильно потратился на адвокатов. А значит, это была так себе победа. Вот так иметь дело с юристами, в чем мы убедились на собственной шкуре. Самое смешное то, что я встречаюсь время от времени с Джимом. Мы как друзья в «Одноклассниках». Он много сделал для музыки в Бирмингеме, этот Джим Симпсон. И до сих пор работает. Желаю ему только хорошего, в самом деле.
Однако в то время мы считали, что избавиться от Джима — это самое лучшее, что нам удалось сделать. Казалось, что мы выиграли в лотерею: деньги сыпались с неба. Каждый день я раздумывал, что бы попросить:
— Э… алле! Это офис Патрика Миэна? Говорит Оззи Осборн. Мне бы пригодился «Триумф Геральд» кабриолет. Можете выслать зеленый? Спасибо!
Бац и вдруг — та-даам! — на следующее утро заказанная херовина стоит возле дома, под дворник подложен конверт с документами, которые нужно подписать и отослать обратно. Миэн слово держал; неважно, что мы просили, достаточно только попросить. Сперва, это было не бог весть что: получали деньги на текущие расходы, значит, хватало на пиво, сигареты, ботинки на платформе, кожаные куртки. Мы могли позволить себе останавливаться в гостиницах вместо того, чтобы спать в фургоне Тони.
А в то время продажи пластинки росли. Только что плелись в хвосте групп из Бирмингема, а тут, одним махом, опередили почти всех. Только мы не догадывались, что Миэн львиную часть доходов забирал себе. И многое из того, что он нам давал, формально принадлежало нам. За кулисами выжимал нас как лимон. И знаете что? Спустя годы, я много об этом думал и пришел к выводу, что нам грех жаловаться. Мы стартовали в Астоне с пустыми карманами и большими надеждами, а в возрасте двадцати с гаком лет жили как короли. Уже не должны были сами таскать аппаратуру, не должны были готовить еду, нам осталось только завязывание шнурков. А если этого было недостаточно, на блюдечке появлялось все, о чем мы только попросили.
Вы должны увидеть коллекцию «Ламборджини», которую собрал Тони. Даже Билл получил в пользование «Роллс-Ройс» с личным водителем. Наше видение было таким: делить бабки поровну на четыре части. Тони готовил аккорды, Гизер писал тексты, я занимался мелодиями, а Билл безумствовал за барабанами. У каждого было ответственное задание, значит, все получали одинаковую долю. Я так думаю, что именно поэтому мы продержались долго. Никогда не было ссор по поводу того, кто чем должен заниматься. А когда хотелось показать нечто больше, например, Билл хотел петь или я хотел что-то написать, без проблем. Никто не садился с калькулятором, чтобы пересчитать сумму гонорара. Прошу заметить, мы делали то, что хотели делать, также и потому, что у нас была абсолютная свобода творчества. Ни одна «шишка» из фирмы грамзаписи не указывала, как нам играть. Некоторые пробовали, но мы указали им место, куда они могут засунуть свои требования.
Сегодня редкая группа имеет столько свободы.
Жаль только одного: я не давал больше денег родителям. А ведь, если бы не батяня, который купил в кредит аппаратуру, у меня не было никаких шансов. Возможно снова занялся бы кражами. А может до сих пор просидел бы в тюрьме? Как-то о родителях не подумал. Был молод, часто под кайфом, а мое эго начинало управлять миром. В общем, может и был я богатым, но наличность имел крайне редко. Достаточно было позвонить в офис Патрика Миэна и сделать заказ, но это не одно и тоже, когда у тебя есть деньги и ты можешь сорить ими налево и направо. Фактически, только тогда срубил большое бабло, когда до меня дошло, что могу продавать то, что получаю от менеджерской фирмы. Однажды толкнул «Роллс-Ройс». Остальные тоже быстро научились этому трюку. Но как мне это объяснить родителям, если я ходил головой в облаках? Не могу сказать, что не давал им ничего, но с абсолютной уверенностью не давал им столько, сколько им было положено. Это можно было понять по атмосфере на Лодж Роуд, 14, только я переступал порог дома. Спрашивал маму:
— Что-то не так?
Она отвечала:
— Нет, что ты.
— Но ведь вижу, что что-то не так. Скажи.
Мама ничего не говорила, но и так вопрос висел в воздухе: деньги, деньги и еще раз деньги. Ничего, кроме денег. Нет, чтобы сказать: «Я горжусь тобой, сынок. Молодец, наконец-то тебе повезло, ты тяжело работал. Выпей чайку. Я люблю тебя». Только деньги! Это меня, в конце концов, и отвернуло от дома. Я не хотел там находиться, чувствовал себя не в своей тарелке. Допускаю, что у них никогда не было своих денег, а значит, хотели поиметь мои. В общем-то, справедливо. Нужно было им дать эти деньги.
Но я не дал.
Вместо этого познакомился с девушкой и переехал.
4. «Чуваки, никакие вы не черные!»
С противоположным полом у меня по-прежнему не клеилось. Даже когда наш первый альбом стал золотым, красивые девчонки мне как-то не попадались. «Black Sabbath» была группой для пацанов. В нас летели окурки и пивные бутылки, а не кружевное белье. Мы даже шутили, что если на наши концерты приходят группи[32], то только двухпакетницы, трахнуть которых можно было только надев на голову два пакета, чтобы не видеть их лица. Одного пакета было явно недостаточно. Откровенно говоря, в большинстве случаев я был рад и двухпакетнице. Девчонки, которые после концерта хотели затянуть меня в постель, обычно были трех- или даже четырехпакетницами. Однажды ночью в Ньюкасле мне показалось, что мне попалась пятипакетница (такая красавица, что нужно было воспользоваться всеми пятью пакетами).
Ночка выдалась забойной. Если мне не изменяет память, пролилось море джина.
Несмотря на все это, я продолжал искать возможность перепихнуться. Одним из мест, куда я выбирался на охоту, был «Rum Runner», ночной клуб на Брод-стрит в Бирмингеме. Школьный приятель Тони работал там вышибалой. «Rum Runner» был местом популярным (годы спустя, «Duran Duran» какое-то время играли здесь на постоянной основе), так что было клево иметь там знакомого, который мог пропустить в клуб без лишних вопросов.
Однажды вечером, вскоре после подписания контракта на запись пластинки, я выбрался с Тони в «Rum Runner». Это было еще до знакомства с Патриком Миэном, а значит, мы были без гроша. Приехали на подержанной тачке Тони, по-моему, на «Форде Кортина». Во всяком случае, это была старая развалюха. Альберт, как обычно, приветствует нас у дверей, вышибалы отцепляют веревку, чтобы пропустить нас внутрь, и первое, что я вижу — темноволосая чикса, работающая в раздевалке.
— Кто такая? — спрашиваю Альберта.
— Телма Райли — отвечает он. — Красотка. К тому же, сообразительная. Но разведенка, с ребенком, так что, смотри в оба.
Мне было по барабану.
Она была красивой и я хотел с ней поговорить. А значит, сделал то, что делал всегда, чтобы подцепить телочку: я нажрался. Но в ту ночь случилось нечто удивительное, потому что старая тактика напиться до невменяемого состояния не подвела: я вытащил Телму на танцпол. Тони танцевал с ее подругой. А потом все вместе мы поехали к Тони домой на его «Кортине»; я всю дорогу на заднем сиденье активно искал подходы к Телме языком и руками.
Тони бросил подружку Телмы уже на следующий день, а мы продолжали встречаться. И когда атмосфера на Лодж Роуд, 14 стала совсем невыносимой, мы сняли квартиру над прачечной в Эджбастоне, шикарном районе Бирмингема.
