Алексей Ручий - Наркопьянь
Затем переоделся и вышел на улицу. Улица встретила меня осенней прохладой. Еще месяц назад в это время вовсю светило солнце и было тепло, в песочнице играли дети. Сейчас в песочнице спал алкаш. Холодное солнце близоруко щурилось из-за деревьев со стороны промзоны, обволакиваемое едким дымом.
В ларьке я взял бутылку пива и выпил ее на остановке, ожидая автобус. Автобус подполз минут через пятнадцать. Я загрузил свое тело в него и поехал навстречу чуду. Мимо замелькали скелеты промзоны и облака.
В метро было немноголюдно. Это хорошо. Ненавижу толпу. Ненавижу снующих и пихающихся локтями людей. Меня от них тошнит – чисто физически.
Доехал до Приморской. У метро в ларьке взял пива. Похолодало. Я пошел в сторону дома Доктора.
Внезапно кто-то схватил меня за локоть. Я обернулся. Это была Маша, подруга Доктора.
- Привет! - сказала она.
- Привет, - ответил я.
- Как дела?
- Да ничего, - я кивнул на пиво, - оно помогает. А у тебя?
- Так себе.
Я достал сигарету и закурил.
- Мы на Продиджи идем.
- Я тоже.
- Круто.
Дальше мы пошли вместе. Вдоль по набережной Смоленки в сторону Финского залива. Я смотрел, как ветер гонит рябь по воде, на поверхности которой покачивались желтые листья. У берега плавали утки.
Вдруг Маша остановилась, достала из сумочки баллончик с краской и быстрыми движениями написала на гранитном бордюре набережной: «No > sex without love». Затем надела на баллончик колпачок и убрала его назад в сумочку.
- Ты чего? – спросил я.
- Да так… Нет больше секса без любви – вот и все.
Я не стал расспрашивать дальше. Когда мы проходили док за мостом на Кораблестроителей, она и там написала «No > sex without love». Такие дела.
Доктор был в хорошем расположении духа. Он обрадовался нам с Машей.
- Чего-то вы долго, - сказал он, протягивая мне руку.
- Современным искусством занимались.
- Чем?
- Не важно. Сам-то как?
- Нормально. Проходите.
На столе у доктора лежала разделочная доска с гладкой поверхностью, на которой был рассыпан белый порошок и валялись две пластиковые карточки. Зная Доктора, можно было предположить, что это не сахарная пудра. Да уж.
- Бодришься? – спросил я.
- Да-да, проходите, угощайтесь.
Мы сели вокруг стола. Я наконец-то допил свое пиво. Отставил бутылку в сторону. Маша в это время соорудила четыре жирные дороги. Доктор выудил из кармана мятую десятку, свернул ее в трубочку и дал нам.
По очереди мы снюхали по две дорожки скорости. Я откинулся на стуле, пробуя на вкус свои ощущения. По телу пробежал легкий озноб. Голова начинала проясняться – хорошо, то, что мне сейчас и надо.
- Ты че, бухал все эти дни? – спросил Доктор меня.
- Было дело. Устал.
- Да. Вот так всегда: пьешь, веселишься, отдыхаешь… так отдыхаешь, что устаешь.
Мы засмеялись. Доктор достал из кармана кусок гашиша и принялся пилить его на плюшки. Я достал сигарету.
- Нет больше секса без любви, да, Маша?
- Нет. Никогда. Ни за что.
- Молодец. Как соленый огурец.
Я закурил. Доктор тем временем разобрался с гашишем и принялся мастерить бульбулятор из пустой пластиковой бутылки. С этим заданием он тоже справился на раз.
Мы покурили гашиша. Стало легко, как-то невыносимо легко.
Маша болтала ногами, сев на край стола. Я, откинувшись на стуле, смотрел в потолок.
- Продиджи, да? – спросил Доктор, заглядывая мне в лицо.
- Да!
- Йи-ху!
- Это совершеннейшее чудо. Идеальное. Чудо из чудес.
- Ага.
Еще через полчаса мы заново зарядились спидом и выдвинулись. Рейв проводился в СКК, от дома Доктора туда где-то с час езды на метро, плюс какая-то дорога пешком. Короче, мы решили прийти пораньше, чтобы не заморачиваться потом с очередью на вход.
Но очереди избежать не удалось. Когда мы приехали, очередь уже была и при том немаленькая. Народ растянулся метров на шестьдесят-семьдесят. Видимо, не одни мы оказались такими умными.
- Да уж, попали… - сказал Доктор.
- Да ладно тебе, постоим – воздухом подышим.
- Угу.
Народ все прибывал. Он накатывался волнами от метро, разбиваясь о ступени лестницы, ведущей к входу в СКК.
Я посмотрел на небо. Небо было покрыто струпьями белесых облачков – в них чувствовалась влага осенних дождей. Косо чертил небосклон серебристый самолет, отсюда, с земли, похожий на настольную модель. Кружили какие-то безумные птицы.
Я перевел свой взгляд на землю. Желтеющая чехарда Парка Победы. Развалы строек вдалеке – с заборами, башенными кранами, суетой снующих туда-сюда людей и машин. Еще года три назад здесь был лишь огромный пустырь, посреди которого одиноко вонзались в небо вышки высоковольтных линий передач.
Внезапно в толпе я заметил одноклассника. Мы не виделись, наверное, лет пять – ну да, где-то так.
- Я сейчас, - сказал я Доктору и Маше и пошел к нему.
Он узнал меня издалека. Мы поздоровались, перекинулись парой дежурных фраз. Поболтали о том, о сем. Кто чем занимается, кто кого из наших видит. Я сказал, что не вижу никого. Про себя подумал: и слава богу. Сказал еще, что работаю на нормальной работе, получаю кучу денег, хотя на данный момент не работал нигде. Но во всем есть свои нюансы. Он тоже недалеко от меня ушел, насколько я понял.
В общем, проболтали мы, наверное, минут десять, потом его позвали друзья. Мы попрощались, и я пошел назад, к Доктору и Маше.
Все хорошо, твердил я про себя. Все хорошо. Мы еще повоюем.
- Ты куда ходил-то? – спросил меня Доктор, когда я вернулся.
- Да одноклассника заметил, ходил поздороваться.
- А-а-а, понятно.
Пока я отсутствовал, очередь заметно продвинулась. От входа в комплекс нас отделяли метров двадцать пять, не больше. Скорость давала о себе знать – меня непроизвольно тянуло в пляс. Я посмотрел на Доктора и Машу и улыбнулся. Они были прекрасны. Они могли бы быть мужем и женой.
- А вы чего делали?
- Да так… ничего, болтали.
- Какие же вы молодцы!
- Ты и сам ничего.
К нам подошел высокий парень в широких солнцезащитных очках – стрельнуть сигарету. Я протянул ему одну.
- На Продиджи? – спросил он.
- Да. Группа детства.
- Продиджи – это круто.
- Ага.
Минут через пятнадцать мы были в СКК. На входе нас слегка пошмонали, но нормальным шмоном это назвать было никак нельзя, при желании с собой можно было пронести килограмм героина и парочку гранат Ф-1. Слышно было, что на арене играет музыка.
- Я думаю, что Продиджи будут попозже, так что пока можно расслабиться, - сказал Доктор, - водички купить, посидеть где-нибудь, покурить.
- Согласен.
Скорость крыла по-полной. Я чувствовал, как мое тело окатывали волны тепла, сменяемые шустрыми мурашками, бегущими вдоль позвоночника, хотелось поговорить, потанцевать, что-нибудь поделать. В общем, стандартный амфетаминовый приход. Такой, каким мы его, собственно, и любим.
- Круто тут, - сказал Доктор, - мне нравится.
- Мне тоже.
Мы сидели на диванчике в углу холла. У Доктора была бутылка минералки. Маша ускользнула минут пять-семь назад, вроде как в туалет, но так и не появлялась. Я смотрел перед собой: мимо шли люди – пестрая, шумная толпа. Первозданный хаос.
- Продолжая продолжать, - сказал я.
- Это ты к чему?
- Продолжение безумия, безумие бесконечно, безумие – стержень современного мира.
Доктор задумался.
- Вообще когда я смотрю на тебя, мне кажется, что так оно и есть.
Мы засмеялись. Арена ответила нам гулкими раскатами синтезаторного баса. Затем круто, по спирали раскручиваясь вверх, пошла пульсирующая секвенция. Рейв набирал обороты.
- Пойдем попляшем? – предложил я Доктору.
- А пойдем, я не против.
- Только Маша куда-то подевалась…
- Ничего, найдется.
Арена встретила нас разорванной стрелами лазеров темнотой. В глубине ухали низкими частотами мощные динамики, ревела сирена, переливались голосами сотен электрических альбатросов синтезаторы. Арктически холодная точеная электроника плела свою сеть в воздухе. Люди танцевали: танцевали внизу, на танцполе, танцевали на трибунах, танцевали везде. Это было наше место. Синтетический рай моего поколения.
Мы погрузились в бездну кибернетической полифонии, мы отправились в путешествие по неоновым джунглям электрических городов будущего. Нас несла ровная волна нордического бита, нервный пульс визжащих секвенций, хаотическая трель синтезаторных аккордов. Этот мир был пронизывающим, он вплетался в тебя своими невозможными щупальцами, ты проникал в него мерцающей молекулой, вы вместе сплетались в невероятном постапокалиптическом экстазе. Мы дышали одновременно, каждой клеткой ощущая друг друга.
Внезапно сгусток звука разорвал восторженный вопль:
