Алмат Малатов - Всякая тварь
Может быть, будет третья попытка. Я мечтаю о том, как однажды испугаю какого-нибудь любителя этого слезливо-похотливого сюжета нелепой и неожиданной выходкой – запою басом «Интернационал», или нагажу профессору в ботинок, или случайно и кокетливо обнаружу у себя половой член. В моем мире, наполненном пульсирующими потоками фраз, образов, реплик, постоянно обновляется информация о новых сценариях – об этом нам рассказывают вновь прибывшие персонажи. Информация распространяется между нами мгновенно, и я знаю о том, что где-то на окраине Москвы взлохмаченный третьекурсник ВГИКа, прикуривая бессчетную сигарету, стучит по клавиатуре…
«Лолита: перезагрузка
Синопсис киносценария
На экране – крупные планы питерского дома дореволюционной застройки. Камера обводит двор-колодец, показывает кусок неба, ограниченный стенами. Во двор входит высокий, сутулый темноволосый мужчина с блокнотом. Это Владимир Губерт. У него густые, сросшиеся на переносице брови, его стиль в одежде можно было бы обозначить как небрежно-элегантный, если бы не коричневые сандалии в сочетании с черными носками. Он оглядывается по сторонам. Видит на подъезде табличку с номерами квартир: «1, 2, 3, 4, 78». Недоуменно хмурится, не обнаружив квартир с 5-й по 77-ю. Но ему нужна именно 78-я квартира, и он поднимается по темной лестнице на последний этаж. Ему под ноги попадаются огрызки, дохлая мышка и живая кошка. Камера крупно показывает граффити на стене: на уровне человеческого роста крупно написано: «Онанизм уменьшает рост». Под потолком накорябано: «Неправда!» Камера съезжает вниз по стене и замирает на надписи чуть выше плинтуса: «Правда-правда!»
Закадровый голос Губерта. Летом 2000 года уехал в США мой питерский дядюшка, оставив мне в распоряжение свою комнату в коммунальной квартире на Васильевском острове при условии, что я возглавлю его мелкий издательский бизнес, приносящий ежегодный доход несколько тысяч долларов. Эта перспектива пришлась мне чрезвычайно по сердцу: Москва с ее купеческим шумом и место преподавателя французского языка, дающее мизерный доход и комнату в общежитии, надоели мне до чрезвычайности. Но еще более мне надоела моя жена, работавшая лаборанткой на кафедре психологии. В последнее время она как-то изменилась – выказывала странное возбуждение во время просмотра программы о путешествиях, иногда я заставал ее за самоучителем малайского языка, а это шло вразрез с установленным характером персонажа, которого ей полагалось у меня играть, – кроткой бесцветной жены ученого супруга.
Когда я ее уведомил, что мы скоро переезжаем в Санкт-Петербург, она приуныла и задумалась. Я объяснял отсутствие у нее энтузиазма необходимостью бросить привычный быт, ведь это так страшит любого обывателя.
Но позже мне открылась страшная правда: жена подала заявку на участие в реалити-шоу «Последний герой», и как выяснилось, ее приняли. Я был взбешен и немедля уехал из Москвы один. О, я был отомщен. Во время ловли рыбы руками она перепутала съедобную рыбу с сомиками кандиру, которые выпили всю ее кровь. Меня это не удивляет: ведь атлас ядовитых и опасных экзотических рыб я увез с собой. Я с детства люблю все экзотическое и ядовитое.
Владимир звонит в дверь. Ему открывает соседка дядюшки, приземистая брюнетка с большим бюстом и отчетливыми усиками над верхней губой. Ее зовут Ри-векка Гейз. В ярко накрашенных губах она сжимает длинную коричневую сигарету. Она – литературный критик. Большая часть ее зарплаты уходит на нейролептики.
Ге й з (хриплым голосом). Ты Вова. Я про тебя все знаю. Пойдем, я тебе квартирку покажу, глядишь, и не захочешь тут жить.
Владимир идет за ней по длинному, заваленному хламом коридору, спотыкается о ржавый велосипед, и в тот же миг ему на голову со шкафа падает подшивка журналов «Молодая гвардия» за 1980 год.
Закадровый г олос Г уберта. Вон отсюда, немедленно вон, мысленно кричал я себе, увидев ржавую ванную, в которой к смесителю был привинчен шланг без душевой насадки. Я припомнил, как одна опытная московская проститутка объясняла, что, отвинтив насадку, можно максимально быстро подготовиться к анальному сексу. Я же после одного неудачного дежурства по общежитию испытывал к анальному сексу противоречивые чувства. Институтская учтивость заставляла меня, однако, длить пытку.
Губерт. Как я погляжу, у вас бурная половая жизнь, дорогая.
Гейз. Это ты про насадку для душа? Ее Ло расколотила. Она как димедрола с водкой нажрется, ей всякое мерещится. Говорила, что насадка на нее пела песни военных лет голосом покойного отца. Вот она с ней и расправилась. А половой жизни у меня нет. Когда умер мой бедный супруг, я поклялась хранить ему верность. О, это так тяжело – я ведь еще молодая женщина. Ло, гадюка, не хочет этого понимать. Ло, выходи, поздоровайся с новым жильцом!
Гейзиха стучит по двери большого старинного шкафа. Из шкафа раздается недовольное шипение. Она морщится и поднимает с пола что-то черное и пыльное. Недовольно буркнув, она швыряет носок сорок пятого размера на шкаф.
Гейз. Опять Ло не убрала свои бебехи…
Владимир, заинтригованный таинственной Ло, забирает у Гейзихи ключи от дядиной комнаты и проводит свои дни в налаживании мелкого издательского бизнеса и попытках увидеть Ло. По вечерам пьет водку с еще одним соседом, который отзывается на имя Клер Куилти, – солистом травести-шоу. На все вопросы о Ло Клер не отвечает, мрачнея лицом.
Гейзиха, недовольная их ежевечерними пьяными песнопениями, строчит заявления участковому. Для того чтобы дезактивировать Ривекку, Владимир женится на ней, и участковый перестает рассматривать заявления жены на мужа.
Страшная правда открывается случайно, Клер по пьяни пробалтывается: Ривекка Гейз, одержимая желанием покойного супруга иметь дочь, родила мальчика, но этот факт игнорирует. Она называет мальчика Лолитой – в честь любимой книги мужа. Она одевает его в девичьи одежды, во время редких приходов гостей прячет его в шкаф и строго-настрого запрещает выходить, пока гости не уйдут. Чтобы ребенок не шумел, она поит его водкой с димедролом.
Выросший мальчик поступает на службу в травести-шоу, где известен под псевдонимом Клер Куилти: ведь ничего, кроме как одеваться в женскую одежду, он не умеет.
Владимир, в котором проснулись гены дальнего родственника, писателя-эмигранта, начинает вести дневник – описывает запутанную историю жильцов квартиры 78.
Гейзиха в момент ремиссии находит дневник Губерта и понимает, что труд всей ее жизни пошел насмарку – у ее дочери есть член, и деваться от этого некуда. Испытывая чувство вины перед отцом Клер-Ло, она пытается утопиться в реке и попадает под катер Рыбнадзора.
Закадро вы й г олос Л олиты. Я хочу, чтобы этот сценарий экранизировали. По крайней мере, это будет разрыв чертова колеса сюжета. Я буду ждать.
А пока я мучаю своего создателя, Владимира Владимировича. И такое бывает: умершие писатели сами становятся персонажами. Персонажами написанных кем-то биографий. Они попадают к нам в руки, и мы мстим им настолько, насколько хватает фантазии. Это их личный, персонифицированный ад, из которого нет выхода.
Одетый, как девочка-подросток, он бесконечно разыгрывает для меня в лицах этот сценарий московского третьекурсника. И так будет длиться вечно – ведь, как я уже говорила, никто из нас не может себя уничтожить. Мы – бессмертны.
Экран внезапно гаснет, и через секунду по нему бегут с бешеной скоростью символы – буквы, цифры, пиктограммы. Экран загорается опять – ровным голубым светом.
Закадровый г олос Л олиты. Я смотрю из окна на отъезжающую машину своего бывшего любовника. Я беременна и скоро умру. Я люблю жвачки и чипсы – я вынуждена их любить.
Никакого окна на самом деле нет. Нет потрескавшейся краски на подоконнике, нет чуть искажающего восприятие зеленоватого стекла, нет пыльной дороги с исчезающей точкой автомобиля вдалеке. Да и меня, по большому счету, нет. И умереть насовсем – не получится.
У меня было время, чтобы понять многое. Все, что у меня есть, – время.
время…
время…
Примечания
1
Фрагмент стихотворения Б. Пастернака «Магдалина»
2
Orasul trecutului – город прошлого (румынок). Рассказ впервые был опубликован в журнале «ELLE».
