Уильям Берроуз - Дикие мальчики
• ""Жена машет мужу улетающему на вертолете. В небе полно вертолетов. Она отдает приказания роботу который занимается домашним хозяйством. В разбитых вдребезги городах бормочущие калеки роются в отбросах.
– Мы отбыли в пятницу, 23 апреля 1976 года.
– 25 июня 1988 года Касабланка 4 дня. Жалкая улица предместья.
– 3 апреля 1989 года Марракеш… улицы без освещения машины с карбидными лампами. Он похож на гравюру 1890 годов из книги о путешествии какого-нибудь исследователя.
•"Часы отбивают время. Смена времен года. Новогодние гуляки поют "Стародавнее сиянье". Бьет гонг. Борцы расходятся по углам. Судья с хронометром заканчивает футбольный матч.
•"Ткань, минералы, дерево увиденные через электронный микроскоп.
• "Звезды и космос увиденные через телескоп.
• "Далекий ветер и пыль 1920 годов.
МЕРТВЫЙ РЕБЕНОК
Есть нечто особенное для меня в площадках для гольфа нечто что может там произойти. Я помню площадку для гольфа в Танжере но это произошло не там. Помню комнату где не включался свет и позднее в Мехико вижу себя стоящим на улице под пыльными деревьями а за деревьями и телефонными проводами мексиканское небо такое голубое что больно смотреть. Я вижу себя проносящимся по небу словно звезда чтобы покинуть землю навсегда. Что удерживает меня? Соглашение из-за которого я вообще здесь. Соглашение – это тело удерживающее меня. Мне четырнадцать лет я худой светловолосый мальчик с бледно-голубыми глазами. Моя память перескакивает с одного предмета на другой в серии пустых реалистичных стоп-кадров. Вот я стою перед загородным клубом. У дверей – охранник. Я стою там пока он не перестает обращать на меня внимание. Если я стою где-нибудь достаточно долго люди перестают на меня смотреть на меня и тогда я могу пройти мимо них. Люди прекращают на меня смотреть и тогда я могу. Женщины на рынке зовут меня "El nino muerto, мертвый ребенок" и крестятся когда я прохожу. Я не люблю женщин ни молодых ни старых. Я не люблю даже самок животных и суки рычат и скулят завидев меня. Я стою под пыльным деревом и жду. Члены клуба входят и выходят. За воротами здание за ним площадка для гольфа. Я хочу попасть на площадку но спешить некуда. Какой-то человек замечает меня проходя мимо. Он смотрит не на меня а на мои контуры меня в воздухе. Он останавливается спрашивает не хочу ли я сандвич. Я говорю ему "да" и он берет меня с собой я сажусь за стол под шпалерами увитыми виноградом а он заказывает сандвич и апельсиновый напиток.
(Я покупаю мертвому ребенку сандвич. Американский мальчик здесь один. Послушай я сделал ошибку найдя ту площадку для гольфа говоря "сэр" и притворяясь мертвым ребенком. Путь был разумеется перекрыт).
Очень холодный напиток у меня в горле. Я сижу и ничего не говорю. За столом еще несколько человек. Я вижу смутные обрывки слов которые они называют своими "проблемами". У меня нет проблем. Мне надо добраться до площадки для гольфа попасть на площадку для гольфа и дальше за деревья. Я помню комнату позади этой площадки куда мне нужно попасть. Маленький блестящий мячик выплывает из моей головы и толкается снизу в виноградную шпалеру словно воздушный шарик пытающийся взлететь в небо но нитка всякий раз удерживает его. А теперь я на улице. Жарко. Незнакомец дал мне немного денег. За воротами киоск я покупаю еще один апельсиновый напиток. Другой апельсиновый напиток. Мне хочется спать. Я оглядываюсь в поисках места где бы поспать. Нахожу угол где у стены лежат круглые камешки. На таких круглых камнях хорошо спать почти как на песке. Я расчищаю место и уткнувшись коленями в стену засыпаю. Когда просыпаюсь под моей рубашкой холодные камни. Сверху стоит какой-то мужчина. У него розовое брезгливое лицо. Он спрашивает не я ли мальчик подающий мячи для гольфа. Его мальчика здесь нет и он хочет знать что это за клуб такой там откуда он приехал клубы содержат как следует. Да говорю ему я – это я подаю мячи. "Ладно тогда пошли" говорит он. Дежурный у дверей останавливает нас. Я не клубный мальчик. Мужчина спорит. Дежурный говорит что мы должны решить вопрос с управляющим. Затем мы проходим. Управляющему все равно. Он дает мне нарукавную повязку с маленьким латунным кругом и номер. Я номер 18. Мужчина не способен послать мяч далеко и не видит куда он закатился. Я нахожу ему мячи невесть где. И он говорит что я лучший из подающих мальчиков каких он когда-либо видел и что делает здесь американский мальчик совсем один? Я говорю ему что я сирота хотя это вранье и он дает мне двадцать песо. После того как мужчина ушел в здание клуба я обнаруживаю что путь мне перекрыли мексиканские мальчишки-подавальщики.
– Bueno, gringo… La plata… 31
До того как мой отец снова стал колоться морфием он отправил меня к одному японцу учиться тому что называют каратэ. Я быстро обучаюсь таким вещам потому что я пуст внутри, и у меня нет особого способа передвигаться или делать что-то еще мне все равно что так что эдак. Японец говорил что я – его лучший ученик. У него в спортзале был душ и в душе он намыливал меня между ног чтобы посмотреть что происходит когда у меня оттуда бьет струя белого сока. Если я обещаю никому об этом не говорить он научит меня приемам которые никогда не показывает другим ученикам. То что происходит у меня между ног похоже на холодный напиток, это именно ощущение холодных круглых камней за спиной солнечный свет и тень Мехико. Я знаю что другие люди считают чем-то особенным то что они испытывают к кому-то и что есть слово любовь которое для меня вообще ничего не значит. Это просто ощущение между ног вроде зуда.
Мальчик передо мной изображает сцену которую видел в каком-то фильме. Он произносит слова уголками рта. Сплевывает. Я бью его кулаком в нос кровь брызжет струей. Он прикрывает лицо и я бью его в живот. Он падает и лежит хватая ртом воздух. Довольно долго у него синее лицо он не может дышать. Когда я возвращаюсь на следующий день семнадцатилетний парень красивый с белыми зубами и очень красными деснами говорит что я его друг а его друга никто не тронет. Я рад этому потому что то ради чего я здесь не имеет ничего общего с этой собачьей сварой а между людьми и собаками большой разницы нет. Я не человек и не животное. Что-то держит меня здесь что-то я должен сделать прежде чем смогу уехать. В тот день я подаю мячи американскому полковнику который объясняет что всюду надо не спускать глаз с мяча и в жизни и на площадке для гольфа и что жизнь – игра и ты должен не спускать глаз с мяча он твердит что мяч где-то здесь а когда я нахожу его ему не нравится что мяч оказался не там где он думал а в другом месте. Я не забываю говорить ему "сэр" и притворяться будто слушаю но я делаю ошибку находя мячи слишком быстро и он дает мне очень мало на чай. После этого я стараюсь не находить мяч слишком быстро и позволяю игроку думать будто он сам его нашел. Мне дают больше чаевых и я откладываю деньги. Я не люблю возвращаться домой. Мой отец колется морфием и постоянно перетягивает руку он разговаривает с этим старым джанки у которого есть рецепт на наркотики а мать целый день пьет текилу и там дымящие керосинки и запах керосина холодным голубым утром. Я снимаю комнату возле клуба и вообще перестаю появляться дома. Теперь когда у меня больше времени для себя я могу понять что меня удерживает. Это не нитка как я думал тонкая нитка воздушного шарика нитка которая может порваться и дать мне улететь в небо. Это сеть которая иногда тесно опутывает меня а иногда растянута в небе между деревьями телефонными столбами и домами но она всегда вокруг и я всегда под нею.
(Путь перекрыт за площадкой для гольфа. Руки зудят. Утренние ноги в Мехико холод под моей рубашкой. Я стою под пыльным деревом и горячий белый сок бьет струей на площадку для гольфа. Это то чувство благодаря которому я вообще здесь).
Однажды во второй половине дня я сижу в сарайчике где мы переодеваемся и принимаем душ. Там парень который сказал что я его друг. Остальные ушли потому что наступила фиеста. Парень скинул рубашку и у него тело гладкое как отполированное коричневое дерево. Он чистит апельсин и запах апельсина заполняет сарайчик. Он разламывает апельсин пополам дает мне половинку и подталкивает меня рядом на скамейку. Он доедает апельсин и облизывает пальцы. Потом кладет руки мне на плечи и мне видно как его штаны оттопыриваются между ног.
– Yo muy caliente, Johnny. Такой горячий. – Он трется своим лицом о мое. – Quiero follarte 32.
Его тело теплое как у зверька и я чувствую легкий зуд в животе и говорю: "Muy bueno". Мы сбрасываем одежду. У парня на боках вытатуировано по голубой розе. Его тугие смуглые яйца пахнут мускусом. Он достает маленький тюбик вазелина который всегда носит в боковом кармане потому что иногда трахает туриста за деньги. Я беру тюбик натираю вазелином его член ощущая как он прыгает в моей ладони словно лягушка а он стоит оскалив зубы тяжело дыша… "Vuelvete y aganchete, Johnny"… Я поворачиваюсь нагибаюсь обхватив руками колени и расслабляюсь когда он вставляет мне я смотрю в маленькое пыльное окошко на площадку для гольфа и солнце на озере словно обрывки серебряной бумаги а когда я кончаю кажется что площадка для гольфа растягивается а потом резко отдает обратно сталкивая мои яйца друг с другом и я заливаю деревья траву и озеро. Серебряные пятна вскипают у меня перед глазами и окно проваливается в темноту.
