Генерал конфедерации из Биг Сур - Бротиган Ричард
Из-под ног Ли Меллона выбежал кролик. Ли Меллон его не заметил, кролик спрятался в кустах и теперь таращился оттуда, прижав к голове уши. Прекрасному утру в Биг Суре явно не хватало Алисы.
— Так вот ты кто, — сказал я Элайн. Она опустила голову… да. Завтрак растворялся. Руки больше не закрывали грудь, тело слегка изогнулось и подалось вперед.
Я замахал Ли Меллону руками — 'ИДИ К ЧЕРТУ', и он медленно ретировался в дыру кухонной стены — свою неизменную страну чудес, Уилдернесс.
Свинский аллигатор
Когда мы отправились завтракать, начался дождь. Свет прятался в туче, словно артиллерийский огонь, а теплый дождь шел прямо из света. Тридцать градусов неба над Тихим океаном превратились в огромную армию — Потомакскую армию под командованием генерала Улисса С. Гранта. Ли Меллон кормил свининой аллигатора. С ним была Элизабет.
— Симпатичные аллигаторы, — улыбнулась она; зубы ее были рождены из лунного света, а темнота ноздрей казалась выточенной из агата.
— Кушай свинину, — сказал Ли Меллон, проталкивая кусок мяса аллигатору в горло. Аллигатор сидел у него на коленях. Аллигатор сказал:
— ГРОЛ! — опп/опп/опп/опп/опп/опп/опп/опп! — При этом кусок свинины торчал у него из пасти.
Элизабет держала на коленях второго аллигатора. Ее аллигитор ничего не говорил. И из пасти у него ничего не торчало.
Она излучала нежность так, словно ее кожа светилась изнутри. Ее красота приводила меня в отчаяние.
— Привет, — сказал я.
— Привет, Джесси.
Она меня помнила.
— Это Элайн, — сказал я.
— Привет, Элайн.
— ГРОЛ! — опп/опп/опп/опп/опп/опп/опп/опп! — сказал аллигатор с торчащим из пасти куском свинины.
Ничего не сказал мудрый аллигатор Элизабет, ибо знал, что кроткие аллигаторы унаследуют царствие земное.
— Есть хочу, — сказал я.
— Еще бы, — сказал Ли Меллон.
На Элизабет было простое белое платье.
— Что у нас на завтрак? — спросила Элайн.
— Картинная галерея. — ответил Ли Меллон.
— Я раньше не видела здесь аллигаторов, — сказала Элизабет. — Они симпатичные. Для чего они вам?
— Купать лягушек, — сказала Элайн.
— Для компании, — сказал Ли Меллон. — А то мне скучно. Аллигаторы — это музыка.
Его аллигатор сказал:
— ГРОЛ! — опп/опп/опп/опп/опп/опп/опп/опп!
— Твой аллигатор похож на арфу, — сказала Элизабет, и стало ясно, что это действительно так — из ее слов вырастали струны.
— А твой аллигатор похож на чемодан с губными гармошками, — сказал Ли Меллон по-собачьи льстиво — из его слов вырастал свист, которым подзывают псов.
— Хватит аллигаторов! — сказал я. — Кофе у вас есть?
Они засмеялись. В голосе Элизабет была потайная дверь. За этой дверью пряталась другая, а за ней еще одна. Все двери были очень красивыми и вели из нее наружу.
Элайн посмотрела на меня.
— Пошли варить кофе, — сказал я.
— У нас есть кофе, — сказал Ли Меллон. — Вы меня не слушаете.
— Я принесу, — сказала Элайн.
— Я с тобой.
— Хорошо, — сказала она.
Огромная темная туча повернулась по часовой стрелке еще на несколько градусов, и сильный порыв ветра стал трепать будку. Ветер напомнил мне битву при Азенкуре[30] — он летел в нас, точно стрелы из воздуха. Ах, Азенкур: красота, и этим все сказано.
— Я положу в огонь полено, — сказал я. БУМ! Я стукнулся головой. Кофе превратился в две белых чашки, черные внутри и снаружи, как ночь.
— Если хватит, я тоже выпью кофе, — сказала Элизабет. К двум другим добавилась третья белая чашка, черная внутри и снаружи.
— Давай завтракать, — сказал кто-то. Предположительно, я. Я вполне мог сказать что-либо подобное, потому что очень хотел есть.
Свинина и яйца были вкусными, как и жареная картошка, как и очень вкусный клубничный джем. Ли Меллон завтракал с нами во второй раз.
Он вытащил кусок мяса из аллигаторовой пасти, и теперь аллигатор превратился у него в обеденный стол, на который он поставил тарелку.
— Пожарь мне этот кусок, — сказал Ли Меллон. — Его уже как следует отбили.
Аллигатор больше не говорил 'ГРОЛ! — опп/опп/опп/опп/опп/опп/опп/опп!'. Обеденные столы не говорят таких слов.
Уилдернесс. Хайку аллигатор
Шел сильный дождь, и ветер гудел в дыре кухонной стены, как армия Конфедерации: Уилдернесс — тысячи солдат, марширующих милю за милей по диким просторам — Уилдернесс!
Элизабет с Ли Меллоном ушли в другую будку. Им нужно было о чем-то поговорить. Мы с Элайн остались держать аллигаторов. Мы не возражали.
* * *6 мая 1864 года. Смертельно раненый лейтенант падает на землю. Проваливаясь сквозь черный ход в память, из отпечатков его пальцев вырастает мраморная глыба. И пока он лежит здесь, величественный, словно сама история, в тело вонзается новая пуля, заставляя его дернуться, как тень на движущейся картине. Возможно, это 'Рождение Нации'[31].
Обычно оно сидит в огороде
— Ой-й! — сказала Элизабет. — Потолок. — 'Это же ужас просто', и сразу села.
Мы выпустили аллигаторов в пруд. Они медленно уплыли на дно. Дождь лил такой, что невозможно было разглядеть дно пруда, да и не хотелось разглядывать.
Элизабет сидела над водой. Белое платье превращало ее в лебедя. Когда она говорила, озеро стекало с лебедя, отвечая тем самым на вечный вопрос: что было раньше, озеро или лебедь?
— Я вчера видела привидение, — сказала она. — Около курятника. Не знаю, что оно там делало. Обычно оно сидит в огороде. В кукурузе.
— Привидение? — переспросила Элайн.
— Да, у нас тут живет привидение, — сказала Элизабет. — Душа старика. Там, на плато его дом. Когда старик стал совсем дряхлым, он переехал в Салинас; говорят, он умер от разрыва сердца, а душа вернулась в Биг Сур, и теперь иногда бродит по ночам. Я не знаю, что он делает днем.
— Вчера ночью он приходил к нам. Не знаю, что ему понадобилось в курятнике. Я открыла окно и сказала: 'Привет, дух. Что ты делаешь в курятнике? Ты же обычно в огороде. Что случилось?'
— Дух крикнул 'В атаку!', махнул флагом и убежал в лес.
— Флагом? — переспросила Элайн.
— Точно так, — сказала Элизабет. — Старик был ветеран испано-американской войны.
— Ух, ты. А дети его не боятся?
— Нет, — сказала Элизабет. — Они рады новому приятелю. В этих краях детям скучновато. Им нравится привидение. И потом, оно обычно сидит в огороде. — Теперь Элизабет улыбалась.
Аллигаторы качались на поверхности пруда. Дождь кончился. На Элизабет было белое платье. Ли Меллон чесал голову. Наступала ночь. Я что-то сказал Элайн. Пруд был тих, как Мона Лиза.
* * *— Где рядовой Августас Меллон? — спросил капитан.
— Не могу знать. Минуту назад был здесь, — ответил сержант. Под носом у него росли длинные рыжие усы.
— Он всегда здесь минуту назад. И никогда не сейчас. Наверное, как всегда, что-то у кого-то тырит, — сказал капитан.
Что-то стучит
Мы ушли в будку спать. У Элизабет были какие-то дела с Ли Меллоном. Ее дети гостили сейчас в Кинг-Сити. Элайн разделась. Мне очень хотелось спать. Я ничего не помнил. Я просто закрыл глаза, или они сами закрылись.
Потом что-то стало меня трясти. Не землетрясение, слишком мягкое, но настойчивое — словно море стало чем-то маленьким, теплым, человеческим и улеглось рядом со мной. И море обрело голос.
— Проснись, Джесси, проснись. — Голос Элайн. — Проснись, Джесси. Слышишь, что-то стучит.
— Что это, Элайн? — спросил я, протирая темноту, потому что темнотой теперь были мои глаза.
— Что-то стучит, Джесси.
— Что? Ничего не слышу.
— Что-то стучит. Что-то стучит.