Футуризм и всёчество. 1912–1914. Том 2. Статьи и письма - Илья Михайлович Зданевич
22
В.К. Зданевич – И.М. Зданевичу
<Тифлис, 10 марта 1913 г. >
Ильюша, у нас уже «жара», и потому все простужены. Тепло очень, но дождей нет, так что можешь себе представить, сколько пыли… Но у нас отлично мои «зелёные дети» ведут себя, <от>лично и вполне оправдали мои надежды: растут и цветут изо всех сил! Столько молоденьких, ярких клейких листочков, сколько розовых, как бабочки, цветов на бегонии, как пахнет petasporum, как флердоранж! Сижу дома, шью, вышиваю, читаю, жду почту… Вот все мои дела. Кирилл выкопал в учебной команде однофамильца, а м<ожет> б<ыть>, и родственника – вольноопр<еделяющегося> 2-го (?) раз<ряда>. Поплавский-Зданевич. Литвин. Наговорил, что Зданев<ич> – фамилия очень древняя, очень редкая, литовская. И есть, мол, несколько человек и сейчас в Литве Зданевичей, и он их знает наперечёт. Сам какой-то пшют, сорит деньгами, угощает Киру <нрзб.> и т. д. Кира совершенно влюбился в армянскую девицу – дочь духанщика – это стильно и последовательно: «Николай – лучше всех» и т. д.
Целую
В. Здан<евич>
23
В.К. Зданевич – И.М. Зданевичу
<Тифлис, 10– И марта 1913 г. 83>
Напрасно сердишься, Илья, я пишу и делаю всё, как могу… ведь ты подумай, о чём бы ни писать, столько не выйдет, как у тебя, когда ты там у самого центра разных впечатлений сидишь. Ну, не можешь писать много, пиши, как хочешь, только имей хорошее настроение! Теперь ты уже, конечно, побывал у Штейн и больше не сидишь под страхом; а ты не занимайся сочинительством, мелкое враньё ещё неприятнее крупного. Александр Петр<ович> пишет мне письма с адресом без фамилии, иногда просто: В. К<ириллов>не, а сегодня: «m-me Сердитой»; вот, говорят, письма пропадают, не пропадают же эти! Не знаю, что на почте думают. Вот он пишет в прекрасном тоне: «чувствую себя превосходно!» Ну и отлично. Сейчас солнце так жарит, что нельзя сидеть за письменным столом; по случаю воскресного дня все разбежались, кто куда – я одна дома, получила сейчас почту и твою открытку с сожалением о пропавшем триумфе, посылаю тебе в утешенье описание подвигов Маринетти89. Семёнов ничего не написал папе – очевидно, дело не выгорело, но папа, кажется, всё-таки поедет в Париж, что-то он организует: не то свою экскурсию, не то, не знаю что. Жаль будет, если опять он возьмёт учеников, но так как иначе он не сможет поехать, то я не вмешиваюсь, потому что всё же лучше – Париж, чем, напр<имер>, Квишхеты90, и лучше – ученики-экскурсанты, чем ученики готовящиеся. Что же делать, когда вся наша жизнь связана с ними и, по правде сказать, ими только и держится. Вероятно, я останусь дома, а ты, если папа организует поездку, поедешь с ним. Кира что-то выдумывает, чтобы не ехать в лагерь и, вообще… думаю, что экзамена на прапорщика запаса он не выдержит… уже и теперь он подговаривается, что это вовсе неважно и ненужно. Ты как-то сказал, что я бесхарактерна или безвольна что ли. Это правда, но как я могла быть настойчива, когда во мне нет уверенности, что нужно именно то, чего я хочу? Вот всё время меня томит Кириллова неопределённость, тысячу раз возвращаюсь к прошлому и думаю: надо ли было настоять на окончании гимназии91? И не знаю. А если бы из этих настояний вышла какая-нибудь трагедия? И дальше то же будет… Безвольна, конечно, да ещё и трусиха, всего боюсь, не хочу ничем причинить горя, а, м<ожет> б<ыть>, его выйдет гораздо больше. Как знать?.. Будете ли вы больше знать, что будет нужно вашим детям? К сожалению, не увижу я этого. С удовольствием жду поездки в Батум; если будет можно, я там немного поживу, потом поеду в Кутаис, сделаю визит бабушке, а то время уходит да уходит, пожалуй, не увижу и её, как и дедушку92. Аркадий до сих пор не получает ответа от Алек. Ив. Можиевского, теперь я его дразню, что поеду сама в Полтаву устанавливать своё родство, он же рекомендует нам всем отправиться в Литву для поисков корней зданевичевского рода. Со всех сторон родня и родственники, а ни одного наследства! Целую тебя, не бурчи, и не сердись ни за что!
В. Зданевич
Зина кланяется. «Кивает», по-твоему.
24
В. К. Зданевич – И.М. Зданевичу
<Тифлис, 12 марта 1913 г. (по почтовому штемпелю)>
Ильюша! Папа решил быть эко<но>мным и начинает с того, что посылает тебе деньги завтра, взяв их в счёт жалованья, чтобы не тратить 1 р. 30 к. там, где можно препроводить их тебе за 15 к., да и ты не будешь томиться ожиданием. Письма твои получили, но Киры до сих пор нет (6 ч<асов>), не знаю, почему не пришёл обедать. Ужасно ему трудно в учебной ком<анде> – строгость и дисциплина в ней несравнима с ротой. Особенно трудно учение в такую жару, какова теперь. Так хотелось бы хорошенького дождя, чтобы полезла зелень. «В Москву, в Москву!» Ну что же, поезжай, вероятно, хорошо проведёшь время, если не слишком набегаешься и не простудишься. Киваю и я.
В. Здан<евич>
25
И.М. Зданевич – В.К. Зданевич
<Петербург, 12 марта 1913 г. >
Хотел написать, чтобы выслали каталог футуристов93 в Москву для лекции, но не надо. Не успеет, лекция 23-го. Гозинак не только не поел, но и денег ещё не дали. 20-го деньги можно выслать в Питер почтой. Что до Алекс<ея> Петровича – ничего не могу. Если 20-го не вышлете, отдам из полученного в Москве. Поповы – это Марина Алексеевна, её сестра и брат. Но пока, прощайте.
Скоропалительный Илья
26
В. К. Зданевич – И.М. 3даневичу
<Тифлис, 14 марта 1913 г. >
«Вот видишь, какой у тебя сын!», – сказал Аркаша, когда прочёл твою выразительно-лаконическую открытку: сегодня пятьдесят, завтра 50!.. Кирилл пришёл из злосчастной учебной команды загорелый, потный, измученный, злой… Угощаю его твоей известностью – читает, улыбается и шепчет: «ах, с<укин>с<ын>», потом: «Хоть бы десятку бедному солдату прислал». Папа добродушно, весело промолвил: «Знаем эти “50” – хорошо, если 10 получит». Мож<ет> б<ыть>, ты хочешь знать, что скажу я? Во 1-х, я очень рада, что ты получишь приятное развлечение, поедешь, приобр<етёшь> новые знакомства, повидаешь своих друзей и т. д., во 2-х, очень хорошо, что ты можешь прочесть и, вероятно, хорошо прочтёшь, а в 3<-х>, как было бы хорошо, если
