Сёко Тендо - Дочь якудзы. Шокирующая исповедь дочери гангстера
— Ну как? Отпустило?
— Да…
— Съешь что-нибудь? — Маэдзима взял со стола меню.
— Я бы съела лапшу рамэн.
— Точно. Я, пожалуй, тоже ее возьму. Ты закажешь?
Я сняла трубку стоявшего у кровати телефона и заказала две миски рамэн.
— Я уже сто лет не видел как ты ешь, — заметил Маэдзима.
— В последнее время у меня совсем нет аппетита.
Забрав миски с рамэн, оставленные у дверей, я водрузила их на стол. От наркотиков язык очень чувствительно реагировал на горячее, поэтому пришлось дождаться, когда суп остынет, а лапша сделается дряблой. Только тогда я смогла есть. Затем я выкурила сигарету и полезла к Маэдзиме в ванну. Мы трахались всю ночь.
У меня зазвонил телефон.
— Алло?
— Привет, Сёко. Как поживаешь?
— Нормально. А у тебя как, Юки?
— У меня все отлично. Просто ты в последнее время вела себя как-то странно. Тебя уже сто лет никто не видел, да и голос какой-то грустный. Ты что, простыла?
— Нет, со мной все в порядке.
— У тебя что-то случилась? Ты сейчас можешь разговаривать?
— Да я же сказала, у меня все в порядке!
— Нет, ну раз у тебя и вправду все в порядке, тогда… Слушай, может, как-нибудь пересечемся вместе старой тусовкой? Все безумно хотят тебя увидеть. Без тебя вообще не прикольно, а с тобой ржачно.
— Спасибо.
Если бы я могла, я бы сразу поехала к Юки. Но в те дни я пребывала в таком состоянии, что не хотела никого видеть. Я больше не ощущала себя одной из них. Мне хотелось вернуться в то время, когда мы могли все вместе оттянуться, и я ненавидела себя за то, что не могла соскочить со «спидов».
Вскоре после этого ко мне на квартиру заехал Син:
— Поздравляю!
— С чем?
— Да ты что? Не верю, что ты забыла о собственном дне рождения.
Каждый день я проводила совершенно одинаково, в мечтах о дозе амфетамина, поэтому совершенно забыла о своем девятнадцатилетии. Син купил мне духи.
— Ты сам их выбирал?
— Конечно.
Я сняла крышечку и вдохнула аромат. Он был сладким, чувственным и… очень взрослым.
— Спасибо. Слушай, извини, я…
— Тcсс… Все в порядке.
Син знал, чем я занимаюсь. Но он думал, что я стала встречаться с другим, так как мне было одиноко, а потом, уже в процессе, подсела на наркотики. Он всегда из-за этого на меня сердился.
— Сёко, скажи мне правду. Должна быть причина, заставляющая тебя принимать наркотики.
Я вперила взгляд в пол и ничего не ответила.
— Зачем ты колешься? Ты что, не можешь со мной об этом поговорить?
— Прости меня, — только и могла вымолвить я.
После этого он обычно произносил: «Пожалуйста, завяжи с наркотиками. Хорошо?» — и обнимал меня. Я вела себя как эгоистка и втайне желала, чтобы он сердился на меня еще больше. Я мечтала, что в порыве страсти и ревности он решит, чтобы я стала только его женщиной и не принадлежала больше никому. Син всегда хорошо со мной обращался, но я никак до конца не могла понять, что творится у него в голове. Ну да, так или иначе, я была еще маленькой, и пришлось смириться с фактом, что мы с Сином всегда будем «на разных волнах». И все же я достаточно хорошо соображала, а потому сумела понять тайное послание, содержавшееся в этом подарке — изящном флакончике духов. Син хотел, чтобы я повзрослела, вот только у меня не хватало сил и решимости, и это больно меня ранило.
Нежно, ласково Син начал заниматься со мной любовью. Каждое прикосновение сводило меня с ума. Я начала стонать и упрашивать его двигаться быстрее. Неожиданно он остановился и посмотрел на меня:
— Сёко, ты что, под кайфом?
— Что?
— Я всегда могу сказать, когда ты под кайфом. Тогда ты ведешь себя совсем иначе.
От его слов мне сделалось гадко. Образа скромной милой девушки, которая радостно шла рука об руку с Сином, больше не существовало.
В ту ночь мне приснился дедушка. Сон был очень странным. Я не могла ясно различить лица деда, но была уверена, что это именно он. Старик стоял в голубоватом тумане на вершине горы, облаченный в белое кимоно, с печальным выражением на лице звал: «Сёко! Сёко!» — и манил меня рукой к себе. Проснувшись, я задумалась. Неужели деда настолько взволновало то, что я принимаю наркотики и сплю с женатым мужчиной, что он решил явиться мне во сне? Может, хотел мне сказать, что если я буду продолжать в том же духе, то присоединюсь к нему? Грудь сдавило, стало трудно дышать. «Прости меня, деда…» — прошептала я. Но мое сердце, разрывавшееся между Сином и Маэдзимой, разлетелось на множество осколков, и я не знала, смогу ли собрать их воедино.
Глава V
Расплата
Через несколько дней после моего девятнадцатилетия мне позвонила На-тян:
— Сёко-тян, кошка умерла. Мы завернули ее в полотенце и похоронили под вишней. Мы ее больше никогда не увидим, но, по крайней мере, она сможет по весне любоваться цветением сакуры. Ей будет там хорошо, правда?
На-тян заплакала. Дом отобрали по решению суда по делам о банкротстве, а нашу семью выставили вон. Среди суеты и забот, связанных с выездом из дома, который мы любили и с которым было связано столько воспоминаний, кошка свернулась калачиком в уголке гостиной и умерла. Она как будто понимала, что происходит. Наш старый пес, который всегда оставался мне другом в тяжелые минуты, тоже нашел свой последний приют под вишневым деревом. Теперь мне уже никогда не дотронуться до той сакуры и не покормить рыб. Мне больше никогда не вернуться в тот дом, где мы вместе сидели, смеялись и ели… Он словно с грохотом развалился, не оставив ничего после себя. Мне повезло, у меня имелась квартира, но все равно удар, который пришлось выдержать, оказался тяжелым. На самом деле, только сейчас я поняла, как для меня важна семья. Кроме этого, выселение из дома казалось мне вполне определенным сигналом к тому, что пора раз и навсегда завязывать с наркотиками.
За несколько дней до этого Маэдзима, как обычно, отвез меня в «отель для влюбленных». На следующий вечер, когда я сказала, что хочу домой, он взорвался.
— Так вот как ты меня ненавидишь! — заорал он и наотмашь ударил меня по лицу.
Удар был такой силы, что сбросил меня с постели. Маэдзима вслед за мной соскочил на пол, пнул под ребра, схватил за волосы и рывком поставил на ноги:
— Ну давай, давай, продолжай! Может, хочешь сказать что-нибудь еще? — Он словно выплевывал слова мне в лицо. Я попыталась ответить, но не могла перевести дыхание после удара. — Никуда ты отсюда не уйдешь! — Маэдзима успел распалиться. Он взял шприц и ввел мне в руку огромную дозу «спида». Стоило ему выдернуть иглу, как по моему лицу заструился пот, а тело словно превратилось в желе. Грудь полыхала огнем, сердце бешено колотилось.
Закрыв глаза и хватая ртом воздух, я прижала ладонь к сердцу, желая успокоиться, но все тщетно. Я рухнула на простыни. В «отеле для влюбленных» они были черного цвета.
— Эй, с тобой все в порядке? — Лицо Маэдзимы казалось мне бледным, расплывающимся пятном.
— Охххх… — больше я не могла произнести ни слова.
— Сёко!
— Н-н-е… нечем дышать…
— Эй! Слушай, я ничего не делал. Я тут ни при чем!
Мне удалось лишь издать горлом булькающий звук.
— Кончай прикалываться… Слушай, я уверен, тебя через некоторое время отпустит. Ну ладно, мне уже пора двигать. Увидимся позже, договорились?
— Погоди, Маэдзима-сан, — мой голос был не громче шепота.
Маэдзима даже не оглянулся…
Я попыталась встать, руки и ноги онемели, я едва могла двигаться, я твердо решила, что не умру в таком отвратительном месте.
— Папа, мама, помогите! — Я задыхалась, силясь вобрать в себя воздух, и беспомощно впивалась ногтями в горло.
Мне казалось, будто кто-то невидимой хваткой душит меня изнутри. Не знаю, долго ли я так пролежала, но через некоторое время к пальцам на руках и ногах чудесным образом стала возвращаться чувствительность. Кое-как мне удалось сползти с кровати. Когда я попыталась замазать косметикой фингал, оставшийся после удара Маэдзимы, руки дрожали, а перед глазами все расплывалось.
Ну и дурой же я была! Всякий раз, когда Маэдзима меня избивал, он мог всего лишь признаться мне в любви, и я тотчас же все ему прощала. Но эти три словечка: «Я тебя люблю» — были веревкой, что связывала меня, а Маэдзима никогда не вкладывал в них искренних чувств. Я всегда была для него лишь игрушкой для удовлетворения похоти. Наконец мне удалось выбраться из темного гостиничного номера без окон, который казался теперь таким же холодным и пустым, как ложь, которой Маэдзима меня кормил.
Следующие несколько дней я провалялась у себя в квартире, мечтая о дозе. Одного лишь вида «дорожек» у себя на руках вполне хватало, чтобы ко мне со всей яркостью возвращались воспоминания о наркотическом кайфе. Именно тогда мне позвонила На-тян, и до меня дошло, что подвернулся шанс навсегда освободиться от наркотической зависимости.
