Дин Сухов - Юрей теу
Чем быстрее приближалось извержение пылающего раскаленной страстью вулкана, тем все больше вожделела Петти бесконечности наслаждения и пожара любви. Высунув изо рта змеиный язычок Петти слизала им с губ, струившиеся капли прозрачного пота и не в силах более сдерживать захлестнувшие ее с головой сладостные эмоции, издала протяжный мучительный стон, полный невероятного удовольствия и удовлетворения от свершившегося. Извергнутый ее извивающимся телом терпкий сок любви оросил ладонь Петти и она, с наслаждением размазав его по своим роскошным бедрам и плоскому животику, капризно простонала:
— Боже, как я хочу трахаться. Ну, трахните же меня, кто-нибудь?
Внезапно Петти захотелось остановить безжалостное время и продлить краткие мгновения счастья. Она затаила дыхание и, прикрыв глаза, попыталась представить, как ее разгоряченное тело охватывает приятное оцепенение и она превращается в муху, впаянную в янтарный кристалл воздуха. Но неумолимый шепот секунд, тающих на стрелках настенных часов, не позволил ей приобщиться к обжигающему льду Вечности. Открыв глаза, Петти неподвижным взглядом стала наблюдать, как с траурным шелестом падают с потолка рваные хлопья серого пепла. Капли пепельного дождя смешались с ее солеными слезами и превратились в черную реку отчаяния, утопив очередную надежду Петти на бессмертие после мертвого сезона земной жизни.
— Крошка, где ты? Ты слышишь меня, крошка? — размазывая по щекам чернильные слезы, сиротливо всхлипнула Петти и протянула к сидящей на фонаре бабочке дрожащие ладони. Словно услышав внутреннюю мольбу Петти, бабочка пружинисто оттолкнулась лапками от поверхности остывшей красной планеты и послушно приземлилась на ее влажную ладонь. Петти осторожно приблизила к своим глазам колыхающийся небесный цветок и, обдав его легким дыханием, еле слышно прошептала:
— Как хорошо, что теперь у меня есть ты!
Бабочка ответно пошевелила длинными темными усиками и, взмахнув оранжевыми парусами крыльев, вернулась обратно на красный тетин.
Волшебство завершилось, так и не начавшись. Добрый волшебник спрятал в ящик свой давно обещанный, но так и не показанный сюрприз и, не прощаясь, скрылся в бесформенных складках тумана. И, как обычно, снова было не жаль мириады истлевших в огне времени секунд. И, как обычно, было наплевать на все, и было не страшно умереть. И обида, горькая обида за очередной обман значила больше, чем желание жить. И снова оставалось лишь слепо надеяться на то, что рано или поздно все свершиться и не нужно будет больше умываться пепельными слезами и молить механические часы остановить свой безжалостный бег. Пограничное состояние.
Пепельный дождь… Ожидание… Пограничное состояние. Пепельный дождь.
Ожидание…
Петти нехотя стряхнула с себя остатки наваждения и, встав на ноги, с обреченным видом подошла к зеркалу. Окунувшись взглядом в его разверзнутую вывернутую пасть, она рассмотрела свою искаженное «Я», политое серебряным расплавленным песком. Из потустороннего зеркального мира на нее безразлично глядела вдавленная между двух атомов 02, сероводородная машина с мерно тикающим часовым механизмом в груди. В голове машины нервно пульсировало жидкое серое вещество, источающее непрерывный ток мыслей. Мысли сплетались в шевелящиеся телефонные провода, тянущиеся своими оголенными концами к остывшему красному светилу. Глубоко внутри него, под толстой ледяной корой, что-то жило и шевелилось. Оно не имело голоса и слуха, но все же оно жило. Это что-то и было Петти Чарли: ее сознанием и ее персональной частицей, заключенной в плен обманчивых иллюзий и ложных представлений о ложном мире. Ощущение невыносимого одиночества острым скальпелем полоснуло по сжатому мускулу ее сердца и, не выдержав боли, Петти окунула голову в кипящую поверхность зеркала. Оттуда, из Бездны ей пахнуло в лицо инфернальным холодом и мраком параллельных пространств, дороги к которым еще не нашел ни один смертный. Скользкие тени обитателей здешних мест, почуяв биение часов в груди позабывшей об осторожности, машины, потянулись к ней скрюченными щупальцами. Петти вовремя осознала всю неуместность своего присутствия в зеркальном лабиринте и молниеносно отпрянула назад, усыпав комнату каплями расплавленного серебра. Содрогаясь от болезненных укусов ужаса, она обхватила себя руками за плечи, и дробно постукивая зубками, направилась в душевую.
Упругая струя горячей воды немного привела ее в чувство и освежила затуманенное мефедроном сознание. Омыв свое утомленное после дороги тело, Петти замоталась в широкое розовое полотенце и вышла из душа. Заметив, на подставке в левом углу комнаты громоздкий старый радиоприемник марки Corvette Dash Tube, Петти удивленно усмехнулась и силой мысли заставила его включиться. Раритетная рухлядь, возмущенно прокашлявшись от пыли, забившей динамик, голосом Эми Гудман возвестила начало очередного выпуска передачи Democracy now. Услышав настойчивый голос скандально знаменитой общественной активистки, Петти возмущенно вскрикнула:
— А ну-ка, мистер Radiohead смени быстрее пластинку, пока я не настучала по твоему квадратному лакированному черепу!
Старый радиоприемник, недовольно поскрипев, покопался в американских радиоархивах и, перестроившись на волну Depressive Metal Rock Radio, издал душераздирающий вопль зубодробильного angry-metal.
— Вот, можешь же, когда захочешь, — получив успокоительную звуковую инъекцию от группы Pantera, удовлетворенно хмыкнула Петти. Помимо раритетного радио, Петти обнаружила в номере не менее древний холодильник фирмы Amana-20. Радостно взвизгнув, она с разбегу обняла его руками и смачно поцеловала в обшарпанную дверку. Порыв нежной радости оправдал себя и, отворив запечатанные ворота Рая для земных обжор, Петти обнаружила внутри большую бутылку Coca-cola, две маленькие «минералки», несколько свежих сандвичей, плотно завернутых в пищевую пленку и запечатанный пакет молока. При виде такого богатства Петти почувствовала острый приступ голода и недолго думая, она сграбастала в кучу сандвичи, пачку молока и бухнулась на мягкую поляну кровати. Откупорив пачку с нарисованной мордатой коровой и развернув один из сандвичей, Петти с жадным аппетитом принялась за еду.
— Признаться порадовали вы меня сегодня, ребята! — обращаясь с набитым ртом к ревущему металлической луженой глоткой радиоприемнику и щедрому холодильнику, довольно пробубнила Петти.
Утолив голод, она бросила на пол початую пачку из под молока и, смахнув с прикроватной тумбы кипу пожелтевших от времени газет, без особого интереса развернула одну из них. Это был номер еженедельной газеты St.Paul Pioneer Press за сентябрь 1960 года. Первую полосу газеты занимал жирный заголовок с кричащим названием «Убийца с Христом в руках». Под заголовком шла обширная статья, посвященная священнику англиканской церкви Жаку Лурье. Но более чем достаточно на сегодня наслушавшись о кровавых «подвигах» французского еврея Лурье, Петти не стала читать статью и лишь ненадолго остановила внимание на черно-белой фотографии священника, сделанную незадолго до его исчезновения. С некачественно распечатанного фотопортрета на Петти спокойным уверенным взглядом смотрел сквозь время сорокалетний мужчина в черном галстуке и белой рубашке. В левой руке он сжимал пучок свежесорванных хризантем, а пальцем правой руки, почему-то, показывал наверх. В самой фотографии не было ничего необычного, кроме этого непонятного жеста Лурье, но Петти вдруг явственно ощутила, как внутри нее что-то неприятно зашевелилось. Возможно, это был страх, страх перед неизвестностью и непониманием поступков других людей.
Отложив St.Paul Pioneer Press, Петти взяла очередную газету и, судя по названию, ею оказалась Minneapolis Star Tribune за 1960 год, сентябрьский номер которой также был отчасти посвящен убийце Лурье и кроме этого один лист газеты полностью занимали фотографии из личного архива Лурье. Не зная почему, Петти стала внимательно рассматривать фотографии, пытаясь найти в них нечто необычное. Но нет, это были ничем не примечательные фото разных лет и на каждой из них был запечатлен определенный эпизод из жизни Жака Лурье. На одной из фотографий он был еще совсем младенцем в окружении любящих родителей и друзей семьи. Далее следовала фотография, где он, будучи уже зрелым юношей был запечатлен напротив здания медицинского университета с кипой объемистых книг и тетрадей в руках. И возможно, одна из этих тетрадей и была тем самым дневником, таинственно канувшим в архивах спец. служб. Это была единственная фотография, на которой Жак улыбался. Кто знает, может в этот самый момент он мечтал о поцелуе своей тайной возлюбленной Ариэлы?
Но, пожалуй, самой интересной была фотография времен его службы в американском военно-морском флоте США. На этом фото Жак Лурье в мундире младшего капрала морской пехоты стоял навытяжку перед офицером, вручающим ему Медаль Почета за подвиг, совершенный во время битвы за Иводзиму. Здесь он был уже наполовину тем, каким его помнит большинство до сих пор: Зверем, поднявшимся из Бездны и мрачным творцом Зла, обогатившим красочную палитру мира извращенными сюжетами смерти.
