Надежда Григорьева - Rosa Canina
Петька позорно бежал с места своего двойного преступления. В поезде Петербург-Хельсинки было душно. Душно было и в самом Хельсинки, и плохо знающий город Петька долго бродил по портовым окраинам, ища место, где можно было бы искупаться. Эти финны загорали в одежде, даже не приближаясь к воде.
— Do you speak English? — остановил его симпатичный старик с зелеными глазами и уродливым клыком, расперевшим верхнюю губу наподобие зубочистки.
— Just a little, — у Петьки была очаровательная улыбка для незнакомцев.
— We have met already, — сказал старик.
— I don't think so. Where could we meet?
— Many times, many places. I've been at yours' when you killed him.
Петька вздрогнул и перекрестился.
— Who are you?
— I'm mr Realiora. Mr Narrato Realiora.
С этими словами господин Реальора выхватил пистолет и выпустил в грудь Петьке целую обойму. Падая, Петька вспомнил душистый индийский чай, седую голову Мазепы с куриной ногой у рта, бегство в Египет после объявленной казни, вечное странствование с Мазепой в стремлении не столько укрыться от ока русского царя Петра, сколько избежать столкновения со страшным стариком с зелеными глазами и выпирающим изо рта клыком, цветок Rosa canina…
— Как собака, — сказал он.
Господин Реальора вложил пистолет в кобуру и теперь наблюдал метаморфозы тела прекрасного юноши: загорелая кожа покрывалась благородными морщинами, черты лица становились надменней, волосы поседели, и вот — на свежевыстриженном финском газоне перед ним лежал сам Иван Федорович. Черные с проседью волосы серебрились на предзакатном солнце. Остекленевший зрачок мертвеца отражал оранжевый шар, который садился в багровую вагину неба, поросшую черными волосами курчавых деревьев земли. Реальора пал на грудь убитого и заплакал. Куда-то исчез его клык, с плеч свалилось десятка два лет, и вот — на месте карлика Реальоры рыдал все тот же Иван Федорович, уткнувшись в грудь своего мертвого двойника.
Мало помалу двойник ожил, приподнялся, обхватив Ивана Федоровича за шею, и через пять минут оба шли по пустынным хельсинкским улицам в сторону ближайшего кабака. Но в какую бы харчевню не заглядывали они — их встречала пустота, все население исчезло как после взрыва нейтронной бомбы. Иван Федорович вынул из кармана пистолет и обнаружил в нем уцелевший патрон.
— Все, — сказал он и пустил себе пулю в рот.
Второй Иван Федорович грустно смотрел, как с земли поднимаются уже два окровавленных Ивана Федоровича, вместо одного. Они продолжили свой безнадежный путь уже втроем, и когда проходили по главной городской площади, постороннему наблюдателю (если бы нашелся таковой, но все население, повторяю, будто вымерло), глядящему против солнца, могло показаться, что эти люди загородили пространство на манер черной бесформенной тени, вроде гигантского темного паука, окутавшего своей паутиной весь мир.
