Виктор Пелевин - Бэтман Аполло

А потом я услышал его голос. Для уборщика он говорил что-то странное.

— Меня зовут Улл. Место, где происходит наша встреча, сильно отличается от мира, откуда вы прибыли. Некоторые верят, что каждый из гостей предстает здесь перед взором самого Дракулы. Я никак не комментирую это утверждение — но рекомендую вести себя так, как если бы оно было правдой. Вы приехали сюда сдавать свой самый важный экзамен. Сейчас вы думаете, что он уже позади. Вы думаете, вы уже undead. Но это не так. Мальки — еще не рыбы. Будьте настороже!

Улл сделал паузу и оглядел класс — причем мне показалось, что он с равным вниманием глядит на нас пятерых и на восковые манекены.

— Что значит undead? — вопросил он. — Это означает, что все остальные — и люди, и вампиры низшего ранга — по сравнению с вами просто мертвецы. Вы преодолели жизнь и смерть. Вы подняли ногу, чтобы шагнуть к иному. Но не факт, что это получится у каждого из присутствующих. Совсем не факт. Не расслабляйтесь!

Видимо, предисловие было закончено. Улл повернулся к доске и написал на ней большими готическими буквами:

— Я веду у молодых вампиров два предмета, — сказал он, — дайвинг и маскировку. Маскировке я вас учить не буду, потому что для этого вы слишком самодовольные болваны. Я буду учить вас только дайвингу. Наш курс будет состоять из трех дней — он очень короткий. Но этого достаточно, чтобы вы узнали все необходимое. Остальное вам расскажут дома. Вы вампиры и знаете много языков. Поэтому я буду иногда переходить с одного на другой. Вы у меня уже двадцать третья смена, так что не думайте, пожалуйста, что можете меня удивить. Но если вы все-таки хотите меня удивить, постарайтесь понять хотя бы половину того, что я буду рассказывать. Если вы чего-то не улавливаете, не стесняйтесь перебивать и спрашивайте сразу.

— Нам не надо представиться? — спросил один из французов.

— Я тебя знаю, Эзус. И тебя, Таранис. И тебя, Тевтат. И вас, Рама и Софи. Ваши документы уже прибыли. Я потому и опоздал немного, что знакомился с препаратами. Мне теперь известно про вас все.

Он внимательно оглядел нас, останавливая на каждом глаза на две-три секунды — словно говоря: «Знаю, знаю. И про это, и про то…»

Я, впрочем, понимал про вампиров достаточно, чтобы предположить, что он просто берет нас на понт, а сам бережет душу, сохраняя здоровое неведение относительно наших сердец и умов. В конце концов, двадцать три курса…

— Итак, — сказал Улл, — мы с вами вампиры-ныряльщики. Кто-нибудь уже знает, что это значит — нырять?

Один из французов, Эз, махнул рукой.

— Я знаю. Это означает делать астральную проекцию в загробное измерение.

— То есть? — поднял брови Улл.

— Ну, выходить из туловища в тонком теле.

— Объясни подробнее.

Эз поднялся из-за парты, подошел к доске и нарисовал лежащего на койке человека. Потом подрисовал сверху что-то вроде привидения и тонкой линией соединил его с лежащим на койке.

— Вот, — сказал он.

— Спасибо, — кивнул Улл. — Садись. Очень хорошо, что ты начал с этого заблуждения. Нам будет гораздо проще, когда мы оставим его позади. Феномен так называемого «выхода из тела», или, как ты выразился, «астральной проекции», известен людям многие века. Человеку кажется, будто он выходит из тела и видит себя со стороны. Многие путешествуют в таком виде по миру, посещают другие континенты и планеты. Это распространенное переживание. В шестидесятые годы прошлого века даже считалось, что, если вам ни разу не удалось выйти из тела, пора менять дилера. Однако достаточно чуть подумать, чтобы понять, что этот опыт — чистейшая внутримозговая галлюцинация, а вовсе не реальный выход из тела какой-то воспринимающей субстанции.

— Почему? — спросил Эз.

— Дело в том, — ответил Улл, — что мир, каким его видят при астральной проекции, никак не отличается от того мира, который мы видим обычно.

— А почему он должен отличаться?

— Потому, что все видимое нами есть результат электрохимических процессов в глазах, соединительных нервах и мозгу. Чтобы видеть по-человечески после выхода из тела, мы должны взять с собой глаза. И мозг тоже. Если бы мы могли воспринимать реальность одним астральным телом, глаза и мозг не были бы нужны, и эволюция не стала бы с таким трудом изобретать для нас эти дорогостоящие хрупкие инструменты. Именно поэтому нет ни одного достоверного случая, когда так называемый «выход из тела» помог кому-нибудь разжиться ценной информацией. Ни одна из враждующих армий никогда не засылала астральных шпионов в чужой штаб. Только настоящих. Во время так называемой «астральной проекции» человек не выходит за пределы тела. Он даже не выходит за пределы своей фантазии. Серебряная пуповина, которую видят в таких случаях, является просто эхом пренатального переживания.

Улл жирным крестом зачеркнул висящее над кроватью привидение и положил мел.

— Забудьте эту чушь навсегда.

Он оглядел нас, оценивая эффект своих слов.

— Итак, куда и зачем погружаются ныряльщики на самом деле? — вопросил он. — Мы не ныряем в астральный мир, как думают недоучки из гламурного эшелона. Мы не погружаемся в электрические спазмы собственных нейронов, как думают переучки из зоны дискурса. Мы ныряем в лимбо. Но перед тем, как говорить о лимбо, надо разобраться с тем, что такое наше сознание.

Мне вдруг стало казаться, что я уловил слабый запах ладана, исходящий от комбинезона Улла.

— Чтобы вы не путались в серебряных пуповинах и астральных проекциях, — продолжал он, — вам надо прежде всего понять, как связаны сознание и мозг. Начнем с человеческих представлений…

Он повернулся к доске и несколькими штрихами нарисовал человеческое лицо в очках — одновременно самодовольное и глупое.

— Самое смешное в том, что широкая публика уже много лет верит, будто науке это известно. Ну, более-менее известно. Любой человеческий ученый знает, что это неправда, но медиа все равно поддерживают в людях такую уверенность, благо это несложно. Достаточно раз в году показать по телевизору какой-нибудь большой томограф и пару шарлатанов в белых халатах. Или многоцветную компьютерную мультипликацию, наложенную на разрез мозга — как сейчас говорят, brain porn. В результате свободные цивилизованные люди уверены, что в сегодняшней жизни осталась только одна неразрешимая загадка — где взять денег…

Он подошел к нашей парте.

— Почему это так, Рама?

— Баблос, — буркнул я.

Улл потрепал меня по затылку.

— Именно. Поскольку люди были выведены нами в сугубо утилитарных видах, целью их духовно-мыслительного процесса является не познание истины, как говорят их ученые, и даже не «жизнь, испитая до дна», как утверждают их гламурные идеологи, а выработка наибольшего количества агрегата «М5» в виде эманаций, которые могут быть уловлены Великой Мышью. Не в наших интересах, чтобы люди осознали реальное положение дел, поставив под угрозу существующий порядок вещей. Поэтому вторая сигнальная система, которой вампиры оснастили их мозг, имеет в себе специально встроенные предохранители-баги. Они делают невозможным для человека познание истины, доступной высшим существам.

— Что такое вторая сигнальная система? — спросил Эз.

— Это язык, на котором люди говорят и думают.

— Какой именно?

— Любой. Все языки, несмотря на кажущееся разнообразие, просто разные версии одного и того же кода. А код составлен так, чтобы компьютер постоянно глючило. Понимаете? Сама природа их мышления с неизбежностью наводит в сознании неверную и дикую картину мира, которая с детства сковывает по рукам и ногам. Человеку не нужно трех сосен, чтобы заблудиться — ему достаточно двух существительных. Например, «субъект» и «объект». И чем больше люди спорят по поводу слов друг с другом, тем глубже они увязают в трясине, которую сами при этом создают. Таковы, если угодно, шоры, которые каждый из них носит на глазах с того момента, как начинает говорить и думать.

— А какие баги есть в языке? — спросил кто-то из французов.

— Их очень много. Столько, что проще считать весь язык одним большим багом, кроме которого они вообще ничего не видят. Ученые, даже самые умные, ставят проблемы и формулируют свои открытия в кодировке, которая специально устроена так, чтобы сделать понимание истины невозможным. Люди могут только проецировать заложенные в языке искажения.

— Куда?

Улл широко повел руками вокруг себя.

— В микро- и макрокосмос. В результате фундаментальная ошибка их мышления становится то больше, то меньше — в зависимости от выбранного масштаба. Но она никогда не исчезает совсем. Она всегда накладывается на то, что они видят. Куда бы ни устремился их ум, они всюду найдут одну и ту же непроходимую пропасть, которую их мышление не в силах пересечь — по той причине, что само ее создает.