Владимир Козлов - Домой
– Леша, слушай, извини, конечно, за такой вопрос… А их точно всех убили? Ты ведь говорил, что видел только, как троих… Может, кто‑то остался и сидит там в тюрьме?
– Нет, точно никто не остался. Захар пробил через хохлов своих знакомых… Это была типа такая операция – в нескольких городах одновременно… Очистка от нежелательного элемента. Перед Рождеством… Подъехали, окружили заорали в микрофон. А Питон с дуру выстрелил… Полицейское начальство хотело показать, что контролирует ситуацию. Хотя на самом деле ничего они не контролируют – я это не от кого‑то там знаю. Ты даже не представляешь, что там реально происходит. А ехать надо как раз через Польшу… И вообще, не женское это дело – гонять машины…
– Разве сейчас можно разделить – это женское, а это нет? Все уже давно перемешалось…
– Нет, ну все равно…
– Что – все равно? Давай закончим этот разговор. Чем хочу, тем и буду заниматься. Не хочу ни от кого зависеть, не хочу ни от кого слушать нотации. Ни от родителей, ни, тем более, от тебя. Лучше расскажи мне про себя. Чем ты занимаешься целыми днями?
– Читаю. По – английски. Пытаюсь наконец‑то выучить язык.
– Зачем? Просто для себя?
– Для себя… Но и зарабатывать что‑то надо. Жить за что‑то…
– А коммерция?
Я пожал плечами.
– В институте восстанавливаться будешь? – спросила Ира.
– Нет. Хочу перевестись в универ. На журфак – если получится.
Мы прошли в открытые ворота кладбища. На черных голых деревьях каркали вороны. За много раз перекрашенными оградами торчали памятники и кресты. На могилах лежали выцветшие пластмассовые цветы, стояли банки с мутной зеленоватой водой. Ира остановилась у свежей могилы. На холмике рыжей земли лежали венки с черными лентами. На лентах было написано серебристой краской: «Дорогому Сергею Аркадьевичу от коллег», «Папочке от Сергея и Лиды». Я задрал голову, посмотрел на верхушки деревьев.
– Я бросил курить, – сказал я.
Ира молча посмотрела на меня. Вдалеке послышался шум машины. По дорожке между рядами могил медленно ехал черный «Лэнд – Ровер», остановился недалеко от нас. Из джипа вышли парень и девушка – лет по двадцать пять – двадцать семь. Он – в пуховике, она – в черном пальто, с длинными темными волосами. У нее в руках был большой букет роз. Они зашли в ограду. Парень налил в вазу воды из пластиковой бутылки, поставил в нее цветы. Девушка что‑то сказала ему – я не расслышал слов. Они вернулись к машине, сели. «Лэнд – ровер» тронулся.
Мы с Ирой подошли могиле, на которую они приезжали. На большом гранитном памятнике был выбит портрет – улыбающийся молодой чувак, ниже – надпись: «Корчаков Иван Сергеевич 10/12/1967–12/11/1993. Помним, любим, скорбим».
Ира сказала:
– Смотри, как быстро памятник поставили. Обычно ставят только через год, да?
«Мы вместе»
Место: Москва
Дата: 16/11/2006
Время: 22:49
Музыка: нет
Я иду по подземному переходу. Cгорбленная старуха в черном платке и очках на резинке, стоит на коленях, подложив кусок картона, распевно причитает, раскачиваясь взад – вперед:
– Пода – а-йте Христа ра – а-ади!
Рядом, едва не касаясь носом стены, покрытой граффити, ссыт пьяный мужик. Он прислушивается к нытью попрошайки, поворачивается к ней, не застегивая штанов.
– А пососи у меня, а? Я тебе сто рублей дам! А?
Старуха продолжает причитать. Я поднимаюсь по ступенькам, выхожу из перехода. Девушке на рекламе сигарет кто‑то пририсовал усы и закрасил черным цветом два зуба. На соседней рекламе чуваку пририсовали хуй по колено. Я бросаю бутылку мимо мусорки. Она не разбивается, катится по плиткам. Навстречу прут два пацана лет по пятнадцать. Под расстегнутыми куртками – балахоны «Алиса». Надо быть реально ебанутыми, чтобы сейчас в пятнадцать лет слушать «Алису». Хотя после восьмого класса я тоже тащился от «Алисы». Ебаный в рот, это было почти двадцать лет назад. У меня была одна ее пластинка – «Энергия», и я крутил ее целыми днями на задроченной «Радиотехнике», а песню «Мое поколение» вообще запилил, и иголка на ней стала прыгать. Странно, что тогда эти песни – «Мы вместе» или «Мое поколение» – не казались пафосным фальшаком. Какое, на хер, поколение? Так, родились в плюс – минус один и тот же год, не верили в идиотские коммуняцкие идеалы, смеялись над ними, ненавидели родину. Шевчук пел, что «она нам нравится», но это был тоже пиздеж. Никому она не нравилась, и все ее ненавидели. И Шевчук такой же пафосный, и даже Цой – в некоторых песнях. Но тогда это нравилось, нравилось по – настоящему, и за это даже не стыдно…
Спор хозяйствующих субъектов
Место: Родина
Дата: 06/03/1999
Время: 21:44
Музыка: Bad Samaritans, альбом «Ouch»/нет
Я сидел за компьютером, лазил по сайту «mp3. com» в разделе «Punk/Hardcore». Искал, что еще можно скачать. Тупую статью о «развитии социнфраструктуры» я дописал, в понедельник можно было начинать верстать номер. До ночного концерта в «Зоне» оставалось чуть больше часа.
За окном кто‑то начал орать. Я подъехал с креслом к окну, выглянул. Из автобуса выпрыгивали парни в камуфляже. Некоторые были в масках. За автобусом, у черного «мерса», стояли два мужика. Один в расстегнутом пальто, под ним – костюм и галстук, другой – в джинсовке на меху и с рацией в руке.
Я выбежал из кабинета. В коридоре было пусто. Я спустился вниз. На первом этаже – тоже никого. Крики слышались из проходной. Я вышел на крыльцо. Парни в камуфляже связывали двух охранников.
– Что вы делаете, суки? – орал один, пожилой мужик, бывший прапор в десантных войсках.
– Что здесь такое происходит? – крикнул я.
– А ты кто такой, чтобы спрашивать? – Один из «камуфляжных» глянул на меня сквозь прорези в черной маске.
– Я – редактор газеты комбината.
– Тогда пиздуй быстрей отсюда, понял? По – хорошему тебе советую…
– А что здесь происходит?
– Ничего. Тебя все это не касается. Ты что, не понял?
– Что я должен понимать? Приходят посторонние люди, избивают охрану комбината…
– Мы делаем то, что нам сказали. Если хочешь – побазарь с начальством. – Он кивнул за ворота.
Я прошел в калитку, приблизился к «мерсу». Мужик с рацией орал в нее:
– Вы что, охуели, что ли? Сказано же было вам – связать одних охранников, а рабочие в ночной пускай работают… Что ты им сказал? Из‑за чего они полезли?.. Ну и что с ним?.. Как, не знаешь? Он хоть дышит? Ну ты, долбоеб…
– Здравствуйте, – сказал я. – А вы не объясните, что здесь происходит?
– Ну а кто ты сам вообще такой? – мужик с рацией схватил меня за куртку. – Ну‑как быстро уебал отсюда…
– Я – редактор…
– Ну и что, что ты редактор? Ну‑ка…
– Погоди, – сказал второй мужик и глянул на меня. – Я могу тебе все объяснить, раз ты – редактор. Происходит смена собственности предприятия. Комбинат был продан. Но охрана почему‑то ничего не знала, попыталась оказать сопротивление… Не волнуйся ты, редактор, ничего на комбинате не изменится. По крайней мере, к худшему, ты понял?
Я пошел назад в заводоуправление. Там все было так же тихо. Я вернулся в кабинет, снял трубку телефона, в записной нашел домашний телефон директора, набрал. Он не отвечал. Я набрал мобильный. «Абонент находится вне зоны действия сети». Первый зам тоже не ответил. Я набрал ноль – два.
– Алло, милиция? Вам звонят с меткомбината. Здесь произошло нападение… Люди в масках ворвались и бьют охранников…
Дверь кабинета распахнулась. Вбежали два урода в камуфляже, оба в масках. Один вырвал из стены розетку телефона, второй кинулся ко мне.
– Ну‑ка уебал отсюда!
– Что такое, парни?
Он ударил меня в челюсть. Я упал. Между письменным столом и шкафом. Шкаф затрясся. С полок полетели старые подшивки. Он ударил второй раз – ногой в ботинке. Попал в грудь. Я согнулся, прикрыл голову руками. Следующий удар пришелся по рукам. Второй урод взял монитор, поднял, швырнул на пол. Экран звякнул, разбиваясь. В колонках все еще играла музыка.
– Короче, быстро уходи отсюда!
Я поднялся, взял рюкзак, спустился вниз и перешел дорогу. К комбинату подъехала милицейская «девятка», вышли два мента. Мужики из «мерса» начали им что‑то объяснять, совали в нос какие‑то бумаги. Из‑за поворота выехал трамвай.
Платформа
Место: Москва
Дата: 16/11/2006
Время: 23:02
Музыка: вальс из к/ф «Мой ласковый и нежный зверь»/нет
У стены в переходе между станциями стоит девушка, выставив напоказ культи рук. На груди у нее картонка с надписью от руки – «Помогите на протезы». Я даю ей десятку. В конце перехода чувак в костюме пиликает на скрипке под инструментальную «минусовку» из магнитофона – «мыльницы». В ритм «минусовки» он не попадает.
Я вхожу на эскалатор, еду вниз. Слева мелькают плафоны, справа – реклама. Я ее не читаю. Впереди стоят парень и девушка. Они страстно целуются. Его рука – глубоко в ее в джинсах. Им все по хуй, они счастливы.
