Пётр Силаев - Исход
Где-то к трем утра нам, наконец, удается выбраться из плена кабака, вытащить из него всех заморских обитателей, в ходе этого мы потеряли Клару, зато нашли за каким-то ящиками Леру. Мы очень обрадовались, но преждевременно, она была без сознания, и, как мы ее ни переворачивали и ни глумились над ее телом, признаков жизни так и не подавала. Пришлось расписать ее пентаграммами и свастиками и положить обратно...
Приезжаем обратно в вонючий гадюшник, нихуя там лучше нет комнат, чем та, в которой мы кутили до этого, пьяный Роберт валяется посреди кухни со сворой собак... Достаем всю еду, которая оставалась, давимся ей, я замечаю в углу кастрюлю, полную какого-то варева, я спрашиваю у Роберта: "Это по-вегану? Это сегодня приготовили?" Он кивает головой, да, по вегану. Отдаю кастрюлю Руслану, он пытается ее подогреть на печке, все это в полной темноте – в дизель-генераторе, который стоял в подвале и вырабатывал немного электричества, кончилось топливо.
Садимся есть, Роберт садится с нами, чего-то рассказывает... И вдруг начинает орать: "Что вы делаете?? почему вы едите это? Это еда для собак!" Мы в ахуе, Руслан побежал сразу блевать, а потом рыдать - еда была не по-вегану... Именно в этот момент, нажравшись собачьей еды в разрушенном здании с крысами где-то в аду, его дух был надломлен. С этого момента Руслан преобразился и двинулся решительными шагами в мрак запоя...
Сижу ночью в кафе, смотрю в окно. Сегодня Friday night, улицы заполнены народом, хотя уже далеко за полночь. Арабы, негры орут и смеются у входов в бары, в круглосуточное кафе, где я сижу, набилось человек сорок, все греются, болтают и пьют кофе. Через час я выйду отсюда, передо мной пять тысяч километров, пять ночевок в непредсказуемых местах, пять дней, наполненных непрестанным кутежом и около 20 евро на все. Пружина готова развернуться полностью, поехали.
Допиваю кофе, выхожу на улицу, иду через незнакомый город на автовокзал. Тысячи белых такси проносятся мимо, люди жмутся в круглосуточные закусочные, достаточно морозно. Сажусь в автобус, еду до порта, загружаюсь в огромный двенадцатипалубный корабль-казино. У меня самый дешевый билет – без места в каюте, я просто ложусь спать на одном из диванов в углу игорного зала. Просыпаюсь утром от сильного голода, 20 евро отложены на поезд, роюсь в карманах, нахожу 20 центов, иду в казино, нажимаю на кнопку в игральном автомате, и, внезапно, 20 центов превращаются в 5 евро. Завтрак.
Переплываем море, выхожу в грузовом порту, часа три пытаюсь поймать машину, ничего не получается. В конце-концов меня замечает полиция и гонит в какие-то леса, заблудился между скал, вышел в какую-то деревню, там русские дети рассказывают мне, как добраться на перекладных автобусах, аллилуйя.
Денег хватает только на полдороги, выхожу, метет поземка, полное отсутствие средств. Вечереет. Иду в городскую библиотеку греться, там бесплатный Интернет и собрание Солженицына, проверяю почту – знакомый из Москвы пишет, что как раз заехал сюда сегодня навестить друзей и уезжает вечером. Мы встречаемся, идем на вокзал, крадем из магазинов еду и сувениры по дороге, садимся в проходящую электричку без билетов, претворяемся, будто сидим здесь с первой остановки, кондуктор проходит мимо, едем.
Мой иностранный знакомый приехал из Москвы на родину проведать родных и друзей. Он отмечает каждый городок, который мы проезжаем: «Здесь я сидел. И здесь сидел. А здесь тюрьма просто ужасная». Его срок заключения был разбит на несколько меньших, в связи с тем, что он учился в Москве и вынужден был ездить туда во время сессий… «Каждый раз, когда я приезжаю домой, я впадаю в такую депрессию, беспрерывно думаю о суициде. В этой стране самый большой процент суицидов в Европе, не могу здесь больше двух недель. Тут очень плохо, бесконечная мгла, даже деревья не настоящие. Вот эти деревья, у нас очень гордятся нашей зеленой страной. Посмотри, они одной высоты все, это насаждения, везде насаждения, смотреть на естественный лес мы ездим в Россию.
11 лет назад я приехал впервые в Москву, мы организовали под Ростовом большой эколагерь, против строительства терминала местного завода. Съехались люди со всей России, жили в палатках, бухали постоянно, песни пели. Потом приковали себя наручниками к большим бетонным блокам, поставили их на дороге, по которой каждое утро рабочие шли на стройку, так обычно делают протестующие в Европе. Рабочие утром все это увидели, отпиздили всех, кто там был, собрали палатки в кучу и подожгли. Я стою посреди всего этого пиздеца, все горит, люди валяются в пыли, думаю, все, конец. В Европе такое немыслимо. А на следующее утро русские еще выпили, настроили новых шалашей, купили водки, и лагерь продолжился, как ни в чем не бывало. Тут-то я и понял, что русские люди, конечно, более гламурные…»
Приезжаем, ночую у другого знакомого, проверяю почту – вчера в Питере мрази заложили на огромный концерт бомбу с гвоздями, она чудом не взорвалась. Там было больше 600 человек, сумка со взрывчаткой была в самой давке. Все эти девочки, мальчики… очень плохо.
Утром перед отъездом еще один рейд грабежей по магазинам, еда и модная одежда исчезают в моей сумке. В полдень сажусь на рейсовый автобус с челноками, повсюду пахнет копченой рыбой и моющими средствами. Через несколько часов пограничник ставит мне в паспорт штамп – я снова на Родине. Грязный снег, солдаты в ватниках, овчарки… Приезжаю в Питер, оставшихся денег хватает ровно на билет до Москвы. Вечер у подруги, ночной поезд, питаюсь исключительно ворованным. Днем уже в Москве, на перроне стоят менты и отправляют всю молодежь на обыск. Добро пожаловать. Провожу два часа в отделении, когда доходит очередь до меня, начинается обед, отпускают без досмотра. Я рад, в рюкзаке вместо таблеток они нашли бы пулеметную ленту, электрический самотык-вибратор и четыре килограмма виниловых пластинок с кишками на обложках.
Время потеряно, не успеваю заехать домой, сразу еду к клубу. Сегодня там презентация диска знакомой группы, все наши уже в зале. Начинается шоу, обезумевшие люди прыгают в толпу со второго этажа, ходят по головам, Вова сегодня выступает в спортивном костюме, толпа штурмует сцену, то и дело у него отбирают микрофон. «Мы будем разбивать лица ублюдков в щепки».
Меня заботят насущные проблемы, я уже разложил на столе только что вывезенные из-за границы пластинки, и через полчаса у меня уже достаточно денег, чтобы покрыть свои расходы на ближайшие дни. Отдаю все свои вещи друзьям на хранение, переодеваюсь в туалете, три человека, которые тоже едут сегодня со мной в Киев уже ждут меня на улице, поезд отходит через час. Ловим машину, закупаемся в ларьках, едем.
Утро встречаем уже на Украине. Настроение – отличное, слушаем в плеере песни Михаила Боярского, гуляем по Крещатику, едим в столовых за гроши. Ночуем у подруг в пригороде, утром приезжают все наши, дебош, алко-трэш, теперь Боярского знают наизусть уже все. Ближе к вечеру все уже на взводе, встречаемся с местными на окраинах, все в бреду, пьяны. «Вперед гусары – ебать и резать!» - орет человек в беспамятстве и, тут же, блюет себе на дорогую куртку за тысячу баксов. Все грузятся в автобусы, едем на запад. Около 5 часов утра, на рассвете, останавливаемся на границе области и идем через села и хутора на железнодорожную станцию. Прихватил морозец, отовсюду кричат петухи, мазаные хаты еще не проснулись.
Садимся все на первую электричку, въезжаем на ней в город. День выдался солнечный, гулять по кривым мощеным улочкам – просто класс. Оккупируем небольшое кафе прямо в центре и ждем, когда за нами придут. К нам присоединяются пацаны из Минска, они здесь с самого утра и, пока, никаких движений в городе не заметили. Ожидание длится уже больше трех часов, решили сами выдвинуться к стадиону, им навстречу. Маршируем колоннами через проспекты и бульвары, песня мушкетеров разносится на весь город. Рядом со мной идет парень и воодушевленно бормочет, глядя на памятник Степану Бенедере: «Потерпи, Русь-матушка, приехал биться за тебя Ванька калужский…»
Площадь перед государственным университетом, около четырех часов дня. Мы стоим плотным квадратом в шестьдесят человек – киевляне, минские, москвичи, - так, что флигель здания прикрывает нас сзади. Из парка напротив вываливается толпа местных идиотов, больше ста человек, они все идут к нам, приплясывая, и орут какие-то глупости. «Один за всех – и все за одного!» - кричим мы им, и первые ряды сходятся.
Дальше – кадры: разбитые лица, рваная одежда, куски асфальта, летящие мусорные урны, какое-то длинное хуйло из их рядов выбегает вперед, узнает меня и кричит от неожиданности: «Что ж вам все не сидится??». Потом – по сценарию: выстрелы в воздух, приезжают «космонавты», всех кладут на асфальт, потом лицом к стене, потом – в отделение. «Москаль?» - мент в приемке удивленно крутит в руках мой паспорт. Нас рассаживают по разным камерам, я попадаю в ту, где уже сидят один знакомый из Киева и один москвич. У москвича сильное сотрясение, он ебнулся рассудком, беспрерывно спрашивает нас: «Где я? А что, была драка? И я дрался? Да ладно! Вы меня наебывате!» - и так с интервалом в минуту, каждый раз одно и то же. Кратковременная потеря памяти. Через час он просто заебал нас.
