Пётр Силаев - Исход
Еще через неделю, на одном из перевалов, меня накрыла огромная грозовая туча. Начался буран, это как стена из льда и мокрого снега, летящая прямо на тебя. Я скатился по каким-то снежникам, забился под замерзший водопад и только и думал – Господи, помилуй. Рюкзак порвался, потерял в буране компас, все карты, половину вещей. Когда ветер немного стих, еле-еле дополз до леса, лег на кедровую хвою и пропал. Будто исчез. Маленький паучок плел свою паутину, я следил за каждым его движением, во всем этом была какая-то огромная сила и смысл. Я, не отрываясь, следил за ним больше пяти часов, а потом наступила ночь».
Как-то раз, дед вернулся из больницы очень взволнованным. У него снова было предынфарктное состояние, его сердце было готово разорваться уже в четвертый раз. Он сказал, что было не скучно, в палате попались очень хорошие люди, все душевные такие, а самый душевный оказался лечащий врач. Он был ко всем очень заботлив, добр и сочинял стихи. Один, дед даже переписал к себе в записную книжку. Мне тогда было лет 14, но я помню его наизусть и теперь.
«Вот первый луч, собрат луча второго, подрагивая, сохнет на стене…Вот первое младенческое слово спросонья просыпается во мне…Удел мой светел, путь еще не начат, вот он – прекрасный миг…И позовут меня, и скажут: «Мальчик!»А я уже не мальчик, я старик».
Они совершенно изувечили мое тело, разорвали кожу, вывернули сухожилия, выпотрошили брюшную полость, разорвали крючьями, разбили внутри все кости. Мое тело висит на дыбе, подвешенное за ребро крюком, уже мертвое. Про меня забыли, давно прошли рефлексы, сокращения мышц, кал и кровь перемешаны на полу. Они распускают узел на веревке, мои останки падают в лужу органической грязи. Из меня, прямо изнутри, из живота откуда-то, выходит маленький, белый, пушистый песик, шпиц, может, или маленькая лайка, кругленький и деловитый. Он выходит из меня, не испачкавшись кровью, виляет хвостиком и ластится к высоким сапогам палачей, лижет их огрубевшие от убийства руки теплым розовым язычком.
«Из черной резины сделана власть!» - кричит худенькая девчонка, вся в иглах, шипах, хрупкая, как маленькая пробирка с кислотой. Четыре сотни человек подхватывают ее крик и превращаются в какое-то единое месиво человеческих отбросов, океан ненависти и экстаза. Все валятся друг на друга, в несколько рядов, сверху вниз, на бетонный пол из карманов летят пистолеты, ракетницы, тесаки, заточки. Все бессмысленно, теперь все можно. Час назад у метро сильно порезали одного нашего друга, еще не ясно, выживет он или нет, все на взводе, кровь кричит и мечется. Из зала – цеха заброшенной бумажной фабрики, - люди волнами льются на улицу, перекатывают через заграждения, блокпосты, смывают своим течением всю стеклотару, доски, железные прутья, камни, которые попадаются на дороге. Бесконечная толпа течет вниз по улицам, туда, где в ночных искрах ларьков виднеется старая станция метро. Никто не верит, что это конец, никто не хочет в это верить. Ненависть. У метро никого, поток, с шумом и треском заливается под землю – под беспомощные хлопки турникетов, на которые никто не обращает внимания.
Когда большая часть народа уже спустилась на станцию, и люди держали электропоезд, в ожидании остальных, произошел тот знаменательный инцидент. Люди, порезавшие нашего друга, зачем-то снова пришли на ту же станцию метро, увидели тех, кто замешкался на входе, и начали их убивать. Нападавших было человек 30, они явно не рассчитали своих сил, - толпа, будто вакуумом, засосала их вниз по эскалаторам, прямо в самое жерло ада. Тут все, конечно, ебанулись. Началась бойня, в ход пошло все – пистолеты, газ, ножи, стройматериалы, металлические заграждения, части эскалаторов. Особенно запомнились стеклянные плафоны, - их разбивали на длинные острые осколки, - кровь полилась рекой. Поезда прекратили движение по линии, обыватели вжались в спинки кресел, когда на их глазах людей превращали в кровавый фарш. Менты заперлись в своей каморке, выжившие бросались к ним, надеясь найти у них укрытие, им в ответ сквозь щель светило дуло автомата.
Не щадили никого, части нападавших удалось, поначалу, смешаться с толпой на станции и проникнуть в вагоны остановленных поездов. Они пытались скрыться среди обывателей – бойня зашагала по вагонам. Один уже присел на лавку между испуганными пенсионерами – его нашел Саша, Саша был пьян.
«Крот! Да это ты! Опа, пацаны, этого не трогать! Эту мразь мы возьмем с собой, Ваня, иди сюда!». В прошлом году Крот опасной бритвой раскроил Ване голову…
«Мне все равно», - на удивление спокойно отвечает тот, - это все уже не важно, делайте со мной, что хотите. У меня уже вскрыты вены, через несколько минут я умру». Действительно, тут все заметили, что вся скамья и пол под ним залиты кровью, обильными потоками хлестала она из его рукавов. Все подивились находчивости Крота, отпиздили его до бессознания и выкинули на следующей станции.
Той же ночью, больше двадцати человек улеглись на полу у меня в квартире, а я все ждал, когда мне отзвонится парень, которого мы послали в ОВД, посмотреть, что с нашими задержанными. Наконец начинает пищать мобильный, я нажимаю кнопку.
«Алло. Это капитан милиции такой-то. Мы взяли твоего пацана, теперь тебе не уйти, сейчас ты приедешь к нам сам и сдашься с повинной» - орут из трубки.
«Пошел на хуй» - отвечаю я и выключаю телефон.
В Евангелии есть такой момент, когда Иисус въезжает в Иерусалим на осленке в Вербное Воскресенье. Он просит найти ему осленка, которому нет и года и он еще привязан к матери, и хочет въехать в город, где его ожидают толпы людей, как нового царя, верхом на нем. Я недавно ездил на Афон и видел там таких ослят. Они просто очаровательные, маленькие, пушистые, почти плюшевые, с огромными глазами. Триумфально въезжать в город на таком — все равно, что ехать на мягкой игрушке. Господь как бы говорит им всем, тем, кто выстроился встречать его с пальмовыми ветвями: «Опомнитесь, зачем вы пришли, успокойтесь. Чего вам от меня надо? Вы все сошли с ума, чего вы хотите, чтобы я сделал?? идите по домам, дуроплясы!»
На самом деле, я съебался не после погромов, массовых драк в клубах и боен в метро. И не после сотен звонков, охуевших голосов, дурацких задержаний и бесконечных допросов. И не после того, как четыре или пять тяжких эпизодов наконец соединили в одно дело и высокие чины заволновались не на шутку. И не после того, как СМИ начали беспрерывно нести безумный бред о войне группировок и подпольных военизированных организациях, а новости о нас каждую неделю достигали вершины рейтинга. И открытое письмо депутата в генеральную прокуратуру и ФСБ тоже не при чем.
На Рождество друг пригласил меня на хиппи елку. В теплом уютном клубе в полуподвале собралось полно народу: мамаши с детьми, все нарядные, в бахроме, самодельных платьях, везде детский визг, смех. Волосатые мужчины неопределенного возраста нарядились в волхвов, пастухов, апостолов, сказочников всяких. Раньше здесь гремели наши концерты, и сотни изошедших из ума людей громоздились друг на друге в неимоверной давке. Теперь тут поставили самодельные декорации, развесили гирлянды повсюду, расставили рядами скамейки и стулья. Хиппи-полигамные семейства расселись повсюду в ожидании рождественской мистерии.
Я предложил Коле встретиться именно здесь, у безобидных незнакомых людей, что в его ситуации, как мне казалось, было актуально. Он пришел уже сильно пьяный, Руслан и Алина пытались контролировать его передвижения. Я решил, что сейчас разговор не получится, да и представление уже началось, и оставил их отдыхать в прихожей на скамеечках.
Хиппи были, как всегда, бредовыми, восторженно лепетали что-то, делали чувственные пассы руками, пели под гитару, как полагается. Все было нище, убого, бессмысленно и немного безумно, как всегда, когда сорокалетние люди хотят вести себя, как дети. Тем не менее, самим детям, в смысле, настоящим, все это казалось довольно забавным, они смеялись и ползали прямо под ногами у актеров. В середине спектакля женщина средних лет, одетая в самодельные древние наряды и игравшая Святую Деву, вышла на середину зала и проникновенно сообщила нам страшную новость: кровожадный царь Ирод приказал своим солдатам избить всех младенцев в Вифлееме. В этот момент дверь в зал распахнулась, и, разрушая декорации, наступая на головы актеров и детей, в помещение вывалился Коля. Одной рукой он держал за космы здорового хиппи в одежде персидского царя, другой он избивал его наотмашь. Тот неумело сопротивлялся и, в конце концов, упал на зрителей, повалив остатки декораций, вместе с ним туда же повалился и стокилограммовый Коля.
В этот момент что-то упало и внутри меня. Я автоматически перепрыгнул через головы охуевших мамаш, автоматически начал вытаскивать и заламывать Колю, автоматически выталкивал его из клуба. «Сказочек захотелось?? Сказочники ебаные! Будет вам сейчас сказочка, все кровью умоетесь, поняли!» - орал Коля с безумными глазами в зал, пока мы с Русланом его вытаскивали. Оказалось, тот мужик как-то грубо с ним заговорил, что-то не так сказал, ну, собственно, и получил свое. Потом Коля выловил этого мужика после конца вечеринки и заставил его жену заплатить ему 1000 рублей моральной компенсации, которую сразу пропил с подоспевшими пацанами. К тому времени я уже уехал.
