Вирджиния Вулф - Ночь и день
— Как она может… — пробормотала Кэтрин, однако передумала и закончила фразу по-другому: — Как она может быть настолько слепой?
Однако не было нужды ломать голову над подобными загадками, поскольку присутствие Ральфа давало более интересные темы для размышлений, каким-то образом связанные с лодочкой, плывущей к другому берегу реки, величественным и ветхим старым городом, пароходами, нагруженными добром или только отправляющимися на его поиски, и целой вечности не хватило бы, чтобы распутать этот причудливый клубок. К тому же Ральф, увидев старого перевозчика, вдруг направился к нему и принялся расспрашивать о приливах и лодках. Во время беседы с лодочником он стал совсем другой, и даже на фоне реки, подумала она, и шпилей, и колоколен на другом берегу он совсем другой. Эта его инаковость, романтичность, и то, что он способен вот так вдруг оставить ее и заняться мужским делом, может, например, нанять лодку, чтобы вместе переправиться на другой берег, и дерзость этой выходки, — все это наполняло ее сердце восторгом, жаждой любви и приключений. Кассандра с Уильямом замолчали, и Кассандра воскликнула: «Смотри, какое у нее лицо — жертвенное, будто перед образом! Красиво», — быстро добавила она и из деликатности не стала развивать дальше эту мысль, хотя на ее вкус в сюжете «Ральф Денем, беседующий с лодочником на берегу Темзы» восхищаться было особенно нечем, умиляться тем более.
Они пили чай, осматривали новый тоннель под Темзой[89], гуляли по незнакомым улочкам — так незаметно и пролетел день, и конечно же им захотелось продлить его, придумав назавтра новое приключение. Их выбор пал на Хэмптон-Корт, которому отдали предпочтение перед Хампстедом; и хотя Кассандра с детства бредила хампстедскими разбойниками, сейчас же ее помыслами, навеки и безраздельно, завладел Вильгельм III. И ясным воскресным утром компания прибыла в Хэмптон-Корт. Они так дружно восхищались этим краснокирпичным зданием, как будто прибыли сюда с единственной целью — убедиться, что своей величавостью оно превосходит все прочие дворцы мира. Они разгуливали по террасе и представляли себя владельцами этих земель, прикидывая, насколько мир выиграл бы от этого.
— Единственная наша надежда, — сказала Кэтрин, — что Уильям умрет и Кассандру, как вдову известного поэта, поселят в этом дворце.
— Нет, лучше… — И Кассандра прикусила язык, не решившись представить Кэтрин в образе вдовы известного адвоката.
Шел третий день их эскапад, и Кассандре трудно было удерживаться даже от столь невинных шуток. Она не смела спрашивать мнение Уильяма — он был непроницаем, как стена, и, похоже, его ничуть не интересовало, чем занята вторая пара, даже когда они удалялись вместе — а удалялись они довольно часто, — желая получше рассмотреть какое-нибудь растение или полюбоваться какой-нибудь архитектурной деталью. Они шли впереди, и Кассандра наблюдала за ними. Она видела, что иногда Кэтрин взмахом руки указывала Ральфу на что-то вдали и оба спешили туда, а иногда Ральф увлекал ее за собой; они то замедляли шаг, увлеченные серьезным разговором, то дружно устремлялись вперед. А потом возвращались как ни в чем не бывало.
«Мы хотели проверить, можно ли тут ловить рыбу…» или: «Надо оставить время на лабиринт». К тому же, словно чтобы еще сильнее запутать Кассандру, Уильям и Родни и за столиком кафе, и в поезде говорили не умолкая: обсуждали политику, рассказывали забавные истории или вели подсчеты на обороте ненужных конвертов, доказывая что-то друг другу. Кэтрин выглядела озабоченной, но кто же знает наверняка? Были даже минуты, когда Кассандра, не в силах понять эти взрослые светские игры, готова была бросить все и — домой, к шелковичным червям, чтобы никогда больше не встревать в их непонятные интриги.
Впрочем, такие минуты были всего лишь неизбежной — обратной — стороной ее счастья, выгодно подчеркивая его лучшие моменты, и ничуть не мешали всеобщему радостному настроению. Свежий весенний воздух, согретый солнечными лучами, небо без единого облачка — природа словно откликнулась на страстные мольбы своих избранных. Это и олени, молча греющиеся на солнце, и рыбы, зависшие в толще воды, — их всех объединяет блаженное состояние, которое не требует слов. И действительно, думала Кассандра, как описать безмятежность, и ясность, и радостное предчувствие, разлитое в тишине над тропинками и гравийными дорожками, по которым они вчетвером бродили тем воскресным днем? Тени ветвей тихо стелились под ноги, тишина мягко окутывала ее сердце. Трепетная неподвижность бабочки на полураспустившемся цветке, олень, щиплющий траву на опушке, — она видела в них отражение своей души, раскрывшейся навстречу счастью и трепещущей от восторга.
Однако день клонился к вечеру, и пришла пора покинуть парк. По дороге от вокзала Ватерлоо до Челси Кэтрин немного нервничала из-за отца, а еще оттого, что обоим мужчинам с понедельника на службу и едва ли завтра удастся продолжить сегодняшний праздник. Мистер Хилбери пока воспринимал их отлучки с истинно отцовской благожелательностью, но ею не стоило бездумно злоупотреблять. Разумеется, им и в голову не приходило, что их отсутствие его огорчает и он с нетерпением ждет их обратно.
Мистер Хилбери был не из тех, кто боится одиночества, и воскресный день вполне мог посвятить приятных занятиям — написанию писем, визитам к знакомым или походу в клуб. Именно туда он и направился около пяти часов дня, когда в дверях его неожиданно остановила сестра, миссис Милвейн. Ей бы смиренно ретироваться, узнав, что никого нет дома, но вместо этого она приняла его неискреннее приглашение, и мистеру Хилбери пришлось проводить ее в гостиную, предложить чашечку чая и уныло усесться напротив. Миссис Милвейн сразу же дала ему понять, что пришла по важному делу. Это сообщение его ничуть не обрадовало.
— Кэтрин сегодня не будет до вечера, — заметил он. — Может, тебе лучше зайти попозже и обсудить это с ней… то есть с нами обоими?
— Дорогой Тревор, у меня есть серьезные основания для того, чтобы поговорить с тобой с глазу на глаз. А где Кэтрин, кстати?
— Гуляет со своим молодым человеком, естественно. А Кассандра неплохо справляется с ролью компаньонки. Очаровательная девушка, и очень мне нравится.
Он по привычке крутил в пальцах камень-брелок и прикидывал, как бы отвлечь Селию от навязчивой темы, которая наверняка сводилась, по обыкновению, к личной жизни Сирила.
— Значит, она с Кассандрой, — многозначительно повторила миссис Милвейн. — С Кассандрой!
— Да, с Кассандрой, — кивнул мистер Хилбери, радуясь временной передышке. — Кажется, они собирались в Хэмптон-Корт и, надеюсь, захватили моего юного протеже, Ральфа Денема — очень умного юношу, — чтобы Кассандра не скучала. Думаю, получилось удачно.
Он был готов сколько угодно рассуждать на эту безопасную тему и рассчитывал, что Кэтрин придет прежде, чем тема исчерпает себя.
— Хэмптон-Корт всегда казался мне подходящим местом для обрученных парочек. Там есть лабиринт, и чаю можно выпить в приятной обстановке — не помню только, как это место называется, — и потом, молодой человек всегда найдет способ покатать свою даму на лодке. Море возможностей, просто море… Кусочек пирога, Селия? — предложил мистер Хилбери. — Я предпочитаю оставить место для обеда, но, насколько я помню, ты никогда не соблюдала это правило.
Учтивость брата не обманула миссис Милвейн, она даже слегка рассердилась, потому что отлично понимала ее причину. Несчастный слепец! Впрочем, чего еще от него ждать…
— Кто такой этот мистер Денем? — спросила она.
— Ральф Денем? — охотно откликнулся мистер Хилбери, по-прежнему радуясь неожиданному повороту разговора. — Очень любопытный молодой человек. Я возлагаю на него большие надежды. Знаток нашего средневекового права. Если б ему не приходилось зарабатывать на жизнь, он мог бы написать стоящую книгу…
— То есть он небогат? — прервала его миссис Милвейн.
— Беден как церковная мышь, к тому же, подозреваю, вся семья на нем.
— Мать и сестры? А его отец что, умер?
— Да, умер несколько лет назад, — ответил мистер Хилбери, приготовившись напрячь воображение и поведать миссис Милвейн факты из жизни Ральфа Денема, раз уж та почему-то им заинтересовалась. — После смерти отца сыну пришлось занять его место…
— Семья юристов? — уточнила миссис Милвейн. — Кажется, я где-то уже встречала эту фамилию.
Мистер Хилбери покачал головой:
— Я склонен усомниться в том, что оба избрали одну стезю. Кажется, юный Денем как-то упоминал, что его отец торговал зерном. А может быть, он говорил — биржевой маклер… Во всяком случае, он потерпел неудачу, как это обычно и бывает с маклерами. Я очень уважаю Денема, — добавил он. Судя по всему, больше о Денеме ему сказать было нечего. Он начал пристально разглядывать свои ногти. — Кассандра стала настоящей светской дамой, — начал он заново. — На нее приятно посмотреть, с ней приятно поговорить, хотя ее познания в истории нельзя назвать глубокими. Еще чашечку чая?
