Адальберт Штифтер - Лесная тропа
— Обедаю я ровно в два. Поставь твои часы вон по тем и приходи вовремя.
Виктор был поражен.
— А до этого времени вы не пожелаете поговорить со мной? — спросил он.
— Нет, — ответил дядя.
— Тогда я уйду, чтобы не мешать вашему времяпрепровождению, и погляжу на озеро, горы и остров.
— Это как тебе будет угодно, — сказал дядя.
Виктор поспешил выйти, но дверь на деревянную лестницу была заперта. Поэтому он вернулся и попросил дядю распорядиться, чтобы ему отперли.
— Я тебе сам открою, — сказал тот.
Он поставил чучело на место, вышел вместе с Виктором, вытащил из кармана своего серого сюртука ключ, отомкнул дверь на деревянную лестницу и, как только юноша вышел, сейчас же снова запер ее.
Виктор сбежал по лестнице на усыпанную песком площадку. Обрадовавшись потоку света, хлынувшему ему навстречу, он обернулся, чтобы взглянуть на дом снаружи. Это было солидное двухэтажное здание. По открытым окнам он узнал комнату, где ночевал. Остальные окна были закрыты, и старые стекла отливали всеми цветами радуги. На всех окнах без исключения были крепкие, прочные железные решетки. Главный вход был завален, и в дом, по-видимому, можно было попасть только по крытой деревянной лестнице, которая вела на площадку, усыпанную песком. Все здесь было по-иному, не так, как у них дома, где все окна были раскрыты настежь, где ветерок шевелил легкие белые занавески и уже из сада был виден весело пылающий в кухне огонь.
Теперь Виктор обратил взоры на открытую площадку перед дядиным угрюмым домом. Она была здесь самым отрадным местом. Сзади у боковых стен дома росли высокие деревья, сама площадка была усыпана песком, кое-где стояли скамейки, были разбиты куртины с цветами, а по направлению к озеру площадка кончалась настоящим цветником и кустарником. По обеим сторонам ее окаймляли деревья и кусты. Виктор прошелся по площадке, воздух и солнечный свет благотворно подействовали на него.
Но потом его потянуло дальше, все осмотреть. Его привлекла отходившая от дома аллея с вековыми липами. Деревья были такие высокие и густые, что земля под ними была влажная, а трава необыкновенно нежной зеленой окраски. Виктор пошел по аллее. Она привела его к другому зданию, с запертыми на замок высокими и широкими воротами на ржавых петлях. Над аркой ворот рядом с геральдическими атрибутами местного герба были вырезаны на камне знаки высокого духовного сана — посох и митра. У подножия арки и деревянных ворот росла мягкая, густая трава, свидетельствовавшая, что здесь давно уже не ступала нога человека. Виктор убедился, что проникнуть через эти ворота внутрь здания ему не удастся, поэтому он пошел вдоль него и осмотрел его снаружи. Стены — серый каменный четырехугольник — покрывала почерневшая черепичная кровля. Буйно разросшиеся деревья подымались значительно выше здания. На окнах были решетки, а за решетками вместо стекол чаще всего серые, полинялые от дождя доски. В здание, правда, вела еще дверка, но она, как и главный вход, также была завалена. Дальше за домом шла высокая каменная стена, должно быть, огораживающая все владение со строениями и садами, а входом, по всей вероятности, служила дядюшкина железная решетка. В одном выдающемся наружу углу ограды был разбит монастырский сад, оттуда Виктор увидел две толстые, непривычно приземистые церковные башни. Фруктовые деревья одичали, на многих тоскливо повисли обломанные ветки. С этим печальным прошлым представляло резкий контраст цветущее, вечно юное настоящее: окрашенные в светлые дымчатые тона высокие горы глядели на полный жизненных соков зеленеющий остров, и вокруг был такой великий, такой всепобеждающий покой, что развалины зданий — эта поступь неизвестного прошлого, поступь былых поколений — воспринимались только как серая точка, которую не замечаешь среди распустившейся в бурном цветении жизни. Темные кроны деревьев уже покрыли их своей тенью, вьющиеся растения вползли на стены и свешивались с них, внизу сверкало озеро и на всех вершинах, одетых в золотые и серебряные уборы, солнечные лучи праздновали свой праздник.
Виктор охотно обошел бы весь остров, по всей вероятности небольшой, и охотно обследовал бы его, но он уже убедился, что, как он и предполагал, бывший монастырь, со всеми принадлежащими к нему строениями и садами, окружен стеною, кое-где, правда, скрытой за цветущим кустарником. Он снова вернулся на песчаную площадку. Тут он довольно долго простоял перед входной решеткой, рассматривал железные прутья и пробовал замок. Но подняться к дяде и попросить, чтобы тот приказал отпереть решетку, он не хотел — это было ему неприятно. Весь дом словно вымер. Кроме двух старых слуг — пожилого Кристофа и старухи, — там, верно, не было никого. Поэтому он не стал дожидаться у решетки и пошел через площадку по направлению к озеру, чтобы с береговых скал, если они там есть, взглянуть на воду. Скалы там были, и даже очень высокие, в чем он убедился, стоя на самом их краю. Внизу вода ласково омывала берег, напротив возвышалась Гризель, с ее мягкими отрогами, сверкавшие на солнце белые камни которых отражались в воде. И когда он смотрел на отвесные скалистые стены вокруг, у подножия которых притаилась темная, неподвижная, без малейшей ряби, вода, ему вдруг почудилось, будто он в темнице, и стало как-то жутко. Он поискал, нельзя ли где-нибудь слезть к воде, но исхлестанная дождями и штормами скала была гладкая, как железо, мало того — со стороны озера она даже была вогнута и образовывала как бы свод. «Какими же громадами должны быть скалы Гризель, — подумал Виктор, — если даже отсюда они представляются высоченными замками, а скалистый берег дядиного острова, когда мы ехали сюда, казался мне белой песчаной полосой».
Постояв там, он пошел вдоль края берега, чтобы добраться до каменной ограды со стороны монастыря. Он дошел туда — гладкая каменная стена отвесно обрывалась в воду. Виктор повернул обратно и опять побрел вдоль края берега, теперь чтобы дойти до каменной стены с противоположной от монастыря стороны. Но, еще не добравшись туда, он наткнулся на нечто интересное. Перед ним была похожая на вход в погреб, выложенная камнем яма с идущими вниз ступенями. Виктор подумал, что это, возможно, лестница, по которой ходят к озеру за водой. Он тут же стал спускаться. Это и вправду оказалась длиннющая лестница со сводом, вроде тех, что ведут в погреб. Он действительно добрался до воды, но как же он был удивлен, когда вместо простых мостков, с которых, скажем, черпают воду для поливки сада, перед ним открылся настоящий водный чертог. Выйдя из потемок на свет, он увидел две выдвинутые в озеро боковые стены, сложенные из больших тесаных камней, вдоль стен шел карниз, по которому можно было идти у самой водной поверхности, образующей как бы пол этого зала. Сверху была крепкая крыша, в стенах не было окон, свет падал через третью, обращенную к озеру, стену — решетку из очень крепких дубовых палей. Четвертой — задней — стеной служила скала. В дно было вбито много кольев, у некоторых запертыми на замок цепями были причалены лодки. Места здесь было больше чем достаточно, и прежде, вероятно, тут размещалось много лодок, на что указывали до блеска стертые железные кольца на кольях. Но теперь к кольцам были прикреплены цепью и заперты на замок только четыре довольно новые и хорошо сделанные лодки. В дубовой решетке было несколько дверей для выхода в озеро, но все они были на замке, а дубовые пали уходили глубоко в воду.
Виктор остановился и смотрел, как, переливаясь зеленым блеском, играло между черными дубовыми палями озеро. Потом он сел на край лодки и окунул руку в воду, чтобы узнать, тепла ли вода. Она была не настолько холодна, как он предполагал, судя по ее кристальной прозрачности. Плавание было с детства одним из его любимых удовольствий. Поэтому, узнав, что дядин дом находится на острове, он положил в свой дорожный ранец купальный костюм, чтобы как можно чаще заниматься плаваньем. Здесь в этой искусственной крытой гавани, он сразу подумал об этом и начал прикидывать на взгляд, какое место лучше выбрать для будущих занятий, но он быстро сообразил, что плавать здесь будет невозможно, — там, где стояли лодки, было слишком мелко, а там, где было глубже, сразу же уходили в воду колья решетки. Протиснуться между ними тоже не было никакой надежды, они были вбиты так тесно один к другому, что даже самый гибкий человек наверняка бы там застрял. Значит, не оставалось ничего другого, как удовольствоваться этой большой купальней.
Частично он тут же выполнил свое намерение. Разделся, насколько это было нужно, чтобы вымыть плечи, грудь, руки и ноги. Шпица он тоже выкупал. Затем оделся и поднялся наверх по той же лестнице, по которой до того спустился. Потом он опять пошел берегом, пока не добрался до другого конца каменной ограды. Стена, отвесно выраставшая из скал, и с этого края круто обрывалась в озеро, так, что даже кролик не мог бы здесь прошмыгнуть вокруг нее. Виктор постоял, посмотрел, его дневной урок, если можно это так назвать, был выполнен. Он вернулся на песчаную площадку, сел там на скамейку, чтобы отдохнуть после омовенья и дать шпицу обсохнуть. Дядин дом, напротив которого он сейчас сидел, был такой же, как и утром. Окна той комнаты, где Виктор спал, были открыты, потому что он сам их открыл, все остальные затворены. Никто не выходил из дому, никто не входил в него. Тени постепенно переместились, и солнце, которое утром стояло позади дома, теперь освещало фасад. Виктор сидел и глядел на темные стены, и у него было такое чувство, точно он уже год вдали от родины. Теперь, наконец, стрелки на его часах показывали два. Он встал, поднялся по деревянной лестнице, постучал молотком, дядя открыл ему дверь-шкаф, Виктор прошел следом за ним в столовую, и оба тут же сели за стол.
