Пэлем Вудхауз - Том 13. Салли и другие
— По рукам, — сказал мистер Винс — Жаль английских детишек, но ни слова больше.
Руфь посмотрела на него почти благоговейно.
— Ты действительно откажешься? Несмотря на все эти деньги? Ты собираешься выполнять все мои просьбы, не считая, во что это тебе обойдется?
Он печально кивнул.
— Ты в двух словах набросала всю политику моей супружеской жизни. Я тебя надул. Я сулил тебе постоянные ссоры. Ты без них обойдешься? Боюсь, тебе будет очень скучно, — с сожалением сказал Винс.
МУЖЧИНА, ЖЕНЩИНА И МИАЗМЫ
Хотя история эта касается главным образом только мужчины и женщины, она настолько пропитана миазмами, что я не могу не внести их в список главных действующих лиц. Словарь Вебстера истолковывает слово «миазмы» как «вредоносные испарения; смертельные пары». По мнению его недавнего работодателя мистера Роберта Фергюсона, такое описание, хотя и немного слабоватое, вполне подходило для того, чтобы в двух словах описать мастера Роланда Бина. До вчерашнего дня он служил у мистера Фергюсона в качестве посыльного, но было в мастере Бине что-то, что не позволяло ему задерживаться на одном месте надолго. Возможно, объединенный синдикат Галахада, Парсифаля и Марка Аврелия смог бы с ним ужиться, но для простого грешного человека, остро осознающего, что есть на земле вещи, которых допускать нельзя, а также и те, которые нельзя сделать, дальнейшее присутствие мастера Бина стало просто невыносимым. Одна совесть вполне достаточна для любого человека. В присутствии мастера Бина их становилось две. Никто не способен выстоять перед посыльным с задатками святого средних лет, который, очевидно, усвоил наизусть Кодекс Пунктуальности и носит его рядом с сердцем; перед посыльным, излучающим сквозь очки в позолоченной оправе почтительный и все понимающий упрек. Мастер Ь был ходячей версией таких книг, как «Шаги к успеху», «Миллионеры не курят», «Молодой человек, просыпайся спозаранку». Галахаду, Парсифалю и Марку Аврелию, как я уже сказал, в его присутствии было бы нечего бояться, но Роберт Фергюсон посчитал, что контракт затянулся. После месяца совместной работы он наконец решился и уволил педанта.
Хотя в данный момент он сидел в своем кабинете, несмотря на то, что последний клерк давно ушел, и сам он давно хотел уйти, его мысли были заняты только что уволенным.
Было ли это угрызениями совести? Не боялся ли он, что ему будет недоставать его поддержки и блеска его очков? Нет, нет и нет. Мысли его были заняты мастером Бином, потому что мастер Бин ждал его в приемной. Днем ему передали, что Роланд Бин хочет его видеть. На это было легко ответить: «Скажите ему, что я занят». На что мастер Бин со всей почтительной учтивостью ответил, что он понимает великую занятость мистера Фергюсона и готов подождать, пока мистер Фергюсон не освободится. Освободится! Можно рассуждать о том, освободится ли загнанный в западню опоссум, но не используйте это слово в связи с человеком, чей выход из кабинета сторожит Роланд Бин!
Фергюсон в порыве злости пнул корзину. Его поражала вопиющая несправедливость событий. Если уж ты уволен, то уволен. У уволенных нет привилегии преследовать своих хозяев как привидения. Это не по-честному.
Читатель может спросить, в чем, собственно, проблема — почему мистеру Фергюсону нельзя было просто выйти и смело двинуться на врага; но такое предположение может сделать только тот, кто не имел удовольствия поработать вместе с мастером Бином. Мистер Фергюсон имел такое удовольствие и был сломлен.
Слабое покашливание проникло через двери кабинета. Мистер Фергюсон вскочил и схватил шляпу. Возможно, внезапный рывок… Он выскочил из кабинета, словно пассажир, решивший пообедать на перроне станции, где поезд останавливается всего на три минуты.
— Добрый вечер, сэр! — сказал дежуривший.
— А, Бин, — откликнулся Фергюсон, теснясь к двери. — Все еще здесь? Я думал, вы уже ушли. Сейчас, боюсь, у меня нет времени. Может быть, когда-нибудь в другой раз…
Он почти победил.
К сожалению, сэр, вам, скорей всего, не удастся уйтИ, — сказал мастер Бин, всем видом выражая сочувствие'— Входные двери заперты.
Люди, испытавшие боль огнестрельных ранений, говорят, сперва они ощущают всего лишь притуплённый толчок. Именно это испытал сейчас мистер Фергюсон, остановившись на полпути и вопросительно озираясь.
— Портье закрывает ровно в семь, сэр. Сейчас уже двадцать минут восьмого.
Мистер Фергюсон еще находился в оглушенном состоянии.
— Закрывает дверь?
— Да, сэр.
— А как же мы тогда выберемся?
— Боюсь, сэр, что мы никак не выберемся.
Мистеру Фергюсону понадобилось время, чтобы переварить эту новость.
— Я уже не в штате, — сказал мастер Бин, — но я надеюсь, сэр, при сложившихся обстоятельствах вы позволите мне остаться здесь на ночь.
На ночь!
— Было бы удобнее спать здесь, а не на лестнице.
— Мы не можем остаться здесь на ночь, — слабо попытался возразить мистер Фергюсон.
Он ожидал неприятных минут в компании мастера Бина, но кровь стыла в жилах от одной только мысли о тринадцати неприятных часах.
Он рухнул в кресло.
— Я заходил, — начал мастер Бин, отодвигая на второй план банальный вопрос о предстоящей ночи, — в надежде, что мне удастся переубедить вас и отменить мое увольнение. Уверяю вас, я прилагаю все мое усердие, чтобы быть примерным служащим. Если бы вы восстановили меня и проинформировали, в чем мои недостатки, то я, в свою очередь, обещаю приложить…
— Мы не можем остаться здесь на ночь, — прервал его мистер Фергюсон, выпрыгивая из кресла и начиная метаться по кабинету.
— Не сочтите меня слишком самонадеянным, сэр, но я чувствую, что, если вы дадите мне второй шанс, я сумею оправдать ваше доверие. Я…
Мистер Фергюсон смотрел на него с тихим ужасом. В его сознании только что промелькнула бессонная ночь с выслушиванием блистательной речи мастера Бина. Ему очень захотелось удрать. Он не мог выбраться из здания, но ему было необходимо убежище, где бы он смог спрятаться и собраться с мыслями.
Стремительно покинув приемную, он помчался наверх, и, оказавшись этажом выше, заметил слабую полоску света! пробивавшуюся из-под одной из дверей.
Его энтузиазму мог бы позавидовать любой моряк, потерпевший кораблекрушение и заметивший спасительный парус на горизонте. Он поспешил к заветной двери. Он знал, кому она принадлежит. Это был офис Блэйтвэйта, а Блэйтвэйт был не просто его знакомым, но и спортсменом. Вполне вероятно, ночь была бы не так страшна, если, к тому же, им посчастливится найти колоду карт. И даже без карт, Блэйтвэйт мог составить компанию, а его офис — послужить убежищем. Не размениваясь на формальности, он распахнул дверь без стука. Утопающим не до этикета.
— Знаете, Блэйтвэйт… — начал было он, но тут же осекся. В комнате была только девушка.
— Прошу прощения, я думал…
Он опять остановился. Не успев привыкнуть к яркому свету, он не мог хорошенько ее разглядеть. Когда же это ему удалось, он крикнул:
— Вы!
Девушка взглянула на него, вначале с удивлением, затем — с отчужденной враждебностью. Потом наступила пауза. Восемнадцать месяцев прошло с того момента, когда они разговаривали друг с другом в последний раз. Не всегда легко завязать беседу после восемнадцатимесячного молчания, особенно, если расставание было достаточно бурным.
Он начал первым.
— Что вы здесь делаете? — спросил он.
— Полагаю, то, что я делаю, вас давно не интересует, — сказала она. — Последние две недели я работаю секретаршей у Блэйтвэйта. Я все думала, встретимся мы или нет. Я видела вас раза два на улице.
— А я вас ни разу не заметил.
— Неужели? — безразлично заметила она.
Он стал приглаживать волосы, выказывая все признаки растерянности.
— Вы в курсе, что мы заперты?
Он ожидал увидеть полное удивление, граничащее с отчаянием, она же озабоченно прищелкнула языком.
— Опять! Что за напасть! Последний раз меня заперли только неделю назад.
Он взглянул на нее с невольным уважением необстрелянного новичка перед ветераном. Конечно, она для него теперь ничего не значила. Она полностью ушла из его жизни. Но он не мог скрыть от себя, что очень давно, восемнадцать месяцев назад, он был очарован именно этим ее несгибаемым духом.
Он присел и с любопытством взглянул на нее.
— Так вы оставили сиену?
— Я думала, мы решили, когда расставались, не ворошить прошлое.
— В самом деле? Тогда давайте представим себе, что мы не знакомы.
— А какая разница?
— Ну, как же? Я лично часто разговариваю с незнакомыми.
— Что ж, я им сочувствую. Повстречать такого зануду! — заметила она, пряча одну восьмую своего зевка за двумя пальцами. — Наверное, — продолжала она, — вы пристаете к ним в поездах и отвлекаете их от чтения утренней прессы?
