Синклер Льюис - Том 9. Рассказы. Капкан
Трое в гидроплане сочувственно переглянулись. Один из лесников предложил:
— Давайте оставим им еды и складную лодку с парой гребков.
— Идет, — согласились остальные.
Пока лесники выгружали лодку, кусок свиной грудинки, мешочек муки, жестянку с салом и волшебно прекрасную банку с кукурузой, летчик осведомился:
— Так проводник, говорите, вас бросил? Редкий случай. А вы в каких краях были?
— Мы… э-э… провели несколько дней в Мэнтрапе, — ответил Ральф.
— Вот как? Говорят, у Джо Истера… лесник, у которого мы ночевали, сказал, что у Джо Истера, тамошнего купца, какой-то малый увел жену, и этот Истер теперь гонится за ними. Сам-то я ее не видал, но говорят, красотка…
Летчик вдруг перестал улыбаться, на лице его застыло подозрение. Он перевел взгляд с Ральфа на Элверну.
Вероятно, вид у них был равнодушный и невинный — слишком невинный.
Летчик продолжал сухо:
— А на Ручье Болотных Курочек я видел лодку, плывущую сюда, в сторону озера, и в ней человека, который, насколько можно судить с высоты пятисот футов, сильно смахивает на Джо Истера. Так что, будь у меня I совесть нечиста, я бы поскорей уносил отсюда ноги…
Ну как, Крамер, все? Отлично. Счастливо оставаться. Берегитесь огня, биваком становитесь у самой воды.
Один из лесников оттолкнул гидроплан и слегка развернул его, другой крутанул пропеллер, и вот уже небесный спаситель уносится прочь, среди вспененных волн и нестерпимого рева, отрывается от воды и набирает высоту.
В наступившей тишине Ральф посмотрел на Элверну. Теперь он не сердился и не презирал ее за неразборчивое кокетство, он дошел до того, что старался убедить себя, будто она заигрывала с летчиком только ради их спасения.
— Давай-ка поторапливаться. И не вешай носа, — сказала она. — Может, Джо нас и не заметит. Как завидим его, причалим потихоньку к берегу и спрячемся.
Прятаться от Джо Истера-от друга — было Ральфу отвратительно. У него отняли всю романтику. Он молча оглядел ненадежную складную лодку.
Спущенная на воду, она напоминала парусиновую мыльницу длиною в шесть футов. Сидеть в ней приходилось на корточках. Лодка была неустойчива, страшно неудобна, но они поспешно погрузили свои немногочисленные пожитки и, забыв про голод, отчалили.
Озеро было неспокойно. Постепенно волнение усиливалось. Ни он, ни она еще не выучились орудовать гребками: они не умели встречать волну и разворачиваться к ней носом. Вода то и дело захлестывала их парусиновую плошку, и Элверна непрерывно окунала и отжимала за борт пучок мха, словно губку, а Ральф боролся с ветром. Они старались держать вдоль берега, но их все время относило, и Ральф не мог отвязаться от мысли, что, когда лодка пойдет ко дну, его тело, наверно, прибьет к другому берегу и оно будет болтаться там на отмели.
Но другая мысль была еще неотвязнее. Теперь, когда снова рухнули сладостные иллюзии, связанные с Элверной, когда Джо, очевидно, гнался за ними по пятам, он стал задумываться. Он живо видел перед собой Джо, вспоминал его доверчивые глаза, неизменную доброту, честность и мужество. До сих пор ему удавалось бороться с этим видением и беспечно убеждать себя: «Джо просто дурак. Хороший друг, но в любовных делах сущий идиот. Он ее не понимал. А я понял! Он не мог ее удержать. А я могу! И не чувствую за собой никакой вины».
Теперь он чувствовал за собой вину, и немалую; никакие доводы — что, мол, если б не он, она ушла бы в лес и умерла с голоду — не могли его успокоить.
И все же рассудок и голос совести оказывались бессильны перед молодостью Элверны. Это была его первая любовь, первый раз в жизни он решился отбросить осторожность и достоинство. Что жI Если судьба ополчилась на него, он, хоть недолго, пожил полной жизнью!
Так думал он, борясь с набегающей волной.
Они приближались к мысу, который на несколько миль врезался в бурное озеро, туда, где парусиновой лодке не продержаться и минуты. Они с мучительным трудом ползли вдоль мыса. Добравшись до его оконечности, они со страхом оглянулись назад.
— Дальше нам не пройти. Ветер прямо в лоб. Придется ждать здесь, покуда буря не уляжется, — сказал он с отчаянием.
Но никакие страхи, никакое раскаяние не могли омрачить божественного наслаждения едой — жирной свининой, сытным бэнноком, настоящей дивной кукурузой из красивой жестянки, кое-как вскрытой ножом, который Ральф носил у пояса.
Пока они плыли, Элверна была молчалива, работала, не щадя себя. Жаря бэннок в растопленном сале, она что-то непрестанно мурлыкала (правда, один раз он перехватил ее испытующий взгляд: посмотрела, производит ли это на него впечатление). Когда после пиршества они блаженно развалились на земле, она сказала нерешительно:
— Но мы ведь не уверены, что он видел именно Джо.
— Конечно, нет.
— Так нечего вешать нос. Да Джо нипочем не сообразит, что мы поплыли этим путем. Мне сейчас море по колено: есть что жевать, есть миленькая лодочка, которая… чтоб ей провалиться! — Ее попытка беззаботно рассмеяться была просто великолепна. — Доберемся до фактории, возьмем там настоящую байдарку, другого индейца-проводника. И целых две жестянки кукурузы! Я проглочу обе за один присест, вот так — ам! У тебя денег хватит?
— Да, вероятно. Ну и ветер; не унимается, черт…
— Ах, отдохнем спокойно. У тебя в самом деле много денег?
— Еще бы!
— Ты, наверно, ужасно богатый?
— Нет… но зарабатываю прилично.
— Сколько, Ральф? Я даже представить себе не могу. Четыре тысячи в год? Четыреста?
— Ну, скажем, около сорока.
— Сорок тысяч долларов в год! Ого! Надеюсь, у тебя кое-что отложено на черный день: ведь когда мы доберемся до Виннипега, тебе придется одолжить мне на дорогу домой и на платье, да еще на туфли и чулки. Подумать только: снова надеть чистые шелковые чулки!
— Ну, это проще простого, покупай хоть две пары.
— Ральф!
— А?
— Ральф, миленький!
— Что, девочка?
— Ты, кажется… Ты рассердился, что я заигрывала с тем летчиком. Я видела.
— Ну, естественно, ты должна была постараться уломать его, чтобы он взял нас…
— Нет. Не надо врать. Все эти дни мы были честны друг с другом, и, черт знает, до чего это было приятно, даже удивительно! Такого, кажется, не бывало у меня с тех самых пор, как я крутила со стариком учителем в шестом классе! Ты меня ненавидел, когда я постреливала глазами в этого летчика… Ох, послушай только, на каком я изъясняюсь старомодном жаргоне — образца девятисотого года! Сама не знаю, чего это мне вспомнился тот старик!.. Но я вот что хотела сказать: тебе было не очень-то приятно, когда я пробовала его заарканить. Ты подумал, а не возьмусь ли я за старое, как только мы опять попадем в город. Разве нет, дорогой? Ну, скажи честно.
— Да, было такое дело.
— Сейчас я тебе поднесу сюрприз. Я и сама так подумала! Ах, видно, я неисправимая пиявка. Непременно должна присосаться ко всякому мужчине, какой только попадется на глаза. Но мне как-то казалось, что за последние дни я отстала от этого… Ральф, милый, что же нам делать?
— Не знаю.
— Это ведь палка о двух концах! Положим, мне удастся получить развод. Положим, ты решишь, что должен жениться на мне…
28. Синклер Льюис. Т. 9. 4
— «Должен»! Бог мой, да разве ты не знаешь, как ты мне дорога!
— Да, конечно! Дорога! Но когда ты вернешься домой, когда снова станешь ловким адвокатом, заваленным делами по горло… Допустим, ты на мне женишься. О, я буду учиться, как шестнадцать профессоров, и в конце концов научусь выбирать выражения, но, может статься, когда пропущу коктейль-другой, язык у меня развяжется, и я вгоню в конфуз твоих двоюродных сестричек или братцев (а у тебя их, конечно, вагон и маленькая тележка), и они скажут: «Эта девка — простая маникюрша, и больше ничего», — и плакало тогда твое положение в обществе. И ты начнешь думать, что подложил Джо свинью, и… возненавидишь меня.
— Какое это имеет значение? Элверна! Девочка моя! И все же… не могла бы ты отучиться флиртовать? Разве ты не знаешь…
— Бедный мой оловянный солдатик! Ты еще даже не умеешь сказать: «Я тебя люблю». Даже этому не выучился. Конечно, знаю. И еще знаю… да, после того, как мы столько голодали вместе и я поняла, до чего ты умный и самостоятельный, я никогда… наверно, никогда не влюблюсь в другого. Но я не допущу, чтобы ты стыдился меня. Мне этого не вынести, милый. Именно потому, что ты мне нравишься! Пропадай все пропадом!
И она побежала по берегу прочь от него. А он лежал на песке, подложив руку под тяжелую от усталости голову, и старался думать, но у него ничего решительно не получалось.
Он вздрогнул, услышав над собой ее пронзительный крик:
— Ральф! Ральф! Кажется, лодка Джо! Ой, умру от страха! Может быть, и не Джо, но…
Ральф разом сел. Вдалеке слышалось негромкое бормотание мотора; на севере он увидел над водою пятнышко и за несколько миль разглядел нос байдарки, взлетавшей на волны.
