Джон Стейнбек - Благостный четверг
Друзья чуяли его боль, проникались ею. Друзья понимали: скоро настанет время, когда нужно будет что-то предпринять.
И вот в Королевской ночлежке случилось маленькое собрание – именно случилось, потому что никто его не созывал и не говорил речей.
Посреди комнаты необъятно восседала Могучая Ида. «Медвежий стяг» представляли Агнесса, Мейбл и Бекки. Присутствовали все ребята во главе с Маком… Разговор – как всякий серьезный разговор – повелся издалека.
– Вчера, – сообщил Элен, – Ида вышвырнула пьяного из кафе. Растянула себе плечо.
– Да, старость не радость, – мрачно отозвалась Ида.
– Он на нее первый напал. Зато потом летел – через тротуар прямо на мостовую. Вот бы устроить чемпионат по самообороне. Наша Ида всех бы победила!
– До сих пор плечо болит, – пожаловалась Ида.
Друзья пока что избегали главного.
– Как там Фауна поживает? – спросил Мак.
– Хорошо, – ответила Агнесса. – Чудит помаленьку.
– Да уж, чудить она любит, – подтвердила Бекки, осторожно счищавшая лак с ногтей. – Учит нас столовому этикету. Вынет сорок разных вилок, и давай спрашивать, для чего они нужны…
– Как для чего? Для еды! – сказал Элен.
– Эх ты, невежда, – сказала Бекки. – Тебе что десертная вилка, что навозные вилы…
– А предохранительная вилка, знаешь для чего? – воинственно спросил Элен.
– Для чего?
– Дерни, тогда узнаешь! Тоже мне, умная нашлась…
– У Дока все по-старому?– спросила Могучая Ида.
– Ага, – вздохнул Мак. – Был я вчера у него… Давайте подумаем, как ему помочь.
Все задумались… Да, трудно Доку– трудно и верным его друзьям. Еще бы, пошатнулся их кумир. Прежде все удавалось Доку легко – не оттого ли, что не замахивался он ни на что большое? И хотя по-прежнему сильна любовь друзей, примешивается к ней легкое презрение. Великим слабостей не прощают! Люди, боготворившие Дока, возвысились в собственных глазах, потому что бог оказался обычным человеком…
– С какой стороны подступиться, ума не приложу, – сказал Мак.
– А пускай Фауна ему по звездам погадает, – предложил вдруг Элен. – Сейчас она мне гадает.
– Тебе?– удивился Мак. – Как же можно гадать человеку, для которого не существует будущего?
– Почему это – не существует? – обиделся Элен. – Нет, правда, давайте Фауну позовем на подмогу.
– Давайте, – сказал Мак, слегка оживившись. – Это хоть какая-то надежда. Эдди, раскопай-ка бочонок из военных запасов. А ты, Элен, позови Фауну к нашему столу. И пускай захватит свою астрологию…
– Может, она мне уже погадала… – сказал Элен.
Фауна, к немалому своему огорчению, сама не слишком верила, что звездам есть до нас дело; однако утешалась тем, что в это верят другие. Астрология давала ей отличную возможность подсказывать людям, как жить, а уж как кому жить – лучше Фауны не знал никто.
Впрочем, иногда Фауне – несмотря на скрытый скептицизм – становилось не по себе от какого-нибудь гороскопа. Гороскоп Элена поверг ее в ужас и изумление. Может, лучше сжечь эти бумажки и никому не рассказывать?
Фауна с Эленом проследовала в Ночлежку. Мак налил Фауне из бочонка – гостья выпила залпом, не выходя из задумчивости…
– Ну как, ты мне погадала? – с волнением спросил Элен.
Фауна взглянула на него скорбно:
– Лучше не спрашивай…
– Почему? Там что-нибудь плохое?
– Не то слово.
– Ладно, говори, я ничего не боюсь.
– Я уж и так, и этак проверяла… – Фауна вздохнула. – Ты день рождения, случайно, не перепутал?
– Нет, не перепутал.
– Тогда никакой ошибки. – Фауна устало оглядел собравшихся. – По звездам выходит, что Элен станет президентом Соединенных Штатов.
Наступило потрясенное молчание.
– Не верю! – сказал наконец Мак.
– Не хочу быть президентом! – молвил Элен со всей искренностью.
– Хоти не хоти, а звездам виднее, – сказала Фауна. – Поедешь в Вашингтон.
– Не хочу, я там никого не знаю!
– Давайте тогда и мы куда-нибудь поедем, – предложил Уайти II. – Я знаю островки в Тихом океане – заглядение. Может, туда и махнем? Кстати, это подмандатная территория Штатов! Слышь, Элен, твои острова-то!
– Не надо мне никаких островов!
– Может, лучше его убить? – спросил Мак.
– Нельзя, – сказала Фауна. – В гороскопе этого нет. Он проживет до семидесяти восьми лет и помрет от тухлой устрицы.
– Не люблю устриц!
– Ничего, в Вашингтоне полюбишь.
– А может, это все-таки ошибка? –спросил Мак.
– Если бы. Знаешь, сколько раз я проверяла! Нет, ничего тут не попишешь, быть Элену президентом.
– А может, оно и ничего? –раздался одинокий голос Эдди. – Мы ведь еще и не таких президентов видели…
– А нельзя мне пойти отказаться? – Элен был в отчаянии. – Нельзя? Тогда я спрячусь!
– Бесполезно, – мрачно покачала головой Фауна. – Хочешь, проверим еще раз, но надежды никакой. Сколько у тебя на ногах пальцев? Ведь девять?
– Не знаю.
– Посчитай!
Элен снял ботинки, зашевелил губами. Потом объявил горько:
– Ага, девять.
– Вот видишь, и в гороскопе так написано. Так что остается молить бога, чтобы все хорошо обошлось.
– Тут уж моли не моли, хорошего не дождешься, – сказал Уайти II. – Ну Фауна, ну астрология! Сделала из придурка президента. Лучше бы помогла Доку книжку написать…
– Это кто придурок? – грозно спросил Элен.
– Уильям Генри Гаррисон, девятый президент.
– А… – сказал Элен. – Тогда ладно.
– Что же нам делать с Доком? Он стал совсем на себя не похожий! – заверещала Агнесса своим хриплым сопрано. – Я принесла ему пинту виски, он ни разу и не приложился. Сидит, смотрит на свои желтые бумажки. А знаете, что он на них нарисовал?
– Головастиков?.. – предположил Уайти I.
– Нет, хуже. Неприличную картинку!
– Фу ты напугал, – сказал Мак. – Может, он наоборот, на поправку пошел. Так что там за картинка?
– Представляете, – Агнесса понизила голос, – нарисована женщина, совсем голая. А рядом с ней осьминог курит трубку! Нет, раньше Док таких картинок не рисовал!..
Могучая Ида очнулась – словно гора ожила – и сказала:
– А ведь какой раньше был легкий, веселый! Прямо как порча на него нашла. Будь это не Док, а кто другой, я бы сразу подумала, что здесь баба замешана. Да нет! Сроду еще Док от баб не плакал!..
– Зато они от него плакали, – ввернул Мак.
– А может, и правда, дело в какой-нибудь девчонке? – спросила Фауна, подбочась. – Может, водит его какая-нибудь за нос?
– Нет, – сказал Элен, – у него больше на болезнь похоже. Придешь к нему, а он молчит. Скажешь – не слышит… Скорей бы он выздоравливал.
– Давайте ему подбросим парочку девиц, – предложил Уайти II. – Глядишь, и оживет.
– Знаете, – сказал Мак, – хоть и не верю я в эти звезды, пусть-ка Фауна ему погадает. Авось в гороскопе найдем что-нибудь дельное…
– Все вы не верите, только просите, погадай, – проворчала Фауна. – Что мне, больше всех надо?.. Так когда у Дока день рождения?
Ко всеобщему удивлению, выяснилось, что никто не помнит.
– Вроде бы осенью… – неуверенно сказал Эдди.
– Мне не вроде, мне надо точно знать, – сказала Фауна. – Мак, может, ты у него спросишь?
– Ладно. Слушай, Фауна, ты это… не особо на звезды смотри, прибавь там от себя что надо.
– А что надо?
– Ну, чтоб бросил писать свою чертову книжку. Да зажил по-старому…
– А что плохого, пускай он ее напишет, – сказал Элен. – Раз уж хочется.
– Давайте по-честному, – сказал Мак и почесал живот. – Конечно, ему хочется эту книжку написать, день и ночь над ней страдает. Только знаете, что я думаю? Никогда он ее не напишет!
– Это почему?! – Элен аж с места привскочил.
– Знаете, есть такие люди, их врачи называют «предрасположенные к страданиям»? Они страдают всегда и везде. А почему? Потому что на самом деле им страдать нравится! Так и наш Док. Ему не книжку хочется написать, а пострадать.
–Выходит, он сам себя мучает? – удивился Уайти I. – Зачем?
– Сейчас объясню. Слыхали такое слово – «замена»?
– Это у футболистов, что ли? – спросил Эдди.
– Сам ты футболист, – сказал Мак. – «Замена» – это когда человеку чего-то недостает и он пытается восполнить чем-то еще. Сам того не зная.
– Врешь! – грозно вскричал Элен. – Док все на свете знает.
– Спокойно, – сказал Мак, – конечно, знает. Он и про книжку знает. Знает, что книжка – еще не самый главный вопрос! Потому и не может ее написать! Quod erat demonstrandum.
– Чего, чего? – не поняла Фауна.
– Ч. т. д. – что и требовалось доказать.
– Ах, да, – сказала Фауна. – Твоя правда…
10. В стене, нас окружающей, есть лаз, нас вопрошающий
Док сделал кое-какую перестановку: теперь стол стоял у окна. Док строчил по желтой бумаге: «Изменение цвета, по-видимому, является не только следствием усиленного притока жидкостей к поверхности, но также следствием коробления тканей, которое вызывает преломление световых лучей, создавая тем самым впечатление цвета».
