Чарльз Диккенс - Том 24. Наш общий друг. Книги 1 и 2
Учитель шагал по улицам, думая свою думу, и на измученном его лице можно было прочесть, как тяжко терпеть поражение в борьбе. Его снедало тайное чувство негодования и стыда перед самим собой за то, что страсть к сестре Чарли Хэксема взяла над ним верх, и все же он устремлял мысли к тому, как бы утолить эту страсть.
Когда он предстал перед кукольной швеей, она сидела за работой одна. «Ого! — проговорила мысленно эта проницательная юная особа. — Вот кто к нам пожаловал! А ведь я, любезный, все твои повадки и фокусы давно знаю!»
— Сестры Хэксема… — сказал Брэдли Хэдстон, — нет дома?
— Ишь отгадал! Настоящий кудесник! — воскликнула мисс Рен.
— Разрешите мне подождать ее, я хочу с ней поговорить.
— Хотите поговорить с ней? Что ж, садитесь. Надеюсь, это желание будет обоюдным.
Брэдли Хэдстон бросил недоверчивый взгляд на хитрое личико, снова склонившееся над работой, и спросил, стараясь побороть свои сомнения и нерешительность:
— Надеюсь, тут нет намека на то, что мой приход будет неприятен сестре Хэксема?
— Вот опять! — Мисс Рен досадливо прищелкнула пальцами. — Слышать не могу, когда вы ее так называете, потому что мне ваш Хэксем не нравится!
— Вот как?
— Да! — Мисс Рен сморщила носик, выражая этим свою неприязнь к Хэксему. — Эгоист. Только о себе и думает. Хотя все вы такие!
— Все такие? Значит, я вам тоже не нравлюсь?
— Так себе, — со смешком ответила мисс Рен и пожала плечами. — Я вас почти не знаю.
— А я и не подозревал, что мы все такие, — сказал Брэдли, немного задетый ее упреком. — Может быть, не все, а только некоторые?
— То есть все, кроме вас? — съязвила девочка. — Гм! ну-ка, взгляните этой леди в лицо. Это госпожа Правда. Достопочтенная. В полном параде.
Брэдли посмотрел на куклу, которая только что лежала на рабочем столике лицом вниз, пока ей зашивали платье на спине, — посмотрел и снова перевел взгляд на мисс Рен.
— Вот! Я ставлю достопочтенную госпожу П. на стол, спиной к стенке, так, чтобы она смотрела прямо на вас своими голубыми глазами, — продолжала мисс Рен и, сопровождая слова действиями, ткнула два раза иголкой в воздух, точно выкалывая глаза учителю. — А теперь позвольте сказать мне в присутствии свидетельницы, госпожи П., зачем вы сюда пришли?
— Поговорить с сестрой Хэксема.
— Да не может быть! — выпалила мисс Реп, вздернув подбородок. — По какому же делу?
— По делу, которое касается ее самой.
— О госпожа П.! — воскликнула мисс Рен. — Вы слышите это?
— Поговорить с ней ради ее же блага, — продолжал Брэдли, и приноравливаясь к тону кукольной швеи и сердясь на то, что таилось за ее словами.
— О госпожа П.! — воскликнула она.
— Ради ее блага, — повторил Брэдли, начиная горячиться, — и ради блага ее брата, а я сам тут не заинтересован.
— Знаете, госпожа П., — сказала швея, — если уж на то пошло, придется повернута вас лицом к стене. — И не успела она сделать это, как в комнату вошла Лиззи Хэксем.
Лиззи с удивлением посмотрела на Брэдли Хэдстона, на Дженни, которая грозила Хэдстону кулачком, поднеся его к самым глазам, и на достопочтенную госпожу П., стоявшую лицом к стене.
— Лиззи, вот тут один совершенно незаинтересованный человек, — сказала проницательная мисс Рен, — пришел поговорить с тобой, радея о твоем благе и о благе твоего брата. Подумай только! Мне кажется, что при такой хорошей и серьезной беседе посторонние лица присутствовать не должны, и если ты, дружок, проводишь постороннее лицо наверх, оно удалится немедленно.
Лиззи взяла руку, протянутую к ней за помощью, посмотрела на кукольную швею с вопросительной улыбкой, по с места не двинулась.
— Ты же знаешь, когда постороннее лицо ходит без поддержки, оно ужасно ковыляет, — продолжала мисс Рен, — потому что у него спина болит и ноги не слушаются. И если ты не поможешь ему, Лиззи, оно удалится не очень грациозно.
— Ему лучше всего остаться здесь, — ответила Лиззи, отпуская руку мисс Дженни и легко проводя ладонью по ее кудрям. Потом, обратившись к Брэдли: — Вы от Чарли, сэр?
Брэдли нерешительно встал, посмотрел на нее исподлобья, подал ей стул и вернулся на место.
— Строго говоря, — ответил он, — я пришел от Чарли, потому что мы с ним расстались около часу назад, но Чарли не давал мне никаких поручений. Я пришел сам по себе.
Мисс Дженни Рен положила локти на рабочий столик, подперла подбородок руками и сидела так, скосив глаза на учителя. Лиззи же смотрела ему прямо в лицо.
— Дело заключается в том… — Во рту у Брэдли пересохло, он с трудом выговаривал слова, что еще больше усиливало его связанность и неловкость. — Дело обстоит так, что у Чарли — смею думать — нет от меня никаких секретов, и он доверил все это мне.
Брэдли замолчал, и Лиззи спросила его:
— Что «это», сэр?
— Мне казалось, — ответил учитель, снова посмотрев на нее исподлобья и тщетно стараясь выдержать ее взгляд. — Мне казалось, что вдаваться в подробности по этому поводу было бы излишне и, может, даже нескромно с моей стороны. Я имею в виду ваш отказ от планов брата, кои вы предпочли планы мистера… если не ошибаюсь, мистера Юджина Рэйберна.
Притворившись, будто он действительно не уверен в этом имени, учитель снова поднял глаза на Лиззи и тут же опустил их.
Так как она молчала, заговорить пришлось ему, и он заговорил, чувствуя еще большее замешательство.
— Ваш брат поделился со мной своими планами, как только они возникли у него. Точнее говоря, он завел об этом речь, когда я впервые пришел сюда… когда мы с ним возвращались обратно и когда я… когда впечатление от встречи с его сестрой еще не утратило для меня своей свежести.
Это было сделано, может быть, без всякого умысла, но тут маленькая швея отняла руку от подбородка, медленно, точно в раздумье, повернула достопочтенную госпожу П. лицом к обществу и приняла прежнюю позу.
— Я одобрил его мысль, — продолжал Брэдли, посмотрев на куклу и бессознательно задержав на ней свой хмурый взгляд дольше, чем на Лиззи. — Одобрил потому, что кто же, как не ваш брат, должен составлять такие планы, а я к тому же надеялся помочь осуществить их. Трудно передать, с каким удовольствием, трудно передать, с каким рвением я взялся бы за это! И не могу не признать, что, когда вашего брата постигло разочарование, оно постигло и меня. Я признаюсь в этом без всякой утайки, ничего не скрывая от вас.
То, что ему удалось столько сказать, по-видимому, приободрило его. Во всяком случае, продолжал он гораздо тверже, выразительнее, хотя то и дело сжимал зубы, а его правая рука то и дело надавливала на ладонь левой, точно ему было больно и он сдерживался, чтобы не закричать.
— Я человек, умеющий сильно чувствовать, и это разочарование было для меня ударом. Я еще не оправился после него. Но мне непривычно выставлять свои чувства напоказ. Некоторые люди вынуждены многое подавлять в себе. Очень многое. Впрочем, вернемся к вашему брату. Он принял все это так близко к сердцу, что высказал свое возмущение мистеру… если не ошибаюсь, Юджину Рэйберну. Высказал в моем присутствии. Но это ни к чему не привело. Как догадается каждый, у кого открыты глаза на истинную сущность мистера… мистера Юджина Рэйберна.
Он снова взглянул на Лиззи, и на этот раз выдержал ее взгляд. Но его пылающее лицо побледнело, потом бледность сменил огненный румянец, и так несколько раз подряд, до тех пор, пока кровь окончательно не отхлынула от его щек.
— И последнее: я решил прийти сюда один и воззвать к вам. Я решил прийти сюда один и убедить вас: сойдите с пути, на который вы ступили, и вместо того, чтобы доверяться совершенно чужому человеку — тому, кто нагло обошелся с вашим братом, и не только с ним, — доверьтесь вашему брату и другу вашего брата.
Лиззи Хэксем менялась в лице вместе с Брэдли, и теперь в ее взгляде был гнев и даже страх, а пуще всего неприязнь к этому человеку. Но когда она заговорила, голос ее звучал твердо.
— Я не сомневаюсь, мистер Хэдстон, что вы пришли сюда с добрыми намерениями. И не имею права в этом сомневаться, зная вашу дружбу с Чарли. А Чарли мне остается сказать только одно: я приняла помощь, которая ему так претит, еще до того, как у него появились планы относительно меня, во всяком случае до того, как я о них узнала. Помощь была предложена мне так уважительно, так деликатно! Кроме того, у меня были веские причины принять ее, и Чарли следовало бы тоже уважать эти причины. Вот и все, что я могу сказать ему.
У него дрожали губы, когда он слушал ее ответ, в котором не было сказано ни слова о нем, а только о брате.
— Если б Чарли пришел сам, — заговорила она снова, как будто вспомнив что-то, — я бы рассказала ему, какая у меня и у Дженни опытная и терпеливая учительница и сколько трудов она кладет на нас. Скоро мы сможем заниматься сами, без нее. Чарли должен разбираться в учителях, и для его успокоения я бы сказала ему, что наша наставница вышла из заведения, где специально готовят учителей.
