Нацумэ Сосэки - Ваш покорный слуга кот
– Ну, так будет без конца одно и то же… — сказал хозяин.
– Я встал с постели, раздвинул сёдзи, вышел на веранду и, съев еще одну хурму…
– Что? Опять хурма? Ты без конца лопаешь ее.
– Это от нетерпения.
– Вот тебе не терпелось, а нам и подавно не хватает терпения слушать.
– Сэнсэй, вы вот всегда так спешите. Вам очень трудно рассказывать.
– Но ведь и слушать не так легко, — недовольно сказал Тофу.
– Ну ладно, делать нечего. Постараюсь закончить поскорее. Короче говоря, я ел хурму, а наевшись, забирался в постель. Так продолжалось до тех пор, пока я не прикончил всю хурму.
– К тому времени и солнце, наверное, зашло.
– Не тут-то было. Когда я доел последний плод и полежал в постели, а затем высунулся поглядеть, что творится вокруг, ослепительное осеннее солнце все еще озаряло…
– Я больше не могу. Сколько можно повторять одно и то же?
– Но вы подумайте и обо мне! Мне ведь тоже рассказывать скучно!
– У тебя такое терпение, что ты можешь смело браться за любое дело, обязательно одолеешь, — не выдержал Мэйтэй-кун. — Если тебя не подгонять, ты до завтрашнего утра будешь разглагольствовать о своем ослепительном солнце. Когда ты собираешься купить скрипку в конце концов?
Лишь Докусэн-кун оставался спокойным. Он не сдвинулся бы с места и до завтрашнего и до послезавтрашнего утра, сколько бы ни озаряло сёдзи осеннее солнце. Впрочем, и Кангэцу-кун был совершенно спокоен.
– Когда собираюсь купить? Как только наступит вечер, немедленно отправлюсь. К сожалению, сколько я ни высовывал голову из-под одеяла, ослепительное солнце сияло по-прежнему… Да разве можно сравнить то, что я переживал тогда, с вашим нетерпением? Я съел последний плод, но солнце все не садилось. Тогда я заплакал от отчаяния. Тофу-кун, я плакал от тоски!
– Что ж, так и должно быть. Художник должен быть чувствительным. Я сочувствую твоим слезам. Но все-таки прошу тебя, рассказывай быстрее.
– Я от всей души стремлюсь рассказывать быстрее. Но что я могу сделать, если солнце все не заходит?
– Если солнце не зайдет, я и слушать не буду, — объявил хозяин. Видимо, ему стало невмоготу.
– Но не могу же я перескакивать с одного на другое! Я подхожу к кульминационному моменту.
– Ладно, продолжай. Но будем считать, что солнце зашло.
– Это чрезмерное требование. Впрочем, из уважения к вам, сэнсэй, будем считать, что солнце зашло.
– Превосходно, — невозмутимо произнес Докусэн. Тут уже никто не мог удержаться, и все дружно фыркнули.
– Итак, вечер наконец пришел, и я облегченно вздохнул. Я вышел из дома, где жил на квартире. Я не люблю оживленных мест и умышленно избегал комфортабельных районов. Вот почему я свил себе келью в крестьянской хижине в безлюдной Деревне.
– Так уж и в безлюдной, — недоверчиво сказал хозяин.
– Свил келью — это слишком высокопарно, — заметил Мэйтэй. — Лучше сказать просто: «Снял комнатушку без токонома».
Только Тофу-кун похвалил:
– Действительность может быть какой угодно, но слова должны быть поэтичны и приятны для слуха.
А Докусэн-кун серьезно осведомился:
– Как же вы ходили в колледж, если жили в таком месте? Сколько ри было от вашего жилища до колледжа?
– До колледжа было метров четыреста. Ведь колледж был в этой же деревне.
– Значит, ученики тоже жили в этой деревне и снимали там квартиры?
– Да, почти в каждом доме жили ученики — по одному, по двое.
– И такое место вы называете безлюдным? — в упор спросил Докусэн-кун.
– Разумеется, если бы не было колледжа, оно было бы абсолютно безлюдным… Итак, как же я был одет в тот вечер? На мне было форменное пальто с золочеными пуговицами поверх жилета из домотканого полотна. Капюшон я надвинул на глаза так, чтобы никто меня не узнал. Было время листопада. Мой путь пролегал по шоссе, сплошь усыпанному опавшими листьями. Листья шуршали на каждом шагу, и это пугало меня, потому что мне все казалось, что кто-то крадется за мной. Я обернулся. Вдали во мраке чернел лес у храма Торэйдзи. Этот храм — усыпальница рода Мацудайра. Он расположен у подножья горы Коосин в ста метрах от дома, где я снимал комнату. Это место внушает благоговение и пробуждает мечты о возвышенном. А над лесом простерлось бесконечное звездное небо. Млечный Путь пересекал реку Хасэгава и уходил… уходил… Э, куда бы это он уходил? Ну, скажем, к Гавайским островам…
– Ничего себе — к Гавайским островам, — сказал Мэйтэй.
– Я прошел по шоссе метров двести и вступил в город с улицы Таканодай-мати, затем прошел улицу Кодзё-мати и свернул на улицу Сэнгоку-мати. Потом пересек улицу Куисиро-тё и прошел по порядку первый, второй и третий кварталы улицы Тори-тё. Затем прошел улицы Оари-тё, Нагоя-тё, Сятихо-тё, Камабоко-тё…
– Будет тебе шляться по улицам, — разозлился хозяин. — Купил ты скрипку или не купил?
– Понимаете, магазин, где продавали скрипки, находился в районе Кандзэн. Точнее, в районе Канэко Дзэмбээ. Путь не малый.
– Пусть не малый! Покупай же скорее!
– Слушаюсь. Когда я дошел до района Кандзэн, в магазине сияла яркая лампа.
– Опять сияла, — перебил Мэйтэй. — Все сияющее тянется у тебя слишком долго, с ума можно сойти.
– Нет, на этот раз сиять будет только один раз, прошу не беспокоиться. Я огляделся и увидел при свете ту самую скрипку. Она сияла под лампой в осенней ночи. Холодно блестели боковые вырезы. Белели натянутые струны.
– Как красиво излагает, — восторженно сказал Тофу.
– Я подумал: «Вот она моя!» — и у меня бешено забилось сердце и затряслись ноги.
Докусэн-кун фыркнул.
– Вне себя я вбежал в магазин. Я выхватил из кармана кошелек. Я вытащил из кошелька две пятийеновые бумажки.
– И купил в конце концов? — спросил хозяин.
– Совсем было уже купил. Но я сказал себе: «Погоди! В такие моменты нужно быть осторожным. Как бы не промахнуться». И я решил не покупать. Остановился в самый критический момент.
– Что? Так и не купил? Что же ты из нас душу тянешь этой своей скрипкой?
– Я не тяну. Но что мне делать, если я все еще никак не могу купить?
– Почему?
– Как почему? Еще только начало вечера. Народу много.
– Ну и что же? Пусть себе хоть сотнями ходят. Что ты за странный человек?
– Конечно, будь это обычные люди, я не обратил бы на них внимания. Но попробуйте не обратить внимания на учеников колледжа, которые так и шныряют вокруг с засученными рукавами и громадными палками. Ведь среди них были и те, кто с гордостью именовал себя «партией утопленников», — они из года в год оставались в одном и том же классе. Такие типы очень сильны в дзюдзицу. И вот у них на глазах не так-то легко решиться прикоснуться к скрипке. Никогда нельзя знать наперед, что они с тобой могут сделать. Я, конечно, очень хотел иметь скрипку, но мне была дорога жизнь. Все же лучше жить, не играя на скрипке, чем умереть со скрипкой в руках.
– Значит, ты не купил? — уточнил хозяин.
– Нет, я купил.
– Ну что за человек! Если купил, то покупай быстрее. А не хочешь, так не покупай. Заканчивай быстрее!
– Не так легко все делается на свете, как хотелось бы, — сказал Кангэцу-кун, неторопливо закуривая сигарету.
Видимо, хозяину все это надоело. Он сходил в кабинет, принес какую-то европейскую книгу, лег на живот и принялся читать. А Докусэн-кун незаметно вернулся к доске и уже играл сам с собой в го, громко стуча камешками. Интересный рассказ был так растянут, что автор его лишился уже двух слушателей. Остались только преданный искусству Тофу-кун и неунывающий Мэйтэй.
Выпустив длинную струю табачного дыма, Кангэцу-кун прежними темпами продолжал:
– И вот что я подумал тогда, Тофу-кун: «В начале вечера у меня ничего не выйдет. А в середине ночи будет закрыт магазин. Надо дождаться, когда ученики колледжа разойдутся по домам. Но нельзя и пропустить момент, когда закрывают магазин. Иначе все мои планы рухнут. Как же, однако, определить этот момент?»
– Да, действительно, как?
– Я решил, что явлюсь в магазин в десять часов вечера. Но до десяти часов нужно где-то болтаться. Возвращаться домой и приходить снова — слишком хлопотно. Подойти к товарищам и побеседовать с ними — я был просто не в силах. И вот я решил до десяти часов погулять по городу. В обычное время два-три часа на прогулке проходят незаметно. Но в тот вечер время тянулось необыкновенно медленно. Тогда я в полной мере ощутил, как мучительно тянутся минуты, когда они кажутся вечностью. — И Кангэцу-кун поглядел на Мэйтэя.
– Да, я думаю, — отозвался Мэйтэй. — Еще древние говорили: «Мучительно ждать у котацу». Или еще: «Гораздо хуже ждать, нежели быть ожидаемым». Конечно, и скрипке, вывешенной на улице, было тяжело, но тебе, должно быть, еще тяжелее было бесцельно бродить по городу, подобно сыскному агенту или псу у вымершего дома. Знаешь, нет ничего более жалкого, чем бездомная собака.
