Теодор Кернер - Мёртвый гость. Сборник рассказов о привидениях
Фридерика поцеловала отцу руку и ответила:
— Опомнитесь, папочка, и не упрекайте свою Фридерику. Разве вы не помните того момента, когда я, такая счастливая, шла к вам после разговора с господином фон Ханом, чтобы от его имени похвалить вас и все по порядку рассказать, а вы так разозлились на меня? Вы забыли, как сами запретили мне говорить и в награду за мое молчаливое послушание пообещали заменить фон Хана на отсутствовавшего Вальдриха? Разве вы не помните?
— Неужели? Я виноват во всем? Что может быть лучше послушания, которое дает тебе небольшое преимущество!
— Я должна была не подчиниться? Разве вы не угрожали запереть меня с нашей дорогой мамой в подвале, если…
— Ну ладно, трещотка! Не поминай мне мои старые грехи! Но, знаешь ли, если уж ты без моего ведома болтала с молодым Ханом, то могла бы ему сразу сказать о том, какой предрассудок связывали с его персоной. Он, конечно, повел бы себя по-другому. Во всяком случае, ты должна была найти какое-нибудь благовидное объяснение такому своему отношению к нему.
— Так я и поступила. Как только он услышал, что сердце мое занято, то обрадовался и рассказал мне подобную историю о своих сердечных делах. Более благовидный предлог для расторжения всех предыдущих договоренностей найти было трудно. Вы же помните, что мы с мамой пригласили его на обед, однако…
— Довольно! Дорогой наш комендант, рассказывайте лучше вы! Значит, он совсем не злится на нас? Что же он, вероятно, подумал о нас, честных жителях Хербесхайма! Надеюсь, ему не показалось, что все мы здесь в дни адвентов превратились в идиотов и тому подобное?
Вальдрих ответил:
— Нечто подобное ему действительно показалось. Хану бросилось в глаза поведение людей в Хербесхайме, так как он рассказал мне о некоторых забавных проявлениях всеобщего страха. Узнав от бургомистра легенду о «мертвом госте» и одновременно о том, что ему оказывают незаслуженную честь, принимая его за придворного рыцаря умершего двести лет назад «зимнего короля», он нашел историю еще более невероятной и вдоволь повеселился над скандалом и страхом, причиной которых, сам того не ведая, он стал.
— И виноваты во всем этом, — воскликнула Фридерика, — только вы и ваша безбожная история, господин комендант. И не вздумайте забыть об этом! Кто мог знать до первой зимней вечеринки о том, как выглядит «мертвый гость»? На следующий же день об этом болтали уже все дети на улице.
— Ну, я все же честно покаялся господину фон Хану в моем грехе, как только отдышался после получаса неудержимого смеха. То обстоятельство, что во время рассказа мне глупейшим образом вспомнилась именно его внешность, можно еще считать простительным. Однако я скорее мог ожидать чего угодно, только не таких последствий моей невинной истории. Господин фон Хан хохотал, как сумасшедший, вместе со мной. Он, в свою очередь, рассказал мне о своих забавных проказах, которые он вытворял с просвещенными жителями Хербесхайма, чтобы еще сильнее напугать последних и укрепить их в благочестивой вере. Так, чтобы заставить немного пострадать влюбленного полицейского, он нанес визит в шляпный магазин к его невесте; чтобы повергнуть в еще больший ужас и изумление напуганного хозяина «Черного креста», он накануне своего отъезда вечером рано отправился спать, объявив о том, что уезжает утром, но вместо этого поздно вечером приказал слуге вынести свой дорожный чемодан к воротам, прогулялся пешком при свете луны до ближайшей деревни и, выспавшись там, взял повозку до следующей почтовой станции. Одним словом, не часто случается людям так верно подражать безудержному гомерическому смеху олимпийских богов над хлопотами Вулкана, как выпало нам хохотать над хлопотами жителей Хербесхайма с «мертвым гостем». За бутылкой шампанского мы — помирившиеся соперники — заключили дружеский союз и расстались друг с другом намного позже, чем могли бы сначала предполагать, сидя за тарелкой супа.
В душе господина Бантеса, несмотря на улыбку, с которой он слушал рассказ Вальдриха, по-видимому, боролись самые противоречивые чувства. На его лице причудливо соседствовали веселье и сердитость. Фридерика, видя его душевное смятение, нежнее обычного ласкалась к нему и поцелуями разглаживала набегавшие на его лоб морщины.
— Дети, — сказал господин Бантес, — теперь вы видите, какую вереницу глупостей и дикостей тащит за собой суеверие. И даже мне, старому философу, пришлось напялить дурацкий колпак и увязаться за всеми остальными. Мне подобало бы устыдиться этого, но, по-моему, смешно стыдиться своей бедной человеческой природы. Итак, пусть никто впредь не считает себя всезнающим и непоколебимо уверенным в себе, а лучше позаботится лишний раз о том, чтобы не попадать впросак. Мама, вели приготовить чашу пунша, чтобы развеселить нас с комендантом. Я говорю «нас» и подразумеваю под этим лишь мою скромную особу, так как в твоем лице, мама, просвещение одержало блестящую победу, и ты не должна грустить; а у тебя, Фридерика, просто на лице написано счастье, потому что здесь сидит твой Вальдрих, — и это значит, что победила твоя любовь.
С любезной, поистине материнской улыбкой госпожа Бантес протянула коменданту руку и сказала:
— Вы правильно поняли последние слова папы?
— Нет, — смущенно ответил комендант и покраснел, — но я хотел бы набраться смелости понять его.
— Мама, вели принести пуншу! Довольно с нас болтовни и того подобного. Вытравим с помощью пунша эту проклятую историю из памяти. Даже самый сильный и мужественный воин, над чьей головой не раз свистели пули, иногда переживает минуты, когда хочется броситься наутек; даже мореход, который совершал кругосветные путешествия и не сбивался с курса в самых отдаленных морях и странах, может иногда заблудиться во время прогулки; у самой благочестивой и ангельски-непорочной монастырской девы случаются в жизни такие же моменты, как и у любой из дочерей Евы; и у мудрейших мужей под луной бывают дни, когда им не грех одолжить ума у первого простофили.
— Папа, давайте поговорим о чем-то другом, — ласкаясь, сказала Фридерика. — Например… давайте все же говорить о другом.
— Кстати, комендант, — снова заговорил господин Бантес, — вы еще не знаете, что я вас продал? В награду за то, что меня избавили от «мертвого гостя», я вас продал Фридерике. Не обижайтесь на меня, за то что я за здорово живешь распоряжался вашей судьбой в ваше отсутствие. Как бывший опекун я считал себя вправе заниматься подобными делами. Вот моя рука, Фридерика! Будьте счастливы!
Оба вскочили и бросились ему на шею.
— Стоп! — скомандовал он. — Вальдрих, долой эту униформу!
— Да, она мне сейчас ни к чему! — сказал комендант со слезами радости на глазах.
— И немедленная отставка! Фридерика должна жить у своих родителей и, кроме того, это вас я подарил ей, а не ее вам. Так что…
— Завтра я подам рапорт об отставке, папа!
— Дети! — воскликнул глава семейства Бантесов, давший волю своим чувствам в объятиях молодых людей. — Ваша радость несет в себе что-то удушающее и тому подобное. Мама, принеси пунш!
ОБ АВТОРАХ
Теодор КЕРНЕР (1790–1813) — немецкий писатель. Учился в Горной академии Фрайберга, изучал юриспруденцию в Лейпциге, философию и историю в Берлине. С 1811 года живет в Вене, где общается с В. Гумбольдтом и Ф. Шлегелем. В 1812–1813 годах имеет успех как придворный драматург. В 1813 году участвует в войне с Наполеоном и погибает в битве под Гадебушем. Его легкие развлекательные пьесы написаны хорошим языком и весьма сценичны. Кернер известен также как автор патриотических стихов.
Пауль ХЕЙЗЕ (1830–1914) — немецкий писатель. Изучал классическую романскую и германскую филологию в университетах Бонна и Берлина. Стимулом к писательству стало его участие в берлинском литературном кружке «Туннель через Шпрее». Большое впечатление произвела на него поездка в Италию в 1852–1853 годах, по возвращении из которой он был приглашен Максимилианом Вторым в Мюнхен, где ему было положено годовое жалованье за обязанность регулярно участвовать в королевских «симпозиумах».
Его первая (и лучшая) новелла «Аррабиата» (1855) стала своеобразным эталоном, в каноне которой были выдержаны и все его последующие прозаические вещи. Кроме того, его творческое наследие состоит из 25 пьес и большого количества романов — «Дети мира» (1873), «В раю» (1875) и других, не отличающихся, правда, богатством внутреннего содержания. Творческую фантазию Хейзе существенно сковывало следование классицистскому идеалу. Представленные здесь новеллы, частью сентиментальные, частью жутковатые, вводят читателя в мир «сверхтонкой материи» — мир фантомов и привидений. Хейзе был первым немецким писателем, удостоенным Нобелевской премии в 1910 году.
Карл БУССЕ (псевдоним Фриц ДЕРИНГ, 1872–1918) — немецкий писатель. Начинал как лирик-неоромантик (находясь под влиянием Т. Шторма и Д. фон Лилиенкрона). Затем им был написан ряд романов и рассказов, в которых он изображал свою родину, прусский провинциальный городок. Известен и как автор литературно-исторических произведений.
