Никос Казандзакис - Последнее искушение Христа
В это время появились счастливые Филипп и Нафанаил, таща за собой на веревке ослицу и ее отпрыска.
— Все получилось точно так, как ты сказал, рабби! — воскликнул Филипп. — Садись, и поехали!
Иисус бросил прощальный взгляд на дом. Женщины, скрестив руки, печально смотрели ему вслед и молчали — старая Саломея, обе сестры и чуть впереди Магдалина…
— Есть ли у вас кнут, Марфа? — спросил Иисус.
— Нет, рабби, — ответила Марфа. — Только стрекало нашего брата.
— Дай мне его.
Ученики сложили свои одежды на спину доверчивого животного, приготовив мягкое сиденье для учителя, а Магдалина поверх всего набросила свое красное покрывало, вышитое по краям маленькими черными кипарисами.
— Все готовы? — спросил Иисус. — Все ли в добром духе?
— Да, — ответил Петр и, взяв ослицу под уздцы, двинулся вперед.
Заслышав шум, вифанцы открывали двери домов.
— Куда вы? Почему пророк сегодня верхом?
— Он сегодня взойдет на свой престол, — на ходу делились с ними секретом ученики.
— На какой престол, ребята?
— Т-с-с, это тайна. Человек, которого вы видите перед собой, — царь иудейский!
— Неужто?! Идемте с ним! — вскричала молодая женщина, и толпа начала расти.
Дети срезали пальмовые ветви и пристраивались впереди, распевая: «Благословен грядущий во имя Господне!» Мужчины расстилали по дороге свои плащи. Как все бежали! Какая была весна! Какими яркими поднялись цветы в этом году! Как голосисто щебетали птицы, кружась над процессией, двигавшейся к Иерусалиму!
— Наша мать говорила с ним вчера, — шепнул Иаков брату. — Она просила его, чтобы он поместил нас справа и слева от своего престола, на который он собирается взойти. Но он не ответил ей. Может, рассердился. Она сказала, что лицо его помрачнело.
— Конечно, он рассердился, — ответил Иоанн. — Не нужно ей было этого делать.
— А как же? Что ж, он должен бросить нас и — кто знает? — отдать предпочтение Иуде Искариоту? Ты видишь, как они в последнее время беседуют тайком от всех? Стали просто неразлучными. Смотри, Иоанн. Пойди и поговори с ним сам, чтобы нам не остаться в дураках. Пришло время делить почести.
Но Иоанн покачал головой.
— Брат мой, — промолвил он, — взгляни, как он страдает. Он словно идет на смерть.
«Хотелось бы мне знать, что уготовано дальше, — размышлял Матфей, идя в одиночестве в самом конце процессии. — У пророков сказано не слишком ясно. Одни говорят — царский престол, другие — смерть. Которое из двух осуществится? Пока событие не совершилось, пророчество остается туманным. Только после того, как все уже произошло, мы понимаем, что имели в виду пророки. А потому наберемся терпения, подождем — посмотрим, что будет. А когда сегодня вернемся, я все запишу».
К этому времени благая весть облетела уже окрестные деревни и хижины, рассеянные там и сям в виноградниках и оливковых рощах. Крестьяне сбегались со всех сторон, расстилая на дороге свои одежды и платки, чтобы по ним проехал пророк. Сползались нищие, больные, увечные. Время от времени Иисус оборачивался, чтобы взглянуть на свое войско. Внезапно он ощутил такое невыносимое одиночество, что принялся звать Иуду, но тот шел в самом конце и не слышал.
— Иуда! — снова в отчаянии прокричал Иисус.
— Здесь! — наконец откликнулся рыжебородый и, расталкивая народ, стал пробираться к Иисусу. — Что ты хочешь, рабби?
— Побудь со мной, Иуда. Не бросай меня.
— Не бойся, рабби, я не оставлю тебя, — и, взяв удила из рук Петра, он пошел рядом.
— Не покидай меня, Иуда, брат мой, — повторил Иисус.
— Почему я должен покинуть тебя, рабби? Разве мы не решили уже все?
Они подошли к Иерусалиму. Ослепительно белый под безжалостным солнцем, святой город высился перед ними на холмах. Минуя крохотную деревушку близ городской с гены, они услышали спокойные и заунывные звуки погребальной песни, льющейся словно теплый осенний дождь.
— Кого оплакивают? Кто умер? — вздрогнул Иисус.
Но крестьяне, шедшие за ним следом, рассмеялись.
— Не волнуйся, учитель. Никто не умер. Это девушки мелят зерно и поют.
— Но почему погребальную песню?
— Чтобы привыкнуть, учитель. Чтобы знать, как оплакивают, когда придет время.
Они поднялись по дороге, мощенной булыжником, и вошли в город. Шумные нарядные толпы со всех концов земли Израиля заполняли улицы. Все целовались и обнимались — через день наступал бессмертный праздник, и все иудеи становились родственниками! При виде Иисуса верхом на осле и следующей за ним толпы с пальмовыми ветвями встречные разражались хохотом.
— Вы только гляньте — кто это такой?
— Вы еще увидите! — угрожающе отвечали нищие, вздымая кулаки. — Это Иисус из Назарета, царь Иудейский!
Иисус спешился и поспешно взбежал по ступенькам Храма. Достигнув портика Соломона, он остановился и огляделся. Повсюду были прилавки. Сотни людей продавали, покупали, торговались, спорили и расхваливали свой товар: торговцы, менялы, трактирщики, блудницы. Желчь разлилась в Иисусе и ударила ему в голову — священный гнев охватил его. Схватив стрекало, он кинулся на прилавки и навесы ремесленников, переворачивая столы и язвя торговцев.
— Вон! Вон отсюда! Вон! — вопил он, размахивая стрекалом, а в душе его звучала тихая и горькая мольба: «Господи, пусть совершится воля твоя, но скорее, пусть совершится скорее. Лишь об этом прошу тебя. Скорее пока у меня есть силы». Толпа сторонников с безумным криком бросилась за ним.
— Вон отсюда! Вон отсюда! — гнали они осквернителей Храма, переворачивая прилавки.
Иисус остановился под царской аркой над Кедроном. Он взмок от пота, длинные, черные, как смоль, волосы рассыпались по его плечам, глаза его горели.
— Я пришел обрушить огонь на этот мир! — вскричал он. — Иоанн призывал в пустыне: «Кайтесь! Кайтесь! Ибо день Господа приближается!» Я же говорю вам — у вас нет времени на покаяние. Этот день пришел, пришел! Я несу день Господа! Иоанн в пустыне крестил водой, я буду крестить огнем. Я крещу людей, горы, города, корабли. Уже я вижу, как пламя охватило землю со всех четырех краев, как пламя охватило души — и я ликую! День Господа пришел — мой день!
— Пламя! Пламя! закричала толпа. — Несите огонь, чтобы поджечь мир!
Левиты хватали мечи и пики. Впереди них бежал Иаков, брат Иисуса. Они кинулись на сына Марии. Но охваченные яростью бедняки встали на его защиту. Собравшись с мужеством, ученики последовали их примеру и присоединились к схватке.
Римские солдаты на стене цитадели покатывались со смеху, глядя на происходящее.
— Вперед, братья! — вскричал Петр, хватая факел. — Огонь, ребята! Час настал!
И если бы в этот момент не завыли угрожающе римские боевые трубы, много крови было бы пролито тем днем во дворах дома Господня. Из Храма появился первосвященник Каиафа и велел левитам опустить оружие. Он собственноручно и с большой хитростью расставил ловушку для нечестивца, в которую тот, несомненно, попадет и без всякого шума.
Ученики окружили Иисуса, глядя на него с нетерпением. Почему он не дает им приказа жечь и атаковать? Чего он ждет? Сколько можно еще ждать? Почему он медлит? Почему вместо того, чтобы поднять руку и дать сигнал небесам, он смотрит в землю? Ему, конечно, некуда спешить, но им, беднякам, бросившим свои жизни к его ногам, пора уже получить свое вознаграждение.
— Решайся, рабби! — воскликнул Петр. Лицо его горело пот сбегал по груди. — Дай нам знак!
Иисус закрыл глаза. «Твой день приближается, Господи, — повторял он про себя снова и снова, — пришел конец света. Я знаю, что я принесу его… я… своей смертью…» И словно от этого заклинания мужество вернулось к нему.
Иоанн, приблизившись, взял его за плечо и потряс, словно пытаясь разбудить.
— Если ты не дашь нам команды, мы погибли. То, что ты сегодня сделал, означает смерть.
— Да, это смерть, — подхватил Фома, — и, чтобы ты знал, мы не хотим умирать.
— Умирать! — в ужасе вскричали Филипп и Нафанаил. — Но мы же пришли сюда царствовать!
— О чем ты думаешь, рабби? — спросил Иоанн.
Но Иисус оттолкнул его.
— Иуда, встань рядом со мной, — промолвил он и оперся на твердое плечо рыжебородого.
— Мужайся, рабби, — прошептал Иуда. — Час пришел; мы не должны опозориться.
Иаков с ненавистью смотрел на Иуду. Раньше учитель, казалось, и не замечал рыжего, а теперь — что означают эта дружба и тайные перешептывания?
— Они оба что-то задумали. Что скажешь, Матфей?
— Ничего не скажу. Я лишь смотрю, что вы говорите и делаете, и пишу. Это мое дело.
Иисус вцепился в руку Иуды — голова у него кружилась.
— Ты устал? — держал его Иуда.
— Да, я устал.
— Думай о Господе, и Он придаст тебе силы, — ответил рыжебородый.
Придя в себя, Иисус повернулся к ученикам.
