Даниэль Дефо - Счастливая куртизанка
Это было, вместе с тем, и время самой кипучей предпринимательской деятельности Дефо. Отец будущего писателя, торговец свечами и мясник, дал сыну хорошее образование, рассчитывая, что тот станет священником пуританской диссидентской общины[147]. Даниэль, однако, наотрез отказался от этой карьеры и окунулся с головой в практическую жизнь. Он вел оптовую торговлю вязаными изделиями, табаком, спиртным; фрахтовал торговые суда; спекулировал земельными участками; был владельцем черепичного завода; интересовался техническими новшествами в водолазном деле; завел даже ферму, где намеревался выращивать мускусных кошек, рассчитывая на поставку доходного «сырья» аптекарям и парфюмерам… Несколько раз он терпел банкротство, но снова становился на ноги. Вильгельм III, по-видимому, оценил литературное дарование, ум и энергию Дефо; писатель вспоминал впоследствии, что королю случалось пользоваться его советами, а королева Мария прибегла к его помощи, когда разбивала новые сады вокруг Кенсингтонского дворца.
Приход к власти партии тори при королеве Анне, вступившей на престол после смерти Вильгельма, поставил Дефо в положение подозрительного и опасного вольнодумца. Мастерски пользуясь оружием сатирической иронии и мистификации, он сумел одурачить своих врагов: его брошюра «Наикратчайший способ расправы с диссидентами» (1702) была первоначально принята многими сторонниками государственной англиканской церкви как сочинение, добросовестно написанное в ее защиту от инакомыслящих «раскольников». Вскоре, однако, обнаружилось, что Дефо в полемических целях пародийно утрировал, доводя их до абсурда, ортодоксальные аргументы столпов англиканской церкви. Против него было возбуждено судебное дело. Дефо пытался скрыться, но был схвачен (правительство объявило за его поимку награду в 50 фунтов стерлингов) и брошен в тюрьму. Кроме того, его трижды выставили у позорного столба. Популярность Дефо в народе была, однако, такова, что, вопреки расчетам правительства, эта гражданская казнь превратилась в триумф писателя: толпы восторженных единомышленников демонстрировали свое сочувствие осужденному; к подножию позорного столба бросали цветы; тут же распространялся и сатирический «Гимн позорному столбу», который Дефо успел написать в тюрьме в разъяснение своих взглядов. За этим триумфом, однако, последовала вынужденная тайная капитуляция. Оценив по достоинству способности дерзкого публициста, торийское правительство продолжало держать его в тюрьме (что означало неминуемое разорение Дефо и обрекало его жену и детей на голод и нищету). После секретных переговоров премьер-министру Харли, графу Оксфордскому, удалось заставить Дефо взять на себя роль негласного агента правительства. Под видом коммерсанта или коммивояжера он разъезжал но северной Англии и Шотландии, устанавливая контакты с различными общественными кругами, выясняя их настроения и соотношение политических сил! Как видно из частично сохранившихся донесений[148], Дефо сыграл немалую роль в подготовке и осуществлении акта об Унии 1707 г., включившей Шотландию в состав Соединенного королевства. Как ни тяжела была для Дефо эта двойная жизнь, она обогатила его опытом, далеко не безразличным для его позднейшего творчества. Постоянные разъезды по стране, беседы с людьми самых различных состояний и профессий, необходимость вникать в их скрытые интересы и мотивы их действий обострили его наблюдательность и расширили его кругозор. Что касается английской парламентской системы, то он укрепился в глубочайшем презрении к обеим политическим партиям, которые оспаривали друг у друга власть в тогдашней Англии: «Я видел изнанку всех партий, изнанку всех их притязаний и изнанку их искренности, и, подобно тому, как пророк сказал, что все суета сует и томление духа, так и я говорю о них: все это простое притворство, видимость и отвратительное лицемерие со стороны каждой партии во все времена, при каждом правительстве, при любой перемене правительства… Их интересы господствуют над их принципами»[149].
Одним из замечательных начинаний Дефо-публициста было в эти годы издание политико-экономического журнала «Обозрение», выходившего трижды в неделю на протяжении девяти лет, с 1704 по 1713 г», и составлявшегося единолично самим «мистером Ревью», как именовал себя Дефо[150], В этом журнале, как и в примыкавших к нему памфлетах, Дефо вступал в полемические схватки, в частности, с самим Свифтом, и вписал важную главу в историю английской журналистики.
Смерть королевы Анны и падение тори означали новый крутой поворот в судьбе Дефо. Негласные «хозяева» Дефо, торийские министры, принуждены были либо бежать из Англии, либо (как Роберт Харли) были заключены в Тауэр по обвинению в государственной измене. Дефо, как пишет его биограф Сузерленд, «оказался почти в таком же одиночестве, как его собственный Робинзон Крузо»[151]. Здоровье его пошатнулось. В автобиографическом памфлете «Воззвание к Чести и Справедливости» (1715), — где он предпринял попытку объяснить свою политическую эволюцию, он писал, что находится «на самом краю великого Океана Вечности». В примечании издателя сообщалось, что автор только что перенес тяжелый апоплексический удар.
А между тем впереди был новый, поистине беспрецедентный взлет творчества Дефо — те «изумительные годы», как называют их его биографы, когда он с поразительной быстротой пишет и издает одну за другой книги, на которых основывается его всемирная известность. Эти изумительные годы открываются изданием в 1719 г. (когда автору было уже без малого шестьдесят лет) «Удивительных приключений Робинзона Крузо», сенсационный успех которых заставил Дефо поспешно опубликовать в 1719—1720 гг. их продолжение и заключение. Вслед за этим, пробуя себя в различных повествовательных жанрах, он создает «Записки кавалера» (1720) и «Дневник чумного года» (1722) — отдаленные прообразы исторического романа; авантюрный «морской» роман «Жизнь, приключения и пиратства знаменитого капитана Синглтона» (1720); «Радости и горести знаменитой Молль Флендерс» (1722); «Историю и замечательную жизнь достопочтенного полковника Жака, в просторечии именуемого Джеком-полковником» (1722) — и, наконец, последнюю книгу, выходом которой завершаются эти действительно изумительные годы, — «Роксану» (1724).
На этом цикл больших повествовательных произведений Дефо был закончен. Каковы бы ни были труднообъяснимые психологические причины такого решения, писатель, сохраняя свою редкостную неутомимость, посвящает оставшиеся ему годы жизни другим жанрам. Как истый просветитель, он много занимается вопросами воспитания и образования; издает трехтомное «Путешествие через весь остров Великобританию» (1724—1727), поныне сохраняющее ценность для историков; разрабатывает проект, как «сделать Лондон самым процветающим городом вселенной» (Augusta Triumphans, 1728); составляет руководство для молодых коммерсантов — «Совершенный английский негоциант» (1726—1727). А одновременно, разделяя интерес своей публики к сенсационному, таинственному и «страшному», предлагает ей «Политическую историю дьявола, как древнюю, так и современную» (1726), — «Систему магии, или историю чернокнижного искусства» (1727) и «Исследование истории и подлинности привидений» (1727), а также многое другое.
Судеб таких изменчивых никто не испытал;Тринадцать раз я был богат, и снова беден стал.
В этом «двустишии», как писал Дефо в «Обозрении», он «подытожил превратности своей жизни». Но итог был неполон: на склоне лет его ждали новые испытания. Казалось, неустанные литературные труды обеспечили ему не только популярность, но и покой и достаток. Из шумного Лондона он перебрался с женой и дочерьми в загородный особняк с большим садом и превосходной библиотекой (о составе которой можно судить по объявлению о ее распродаже, напечатанном после смерти Дефо). Но — точно так же, как это бывало в жизни его героев и героинь, — прошлое неожиданно и фатально напомнило о себе: наследница давно умерших заимодавцев, с которыми, как считал Дефо, он поладил еще в 1704 г., когда расплачивался с кредиторами после своего второго банкротства, внезапно возбудила против него иск. Чтобы спастись от конфискации, имущества, Дефо, по-видимому, перевел свое состояние на имя старшего сына, а сам бежал, чтобы скрыться от ареста. Последнее из сохранившихся писем, написанное за несколько месяцев до смерти автора, дает представление о смятении и тревоге, которые омрачили закат его бурной жизни. Дефо пишет своему зятю Генри Бейкеру, глухо обозначая свое местонахождение: «около двух миль от Гринвича, в Кенте»[152]. Он пребывает «in tenebris» (во мраке), «под гнетом невыносимой скорби»[153].
Дефо просит передать своей любимой дочери Софии (жене Бейкера], что дух его «был сломлен не тем ударом, который нанес ему злобный, клятвопреступный и презренный враг» (очевидно, подразумевается Мери Брук, наследница его кредиторов). «Она хорошо знает, что мне случалось переносить и худшие несчастья. Нет, несправедливость, недоброта и, я должен сказать, бесчеловечные поступки моего собственного сына — вот что разорило мою семью и, одним словом, разбило мое сердце…; ничто другое не сразило бы и не могло бы сразить меня. Et tu, Brute! [И ты, Брут! (лат.) ]. Я положился на него, я доверился ему, я предал в его руки двух милых моему сердцу беспомощных детей; но он чужд сострадания и предоставляет им и их несчастной умирающей матери молить о куске хлеба у его дверей и выпрашивать как милостыню то, что он обязался обеспечить им самыми священными обещаниями, за собственной подписью и печатью; а сам, тем временем, живет в роскоши и изобилии. Простите мне мою слабость, я не могу продолжать; слишком тяжело у меня на сердце».
