Цзэн Пу - Цветы в море зла
Дочитав телеграмму до конца, Вэнь Динжу громко расхохотался:
— Наверняка Ли Хунчжан послал его к берегам Кореи на соединение с асанскими войсками, а Дин Юйтин струсил и, притворившись, будто готовится отразить внезапное вторжение японцев, попросил у северного диктатора замены! Вот Ли Хунчжан и ответил ему такой язвительной телеграммой. Теперь из этой истории выйдет великолепный анекдот на целое тысячелетие! И все-таки очень прискорбно, что морские границы нашей огромной страны охраняются подобными ничтожествами. Если в один прекрасный день случится несчастье, Ли Хунчжану этого не простят!
— Я слышал, что хунаньский губернатор Хэ Тайчжэнь позавчера подал доклад диктатору севера и смело рвется в бой, — заметил Чжан Цянь. — Стремясь повторить историю Ду Юя[281], который с деревянной флотилией сумел отвоевать весь юг, он просит назначить его командующим эскадрой боевых кораблей. Ли Хунчжан хохотал до колик, когда получил это письмо, но ответа так и не послал. А мне кажется, что Хэ Тайчжэнь хотя и книжник, но человек смелый. Он способен проглотить все Восточное море. Если бы его действительно назначили командующим, то, кто знает, может быть, он и в самом деле добился бы удивительных успехов!
Подливая друг другу вино и болтая, приятели успели несколько раз пролистать рукопись доклада. Чжан Цянь исправил кистью две-три фразы и поставил свою подпись.
— Я полагаю, сначала стоит показать этот черновик учителю Гун Пину, а потом уже представлять, — сказал он. — Каково твое мнение?
Вэнь Динжу задумался, но не успел ответить, потому что на лестнице вдруг послышались торопливые шаги и какой-то человек, весь мокрый от пота, откинув дверную занавеску, прерывающимся голосом обратился к Чжан Цяню:
— Оказывается, господин здесь! Его превосходительство Гун Пин только что прислал нарочного, который сообщил, что Япония уже начала с нами войну. Английский корабль «Высокий взлет» с солдатами потоплен, асанская эскадра разбита. Его превосходительство очень обеспокоен. Канцлер Гао Янцзао сейчас находится у него, и они хотят посоветоваться с вами по важному делу!
Приятели всполошились, быстро собрали черновик доклада, уплатили по счету и спустились вниз. Сев в коляски, они отправились к Гун Пину.
Воистину:
Ученого мужа звездаВ полночь поблекла[282], мерцая,А утром багряный диск[283]Осветил просторы Китая!
Если хотите узнать, по какому важному делу министр вызвал Чжан Цяня, прочтите следующую главу.
Глава двадцать пятая
МИНИСТР ИЩЕТ ЖУРАВЛЯ, НЕ ПОНИМАЯ, ДЕЛАЕТ ОН ЭТО ВО СНЕ ИЛИ НАЯВУ. ГУБЕРНАТОР ХВАСТАЕТСЯ ПЕРЕД СВОИМИ ПОДЧИНЕННЫМИ, ЧТО ПОКОРИТ ВРАГОВ БЕЗ БОЯ
Итак, покинув кабачок в парке Десяти храмов, Чжан Цянь и Вэнь Динжу сели в коляски и отправились в восточную часть города. Миновав Дунданьскую арку, они спустились по бульвару ко Второму переулку. Коляска Вэня ехала быстрее, поэтому он первым увидел на углу большую толпу людей, которые рассматривали какое-то объявление. Лениво повернув голову, Вэнь Динжу вдруг обнаружил, что объявление весьма необычно: оно было написано не уставным шрифтом, а древним почерком. Тогда он приказал кучеру остановить коляску, всмотрелся в объявление и увидел в верхней его части четыре больших иероглифа:
«Разыскивается журавль».Знаки были написаны очень своеобразно, с присущей древним простотой. Кто мог сделать это, кроме Гун Пина? Вэнь Динжу торопливо соскочил на землю. В этот момент подоспела коляска Чжан Цяня.
— Зачем ты вышел? — приподняв штору, крикнул тот.
— Иди скорей сюда! — махнул рукой Вэнь Динжу. — Полюбуйся на искусство старика Гун Пина!
Чжан вылез из коляски. Они оба пробились сквозь толпу и, подняв глаза к висевшему на стене объявлению, прочли:
Господа, проходящие мимо,Прошу вас, внемлите мне:Я рассказать осмелюсьСон, отнявший покой.Радугу на востокеВчера я видел во сне, —Она, мой дом обвивая,Вдруг стала черной змеей!
Как сладкий тростник, смакуя,Журавля глотала змея,Когда же проснулся — ветерБешеным тигром выл.«О страшное сновиденье!» —Вздрогнув, подумал я,Видя, что клетка открыта,Что след журавля простыл.
В сторону Ляодуна[284],Сердцем скорбя, гляжу:Того, господа, кто в клеткуМоего журавля возвратит,Буду благодарить яИ, не скупясь, награжу.Внимательно прочитайте,Каков он, журавль, на вид.
Крылья — белее снега,Когда летит в вышине,Сам черный, нога — в три коленца,Красный у глаз хохолок.Теперь журавля размерыОписать разрешите мне:Пожалуй, он лебедя выше,Но не так, как страус, высок.
Аршин он трех достигает,Стоит на земле пока.К этому я добавлю,Нравом журавль каков:Когда поднимает очи,Смотрит на облака,А сверху глядит на куриц —Словно на муравьев!
Крик журавля с болотаУносится к небесам.Кто журавля отыщетИ сможет мне передать,Десять серебряных слитковТому в награду я дам!А тот, кто напишет, где он,Получит в награду пять!
— Какое великолепное подражание стихотворению Дай Ляна[285] «Сирота разыскивает отца»! — воскликнул Вэнь Динжу. — Не только стиль иероглифов, но и сам язык напоминают о древности!
— Да, старик Гун Пин нечасто пользуется древними почерками, но уж зато когда начнет, то пишет резко и своеобразно, в манере Лян Гу, — подхватил Чжан Цянь. — В его иероглифах не найдешь мягких линий, характерных для школы Цай И[286]. Воистину, почерк отражает характер человека!
Вэнь Динжу вздохнул:
— Увы! Сейчас, когда внутренние смуты и внешние опасности следуют друг за другом и к Гун Пину прикованы взоры всей Поднебесной, я могу только пожалеть, что он отвлекает себя подобными безделушками!
Перебрасываясь короткими фразами, друзья незаметно вошли в переулок.
— Давай дойдем пешком! — предложил Вэнь Динжу.
Вскоре они оказались у дома Гун Пина. Слуга подал старому привратнику их визитные карточки, и тот провел приятелей прямо в сад. В глаза Чжан Цяню бросилась недавно отстроенная беседка для журавлей. Сейчас там осталась только одна птица. Оконные переплеты в доме были вынуты, а вместо них повешены сверкающие жемчужные занавески, на которых всеми цветами радуги переливались лучи вечернего солнца. Министр Гун Пин с улыбкой вышел навстречу друзьям.
— Вэнь Динжу тоже пожаловал! Очень хорошо! Где вы встретились? А мы с Гао Янцзао как раз хотели с вами посоветоваться!
Канцлер Гао Янцзао — человек с полным лицом, толстой шеей и длинной седой бородой — сидел за столом и ел сладости. На нем был светло-желтый халат из грубого шелка, перетянутый поясом с подвесками из яшмы. Привстав, канцлер поклонился вошедшим и спросил, не голодны ли они.
— Мы с Вэнь Динжу только что вволю наелись в кабачке парка Десяти храмов, — ответил Чжан Цянь. — Динжу составил проект морского нападения на Японию и хотел заручиться моей подписью, чтобы совместно подать его двору. Кстати, ведь Япония уже решилась на провокацию, потопив наш корабль с солдатами, почему же двор до сих пор не издал манифеста о начале войны?
— Ты ведь знаешь, что мы с Гао Янцзао давно участвуем в обсуждении корейских дел в Государственном совете! — вздохнул Гун Пин. — Сегодня, когда нам сообщили о разгроме асанской эскадры, мы выступили за объявление войны, но князь Блестящий и Чжун Цзуу стали возражать, сославшись на телеграмму Ли Хунчжана, в которой он просит подождать ответа от английского посланника о результатах посредничества. Что мы могли поделать?
— Все может погибнуть от того, что диктатор севера возлагает надежды на иностранцев! — с гневом воскликнул Вэнь Динжу. — Внешне это выглядит как мудрая неторопливость, а на самом деле — просто потеря времени. У иностранцев свои цели, разве можно доверять им?
— Все это мы понимаем, дорогой друг! — возразил канцлер Гао Янцзао. — Но сейчас положение при дворе совсем не такое, как десять лет назад! Внешняя политика целиком в руках Тайного совета, а внутренней заправляют евнухи. Ли Хунчжан потому и может быть так упрям и заносчив, что при дворе с каждым днем усиливаются разногласия. Когда нас с Гун Пином посылали на совещание, вдовствующая императрица приказала нам быть осторожнее и не допустить такого просчета, как в прошлый раз, во время войны с французами! Эх! А по-моему, нам не избежать провала! Я не суеверен и не придаю значения разным предзнаменованиям, но судите сами: первого февраля, в полдень, вокруг солнца появились темные круги, несколько дней назад страшный вихрь сломал дворцовые ворота, вместе с дождем падают песок и галька, земля возле беседки Безмятежности гудит!.. Если собрать все эти факты и составить «Описание явлений природы»[287], то получится настоящий список дурных примет. Боюсь, что и человеческие дела, и небесные перемены сулят нашему государству грандиозные потрясения!
