Хербьерг Вассму - Сто лет
Моря отсюда было почти не видно, его заслоняла целая армия всевозможных деревьев. Летом одурял аромат цветов. Даже свет здесь был зеленоватый, затененный шиповником и черемухой.
На кладбище некуда было укрыться от запаха цветов. Йордис чихала. Но жаловаться не приходилось, ведь цветы были очень красивы. Цветы, цветы. Фру Педерсен, идя с нею между могилами, давала ей указания по прополке. Йордис была вынуждена признаться, что не знакома с такой работой.
— Ты быстро научишься. — Фру Педерсен вздыхала, показывала и объясняла.
Здесь, в Оппеиде, неухоженные могилы считались таким же позором, как для Элиды невымытые к Пасхе стены и потолок. Весь день Йордис чихала, пытаясь выполоть из зелени только то, чего там не должно было быть. Фру Педерсен, напевая, следила за ее работой. Однако она не сделала ни одного замечания, хотя, конечно, не могла не заметить кое-какие недостатки.
Когда работа была закончена и Йордис выбросила за ограду последнее ведро вырванных одуванчиков и сныти, она обнаружила, что фру Педерсен разговаривает у ворот с каким-то парнем. Йордис не решилась сразу подойти к ним, ей не хотелось мешать их беседе, но фру Педерсен сама позвала ее:
— Йордис! Познакомься, это Ханс Кристиан!
— Здравствуй! — сказала Йордис и подала ему руку.
— Здравствуй! — ответил этот Ханс, не спуская с нее глаз. Лицо у него было как на картинке в журнале. Большие удивленные глаза, словно он в первый раз видел человека.
— Ханс — сын маляра Ханссена и его жены Ольги, — сказала фру Педерсен, как будто Йордис знала уже всех жителей Оппеида.
Йордис три раза чихнула. Носовой платок был уже такой мокрый, что его нельзя было доставать при посторонних. Она шмыгнула носом, не зная, куда деваться.
Зато Ханс знал.
Он вынул из кармана выглаженный сложенный платок и протянул ей.
— Нет ничего хуже летнего насморка, — сказал он.
— Я не больна, я только чихаю, — объяснила Йордис и с благоговением чихнула в чистый платок.
По-прежнему растерянная, она стояла на дороге с платком в руке. Нельзя же вернуть ему платок, в который она только что высморкалась.
— Я выстираю твой платок и тогда отдам, — быстро проговорила она.
Он кивнул.
— Рад был тебя выручить.
— А как же иначе! — сказала фру Педерсен и пошла к заросшей травой дороге.
— Это твой велосипед? — спросил Ханс и показал на ее велосипед, прислоненный к изгороди. Фру Педерсен повесила на руль пустую корзинку из-под цветов и инструменты.
— Да! Я его ужасно люблю!
Он засмеялся. Зубы у него были крупные и белые, как занесенные снегом каменные тумбы на обочине дороги. Только красивее.
— А кого еще ты любишь?
Он позвонил в звонок и положил руку на сиденье.
— Никого! — Она хотела потянуть велосипед к себе, но он ей помешал.
Фру Педерсен уже вышла на главную дорогу.
— Мне нужно ехать, меня ждет фру Педерсен, — сказала она и схватилась за руль. Но он ее опередил.
— Можно, я поведу велосипед?
— Да.
И получилось, что, идя рядом с ним, ведущим велосипед, она оказалась как будто посторонней. Время от времени она чувствовала на себе его взгляд. Однако упрямо не поднимала глаз от земли. На дороге было много колдобин и луж, которые следовало объехать. И он объезжал. Как будто знал, как она боится, что грязь попадает на сетку или на сумку.
— Ты часто убираешься на кладбище? — помолчав, спросила она.
— Нет, иногда я помогаю маме поливать цветы, если у нее самой нет на это времени.
— У вас в Оппеиде все так ухаживают за могилами, как фру Педерсен и твоя мама? — спросила она.
— Да, главным образом женщины.
Что еще можно сказать? Ей хотелось поскорее уехать от него. Идти рядом было неправильно.
— Поедешь в субботу на танцы в Транёй? — спросил он.
— Не-ет... — протянула она. — Я тут никого не знаю. Только что приехала.
— Зато я знаю! Тебе нужно со всеми познакомиться!
— Может быть, и поеду. Если меня отпустят...
— Я могу крутить педали, а ты сядешь на раму.
— А велосипед выдержит двух человек?
— Конечно! Все велосипеды сделаны так, что они могут выдержать двоих.
— Правда? Это мой первый велосипед. А туда далеко?
— Нет, на велосипеде не больше получаса или около того.
— А у тебя нет своего велосипеда?
— Нет, мне не до велосипеда, я осенью начну заниматься в Высшей народной школе в Кабельвоге.
— Правда? Это дорого?
— Ужасно дорого. Но учиться надо. Надо приобрести специальность, иначе ничего в жизни не добьешься.
Когда они уже почти догнали фру Педерсен, он наклонился к Йордис через руль:
— Значит, договорились? Я зайду за тобой к Педерсенам в семь часов. И мы поедем на танцы. Будет весело!
Дорогой Ханс — дорогая Йордис
Оппеиде, Хамарёй. 18-10-1939.
Дорогой Ханс!
Вот и пришла зима, сегодня ночью выпало много снега. А сколько еще выпадет! Но это не имеет значения. Здесь все равно очень красиво.
В четверг я была в кино и смотрела "Викторию", фильм очень хороший, хотя что-то и пропало. То же можно сказать и о другом фильме, который нам показали. Так бывает. Милый, не скучай, пожалуйста, в Кабельвоге. Лучше найди себе там девушку на время занятий. Ведь все равно, когда ты вернешься домой, мы опять будем вместе. Правда?
Твоя Йордис.
Воган, Высшая народная школа, 11-11-39.
Дорогая Йордис!!
Надеюсь, ты разбираешь мои каракули, я царапаю, как курица лапой.
Спасибо за встречу! Здорова ли ты? Все ли тебе нравится и не слишком ли ты тоскуешь по дому? Поверь, я знаю, каково это, ведь я тоже тоскую по дому.
Я чудом успел в тот вечер на автобус. Интересно, узнала ли Нора Педерсен, что я был у тебя? Хороший получился вечер, верно? Кофе, который я тогда пил, был моим последним кофе на Хамарёе теперь уже до Рождества. Это точно.
Что ты знаешь о Турстейне? Подает ли он признаки жизни? Не сердись за мой дерзкий вопрос. Дел у меня сейчас по горло. Надо написать три сочинения, а я пока написал только два. Осталось самое трудное. Тема — "Поиски овец". Там должны быть описания, а что тут напишешь. Ведь я никогда не искал овец. Ладно, хватит об этом. Сколько молодых людей приехало к вам заниматься на навигационных курсах? И все они будут жить у вас?
Жаль, что тебя нет сейчас рядом со мной, по радио передают такую хорошую музыку. У моего товарища в соседней комнате есть приемник. Мы открываем двери и слушаем, под музыку лучше работается. В Европе сейчас напряженная обстановка. Тяжело слушать новости оттуда.
Вот сейчас играют "Си-си-си", или как там это называется. И хочется мечтать о другой жизни. Была ли ты на вечере в Молодежном клубе? Мне больше нечего тебе рассказать, может, тебе и неинтересна вся эта чепуха. Вот еще что — я каждое утро хожу на панорамную площадку и смотрю оттуда на Хамарёйскафтет. Ведь именно эта гора загораживает тебя от меня. Но это только на время. Посылаю тебе свои самые нежные мысли! Напиши мне поскорее. У нас у обоих найдется, что рассказать друг другу.
Привет тебе, обнимаю.
Ханс Кр. Ханссен.
Кабельвог. 26-11-39.
Дорогая Йордис!!
Как у тебя дела ? У меня есть время написать тебе, потому что я болен и лежу дома. Все ушли в церковь, на прогулку или куда-нибудь еще. В доме очень тихо. В субботу я на автобусе ездил в Свольвер. Через три недели нас ненадолго отпустят по домам. Понимаешь, как я этого жду ?
Солнце уже зашло, оно показалось сегодня всего на пятнадцать минут. Наверное, последний раз в этом году, уж очень оно было низкое.
Вчера мы писали контрольную по математике, целых четыре часа. А к среде надо написать сочинение под названием "Письмо". Но это легко, с этим я справлюсь быстро. Поскольку я болен и сижу дома, я сделал уже все домашние задания, другие ученики их еще не сделали.
Видела бы ты воробышков, которые сидят на крыше, они такие красивые! Они прилетают сюда каждое утро. Почему ты не подаешь признаков жизни? Может, тебе уже разонравилось жить на Хамарёе? Скоро Рождество, будет, надеюсь, весело. Ты здорова? Были ли у вас вечера в последнее время? Наверное, ждете до Рождества? У нас сегодня будет бал или просто праздник. Много ли у вас снега? У нас все замело. В следующее воскресенье я поеду в Свольвер в гости к тете Руфи. Мне дали напрокат мотоцикл, так что прогулка будет отличной.
Получила ли ты письмо с фотографиями? Надеюсь, они не помялись? У меня есть пленка, можно будет напечатать новые. На одной из фотографий, как ты видишь, я стою на панорамной площадке. Там есть небольшой игрушечный домик. Меня сфотографировали на перемене. Видишь, я в школьном пиджаке, но это не важно, вид у меня задумчивый. Знала бы ты, о чем я думаю!
Тысяча приветов.
Твой друг Ханс.
NB!
