Арчибалд Кронин - Замок Броуди
— Это все, что у меня есть, сынок, — сказала она спокойно, — и наскребла я эти деньги с трудом, на очень важное и необходимое дело. Но я дам тебе часть их.
У него глаза разгорелись, когда мать открыла коробку и достала фунтовую бумажку.
— Это тебе на карманные расходы, сынок, — сказала она просто, протягивая ему бумажку. В изможденном лице светилась любовь, сгорбленная фигура наклонилась немного к Мэту. — Я охотно даю их тебе. — То была жертва, полная высокой и трогательной красоты.
— А сколько у тебя там всего? — спросил Мэтью, встав и подойдя к ней вплотную. — Там, кажется, целая уйма денег!
— Около трех фунтов, — ответила она. — И как трудно мне было собрать их! У нас теперь дела плохи, Мэт, хуже, чем ты, может быть, думаешь. К концу месяца мне эти деньги понадобятся все, до последнего пенни.
— Мама, дай их мне на сохранение, — вкрадчиво убеждал ее Мэт. — Я их буду хранить до конца месяца, не растрачу, не бойся. Не все ли равно, будут они лежать у меня в кармане или в этой старой жестянке? Что за смешное место для хранения денег! Я буду твоим банкиром, мама, хорошо? А мне приятно будет чувствовать, что у меня есть какой-то запас, хотя бы мне никогда и не понадобилось к нему прибегнуть. Просто спокойнее как-то знать, что имеешь при себе деньги. Ну же, мама! Один фунт — это все равно что ничего для такого человека, как я. — Он с ласковой настойчивостью протянул руку.
Миссис Броуди смотрела на него со смутной тревогой и сомнением во взгляде.
— Мне эти деньги будут совершенно необходимы к концу месяца, — сказала она нерешительно. — Бог знает что случится, если их у меня не окажется.
— Но ты их получишь обратно, — уверял он. — Какая ты беспокойная! Положись на меня! Я так же надежен, как государственный банк. — Он взял деньги из открытой коробки, продолжая все время уговаривать ее. — Ведь ты же не захочешь, чтобы твой Мэт ходил как нищий, правда, мама? — Он даже засмеялся нелепости такого предложения. — Джентльмен должен иметь при себе немного мелочи, это придает уверенности. Все будет в порядке, мама, не сомневайся, — продолжал он, пробираясь уже бочком в переднюю. — Об этом постараюсь я… Ты меня не дожидайся, я, наверное, приду поздно.
Он ушел, весело помахав ей рукой на прощание, а она стояла с открытой пустой коробкой в руках, устремив неподвижный взгляд на дверь, только что закрывшуюся за ним. Она судорожно вздохнула. Фальшивые звуки фортепиано бойко тарахтели у нее в ушах. Она упрямо прогнала опять ужалившую ее мысль о пропаже часов и начинавшее зарождаться сомнение, благоразумно ли было позволить Мэту взять деньги. Мэт хороший! Он снова принадлежит ей душой, их взаимная привязанность победит все и одолеет все преграды. Он пошел сейчас на богослужение вместе с доброй христианкой. В душу мамы снова хлынула радость, и она воротилась на кухню, очень довольная тем, что сделала.
Она села у камина и, глядя в огонь, с задумчивой улыбкой вспоминала нежность к ней Мэта. «С каким удовольствием он ел эту рыбу, — бормотала она про себя. — Буду готовить для него и другие вкусные блюда».
Она только что собралась кликнуть Несси из гостиной и снова засадить ее за уроки, как вдруг у входной двери раздался короткий и резкий звонок. Миссис Броуди испуганно вскочила — час был уже слишком неподходящий для обычных посетителей. Мэтью взял с собой ключ, это не мог быть он. «Какая я стала нервная, каждый пустяк меня теперь пугает», — подумала она, осторожно открывая дверь.
Слабо освещенная мигающим огоньком лампы в передней, перед ней стояла мисс Мойр.
— О Агги, милочка, это ты! — воскликнула миссис Броуди с некоторым облегчением, прижимая руку к груди. — А я ужасно перепугалась. Ты разминулась с Мэтом, он вышел несколько минут тому назад.
— Можно мне войти, миссис Броуди?
Мама снова встревожилась. Ни разу за три года Агнес не называла ее так, и никогда еще она не говорила с ней таким странным, ненатуральным голосом.
— Входи, пожалуй, но… но я же тебе говорю, что Мэтью только что пошел к тебе.
— Я бы хотела поговорить с вами.
Удивленная миссис Броуди впустила Агнес, которая с ледяным видом прошла вслед за ней на кухню.
— О чем ты хочешь говорить, дорогая? — спросила робко мама. — Я ничего не понимаю, право. Мэт пошел к тебе… Ты нездорова?
— Совершенно здорова, благодарю вас, — произнесла мисс Мойр, чопорно поджав губы. — Известно вам, что… Мэтью был у меня сегодня? — Она, видимо, с трудом заставила себя произнести его имя.
— Да, он только что мне рассказал об этом. Он ушел, чтобы проводить тебя на собрание. Он хотел зайти за тобой, — повторяла миссис Броуди тупо, машинально, в то время как судорожный страх сжал ей сердце.
— Ложь! — крикнула Агнес. — Он пошел не ко мне и ни на какое собрание и не заглянет.
— Что?! — ахнула мама.
— Рассказал он вам, что произошло между нами сегодня? — спросила Агнес, сидя очень прямо и сурово глядя в пространство.
— Нет, нет! — прошептала мама в смятении. — Он сказал, что об этом говорить не может.
— Еще бы! — с горечью воскликнула Агнес.
— Да скажи же, ради бога, что случилось? — жалобно простонала миссис Броуди.
Агнес с минуту молчала, сдерживая дыхание, собираясь с силами, чтобы рассказать о своем унижении.
— Он пришел, и от него несло спиртом, попросту говоря, он был почти пьян, и все-таки я ему обрадовалась. Мы пошли в комнатку за лавкой. Он болтал всякие глупости, а потом… потом он хотел занять у меня денег. — Она всхлипнула без слез. — Я дала бы ему, но я видела, что он сейчас же их истратит на виски. А когда я отказала, он стал ужасно ругаться. Он оскорбил меня такими словами… он сказал, что я… — Тут Агнес не выдержала. Из ее больших глаз хлынули слезы, полная грудь тряслась от рыданий, широкий рот искривился какой-то пьяной гримасой. В исступлении горя она упала к ногам миссис Броуди. — Но это еще не все, — рыдала она. — Мне пришлось на минуту отлучиться в лавку. Когда я вернулась к нему, он пытался… он хотел меня изнасиловать, мама! Мне пришлось бороться с ним. Ах, если бы только он был нежен со мной, я бы позволила ему все, чего он хотел. Мне все равно, дурно это или нет. Позволила бы, да! — крикнула она пронзительно. Рыдания душили ее. — Я люблю его, но он меня не любит. Он назвал меня безобразной сукой. Он хотел взять… взять меня силой. Ох, мама, все это меня убивает. Если бы он любил меня, я бы ему все позволила. Да, я хотела этого, — твердила она в истерике, — я должна вам сказать правду. Я хуже, чем ваша Мэри. О, хоть бы мне умереть!
Она откинула голову и дико уставилась на миссис Броуди. Глаза обеих женщин встретились, налитые тупым ужасом отчаяния, и вдруг у мамы странно свело рот, так что он весь покосился на одну сторону, она хотела заговорить, но не могла и с невнятным криком упала в кресло. Агнес посмотрела на беспомощную фигуру, в глазах ее медленно просыпался испуг, мысли постепенно отвлеклись от собственного горя.
— Вам дурно? — ахнула она. — Боже, я не думала, что вы примете это так близко к сердцу! Я сама так расстроена и поэтому не подумала, что вам это будет тяжело. Принести вам чего-нибудь?
Глаза мамы искали глаза Агнес, но она не могла говорить.
— Чем мне помочь вам? — воскликнула Агнес. — Вам надо полежать, пойдемте, я сведу вас наверх и уложу.
— У меня болит внутри, — сказала мама глухо. — Должно быть, оттого, что сердце у меня разрывается на части. Я пойду к себе. Мне надо одной полежать спокойно в темноте.
— Позвольте, я вам помогу, — сказала Агнес. Взяв ее безвольную руку в свои, она подняла ее с кресла и, поддерживая, увела наверх, в ее комнату. Здесь она раздела ее и помогла лечь в постель.
— Не надо ли вам еще чего-нибудь? — спросила она затем. — Может быть, грелку?
— Нет, только уходи, — отвечала мама, лежа на спине и устремив глаза в потолок. — Ты очень добра, что помогла мне, но теперь я хочу быть одна.
— Позвольте же мне посидеть подле вас немножко! Мне бы не хотелось вас оставлять сейчас.
— Нет, Агнес, прошу тебя, уйди, — повторяла миссис Броуди тусклым ровным голосом, — мне хочется полежать одной в темноте. Выключи газ и уходи. Пожалуйста!
— Не лучше ли оставить гореть газовый рожок? — настаивала Агнес. — Как хотите, а я не могу вас оставить в таком состоянии.
— Я хочу, чтобы было темно, — приказала миссис Броуди. — И хочу остаться одна.
Агнес хотела было еще что-то возразить, но, чувствуя, что всякие протесты бесполезны, бросила последний взгляд на неподвижную фигуру в постели, затем, как ей было приказано, потушила свет. Оставив комнату в темноте, она молча вышла.
IX
Когда Мэтью захлопнул входную дверь перед носом у матери и легко сбежал по ступенькам, он был в прекрасном настроении и хитро усмехался. Напускная кротость, как маска, слетела с его лица.
