Пэрл Бак - Сыновья

К новому году, — а все уже забыли, что это праздник, — Ван Тигр давал своим людям еды вполовину меньше прежнего, и в доме у него уже не ели мяса, а только кашицу и другую несытную пищу. Однажды, когда он сидел у себя в комнате, раздумывая, до какого положения он дошел, и дивясь, почему благосклонная к нему судьба словно забыла о нем, вошел один из телохранителей, который день и ночь стоял у его дверей, и сказал:

— Пришли шестеро солдат из твоего войска, выборные от всех остальных. Они хотят с тобой говорить.

Тогда Ван Тигр, очнувшись от своего мрачного раздумья, зорко взглянул на него и спросил:

— Они вооружены?

Телохранитель отвечал:

— Оружия я у них не заметил, но кто знает, что у них на уме?

А сын Вана Тигра сидел тут же, за своим столиком, и, склонив голову над книгой, прилежно ее читал. Ван Тигр взглянул на него, думая выслать его из комнаты. И в эту минуту мальчик и сам встал с места, словно собираясь уходить. Но когда Ван Тигр заметил такую готовность, сердце его внезапно ожесточилось; он подумал про себя, что сыну пора учиться, как нужно поступать с мятежниками и дикарями, и крикнул:

— Оставайся!

И мальчик сел неторопливо, словно недоумевая, зачем это нужно.

Но Ван Тигр обернулся к телохранителям и сказал:

— Позовите сюда всех телохранителей, и пусть они станут вокруг меня с заряженными ружьями, словно готовые к атаке, а потом впустите и тех шестерых!

И Ван Тигр уселся в большое старое кресло, которое принадлежало когда-то правителю, покрытое тигровой шкурой ради тепла. Ван Тигр сел в это кресло, и телохранители вошли и стали по правую и по левую руку от него, а он сидел, поглаживая бороду.

Вошли шестеро солдат, это были молодые люди, безрассудные, легко поддающиеся увлечению и дерзкие, как все молодые люди. Увидев генерала, окруженного телохранителями, и острия штыков, сверкающие над его головой, они вошли почтительно, и тот, кого выбрали для переговоров, поклонился, как подобало, и сказал:

— Всемилостивейший, нас выбрали товарищи, чтобы мы пошли и попросили прибавить нам пищи. Мы и впрямь голодаем. Мы не будем говорить о жалованьи, потому что времена тяжелые, и не просим, чтобы нам уплатили за прошлые месяцы. Но мы голодны и слабеем со дня на день, а ведь мы — солдаты, и все наше состояние — наше тело. Мы получаем в день такую жалкую краюшку хлеба. Затем мы и пришли, чтобы ты мог судить по справедливости.

Ван Тигр знал, каковы простые люди, и знал, что их нужно держать в страхе, а не то они перестанут слушаться своего вождя. И потому он яростно гладил бороду, стараясь вызвать в себе прилив гнева. Он думал, что он был добр к своим людям, берег их на войне, против своей воли дал им разграбить город после осады, всегда платил им и заботился, чтобы они были хорошо одеты, и думал, что сам он хороший человек, не распутный, воздержанный в своих желаниях, и от всех этих дум в нем начал подниматься великий гнев на то, что люди его не хотят переносить бедствий вместе с ним, когда такова воля неба, а не его вина, и чем дольше он думал, тем больше старался раздуть свой гнев в пламя, чтоб оно вырвалось наружу. Почувствовав, что нечто, подобное ярости, поднимается в нем, он поторопился излить его, пока этот гнев был всего сильнее, и заревел:

— Вы сюда пришли, чтобы дразнить тигра, дергая его за усы? Разве я допущу вас умереть с голоду? Разве вы голодали прежде? У меня есть свои планы, и запасы должны прибыть из чужих земель с часу на час. Нет, вы бунтовщики, вы не хотите мне верить!

И собравши весь свой гнев, он крикнул телохранителям во весь голос:

— Убейте этих мятежников!

Шестеро молодых солдат упали перед ним на колени, умоляя пощадить их жизнь, но Ван Тигр не смел пощадить их. Нет, ради сына и самого себя, ради своих домашних и ради жителей всей области, которых солдаты начнут грабить, если он над ними потеряет власть, он не мог пощадить их и не дал волю своему милосердию. Он крикнул:

— Перебейте всех до единого!

Телохранители выстрелили, и вся большая комната наполнилась грохотом и дымом, а когда дым рассеялся, все шестеро лежали, убитые наповал.

Ван Тигр поднялся с места и приказал:

— Отнесите их к тем, кто прислал их, и скажите, что таков мой ответ.

Но прежде чем телохранители успели нагнуться и поднять тела шестерых солдат, произошло нечто удивительное.

Сын Вана Тигра, всегда такой степенный и как будто не обращавший внимания на то, что делается кругом, теперь бросился вперед, совершенно обезумев, и таким одичавшим отец его никогда не видел, и, нагнувшись над одним из молодых людей, пристально смотрел на него, потом стал переходить от одного трупа к другому, глядя на них широко раскрытыми, дикими глазами, рассматривая их безжизненные, раскинувшиеся в стороны руки и ноги, и, выпрямившись, крикнул отцу, сам не понимая, что делает:

— Ты убил их, все они умерли! Вот этого я знал, он был мой друг!

И он с таким отчаянием посмотрел в глаза отцу, что Вана Тигра почему-то испугал этот взгляд, и он опустил глаза и сказал, оправдываясь:

— Я должен был это сделать, иначе они стали бы во главе войска и, подняв бунт, убили бы нас всех!

Но мальчик, задыхаясь, прошептал:

— Он просил только хлеба…

И вдруг лицо его исказилось от плача, и он бросился из комнаты, а отец в остолбенении смотрел ему вслед.

Телохранители вернулись на место, и Ван Тигр, оставшись один, выслал из комнаты даже тех двоих, которые должны были оставаться при нем днем и ночью, и час или два просидел один, охватив голову руками, и стонал, раскаиваясь в том, что убил молодых людей. И когда он не в силах был выносить этого дольше, он велел позвать к себе сына, и скоро мальчик вошел медленной походкой, опустив голову и пряча глаза от отца, Ван Тигр подозвал его ближе и, когда он подошел, взял тонкую и сильною руку мальчика и погладил ее, чего никогда не делал прежде, а потом сказал тихим, голосом:

— Я сделал это ради тебя!

Но мальчик ничего не ответил, он пересилил себя и молча стерпел отцовскую ласку, и Ван Тигр вздохнул и отпустил его, не зная, что сказать сыну и как сделать, чтобы сын понял его любовь. Сердце Вана Тигра болело, ему казалось, что он самый одинокий человек во всем мире, и день или два он не находил себе места. Потом он заставил себя не думать об этом, так как не знал, что делать, и решил подарить сыну что-нибудь такое, чтоб успокоить его. Да, он купит мальчику заграничные часы или новое ружье, или еще какую-нибудь вещь, и тогда сын к нему вернется.

Так Ван Тигр пересилил свое горе, и так он утешал себя.

Однако случай с шестью солдатами показал Вану Тигру, до какой жестокой нужды довели его эти времена; он понял, что должен найти продовольствие, если хочет, чтобы у него осталась армия. Он солгал, говоря, что уже везет для них продовольствие из чужих стран, но теперь понимал, что нужно куда-то ехать и разыскать это продовольствие. Тогда он снова вспомнил своего брата, Вана Купца, и сказал себе, что в такие времена братья должны стоять друг за друга, и он поедет и узнает, что делается в отцовском доме и какую помощь ему могут оказать.

И потому он известил своих людей, что едет за продовольствием и серебром для них, и посулил им изобилие. И когда они повеселели и ободрились и их вера в него и преданность ему снова окрепли, он выбрал надежную охрану и поставил ее в своем доме, а телохранителям приказал собираться в путь и в назначенный день велел приготовить лодки и на этих лодках вместе с сыном, солдатами и конями переправился через затопленные поля к той части дороги, где дамбы еще держались, и там они снова должны были сесть на коней и ехать в тот город, где жили братья Вана Тигра.

По этим узким дамбам их кони должны были двигаться шагом, потому что вода разлилась морем и с той и с другой стороны, а дамбы были переполнены теснившимся народом. И не только люди, но и крысы, и змеи, и дикие зверьки взбирались на дамбу за людьми и, забывая страх, изо всех своих слабых сил боролись из-за места, пытаясь удержаться на дамбе. Но жизнь в людях проявлялась только короткими вспышками гнева, когда их сердило то, что крыс и змей набиралось слишком много, и тогда они злобно отпихивали их ногами. Но иногда люди надолго впадали в оцепенение и не делали и этого, а змеи ползали, извиваясь, и кишели повсюду.

Сквозь эту толпу проезжал Ван Тигр. Его вооруженная охрана и оружие были ему нужны, потому что иначе эти люди напали бы на него. Да и так то здесь, то там вставал кто-нибудь, мужчина или женщина, и хватался за ноги его коня, молча и в отчаянии, с последним проблеском надежды. И Ван Тигр в душе относился к ним сострадательно и останавливал своего коня, чтобы не растоптать их. Нет, он ждал, покуда один из телохранителей не подойдет и не отцепит несчастного, снова бросив его на землю, и тогда Ван, Тигр, не оглядываясь, ехал дальше. Иногда человек оставался лежать там, куда его бросили, а иногда он испускал дикий вопль и бросался в воду, и тем кончалась его жизнь и его бедствия.