Арчибалд Кронин - Памятник крестоносцу
Когда Стефен вернулся после своей первой — короткой и весьма неуверенной — прогулки по Кейбл-стрит, капитан уже отсидел положенное время у реки и находился дома. Будучи человеком общительным, он не закрывал двери своей комнаты и окликнул соседа, когда тот медленно поднимался по лестнице. Зайдя к нему, Стефен увидел Дженни — она сидела у окна и штопала носок.
— Ну, — спросил Джо, — как мы себя чувствуем после прогулки?
— Неплохо, благодарю вас. Только ноги немного дрожат.
— Еще бы им не дрожать. Присаживайтесь.
Стефен сел и, посмотрев сначала на одного, потом на другую, почувствовал, что в воздухе пахнет заговором.
Молчание длилось долго. Наконец Дженни, все это время с особым усердием штопавшая чулок, нарушила его:
— Я собираюсь, мистер Десмонд, поехать недельки на две к золовке, ее зовут Флорри Бейнс. Это, понимаете ли, сестра моего бедного Алфа. Я всегда езжу к ней в эту пору, перед тем как она откроет торговлю в ларьке. И вот мистер Тэпли считает, что вам нельзя здесь оставаться. — И она торопливо добавила, как бы извиняясь: — Он-то всегда сам о себе заботится, когда меня нет. Но ведь вы — другое дело… Вы такой больной… нипочем один не справитесь.
— Да, конечно. — Стефен понял, что они задумали, и его сразу охватила невероятная усталость. Он не винил их за то, что они хотят избавиться от него.
— Так вот, — продолжала Дженни и одним духом, прежде чем он успел сказать хоть слово, выпалила: — Мистер Тэпли считает, что вы должны поехать со мной. Вы нигде не поправитесь так, как в Маргете. Морской воздух — он чудеса делает.
— Доктор Маргет живо поставит вас на ноги, — с назидательными видом кивнул капитан.
На душе у Стефена потеплело. Но он был еще слишком подавлен и настроение у него после стольких дней горестного раздумья было слишком грустное, чтобы пускаться в такое путешествие. И он отрицательно покачал головой:
— Что вы, это будет для вас чересчур обременительно. Я и так уже слишком злоупотребляю вашей добротой.
— Нисколько вы нас не обремените, сэр. Флорри будет только рада. — И, заподозрив, почему он отказывается, Дженни добавила: — Вы будете платить ей за стол… ровно столько, сколько платите мне.
Стефен был еще так слаб, что у него не хватило сил противиться их уговорам, тем более что эти люди желали ему только добра и хотели, чтобы он снова стал здоровым. Да к тому же кратковременная прогулка на ветру по улице Степни основательно поколебала его надежду на то, что он скоро сможет взяться за работу — если вообще когда-нибудь сможет. Он понял, что не создаст ничего путного, пока не восстановит силы, а потому самое разумное — принять дружеское предложение Дженни.
В тот же вечер было написано письмо Флорри Бейнс, а в следующий понедельник, после второго завтрака, Стефен и Дженни если на вокзале Чэринг-Кросс в поезд и отправились в Маргет. Дженни, на чью долю выпадало довольно мало радостей, была в веселом, приподнятом настроении и болтала без умолку пока они мчались через Дартфорд и Чатам, через болота в устье Темзы, а затем выбрались на Кентскую равнину. Щеки Дженни так и пылали, точно она долго терла их щеткой, а глаза горели живым огнем. На ней было темно-зеленое бархатное пальто с воротником и капюшоном, отделанными тесьмой, — оно хоть и немного вытерлось на швах, но очень шло ей. Свои маленькие, огрубевшие от работы руки Дженни упрятала в белоснежные нитяные перчатки; на ногах ее блестели тщательно начищенные черные ботинки на пуговках. Зато шляпа была сущий кошмар: на макушке Дженни высилось хитроумное сооружение из атласа и каких-то немыслимых перьев, похожее на диковинную птицу в гнезде. Стефен положительно не мог оторвать от нее глаз, так что в конце концов Дженни, заметив его зачарованный взгляд, доверительно улыбнулась:
— Я вижу, вам нравится моя шляпка. Мне так повезло тогда — на январской распродаже. И потом, красный — это мой цвет.
— Шляпа в самом деле замечательная, Дженни. Но лучше снимите ее. А то вдруг влетит в окно искра и прожжет дырку.
Она тотчас послушалась. Волосы ее были недавно вымыты и лежали на лбу пушистой челкой. Без шляпы она снова стала самой собой — живая, безыскусственная невысокая женщина в белой бумажной блузке, чуть располневшая, не то что в Доме благодати. Какая она была тоненькая тогда, когда приходила к нему убирать комнату и заодно пришивала оторвавшиеся пуговицы. Стефен исподтишка разглядывал ее: она сидела в профиль, так что короткая верхняя губка и чуть вздернутый нос особенно бросались в глаза. Приличия ради она держала на коленях дамский журнал, который он купил ей в киоске и который она даже не раскрыла, и, словно завороженная, смотрела на мелькавшие мимо ветряные мельницы, сушильни для хмеля и ярко-красные кирпичные амбары.
— Поглядите-ка, мистер Десмонд, — воскликнула она, — сколько тут жердей для хмеля — и не сочтешь!
— А вы любите хмель, Дженни?
— Иной раз не брезгую пропустить стаканчик пивка. Прямо скажу — не прочь! — серьезно ответила она, затем взглянула на него и рассмеялась. — Но уж крепче ничего в рот не беру.
И она весело продолжала болтать на своем «кокни». Вскоре она поднялась и, сняв с багажной сетки сумку, достала пакет; не обращая внимания на двух других пассажиров, она развернула его и вынула сэндвичи с ветчиной и языком.
— Давайте перекусим, сэр. Нечего стесняться-то, — уговаривала она его. — Я обещала капитану, что вы у меня будете есть, как надо. А уж если я не заставлю, так Флорри заставит. Одно могу про нее сказать: готовит она отменно. Надеюсь, вы любите рыбу?
— Люблю, Дженни, — сказал он, откусывая сэндвич. — Насчет еды я не беспокоюсь. Тревожит меня другое: понравлюсь ли я вашей рыбнице… я хотел сказать — Флорри.
— Флорри, она славная. И голова у нее работает что надо. Она ведь такая самостоятельная. Со всем сама управляется, и помогает-то ей один только мальчонка — Эрни Вуд, племянник. Правда, жизнь у нее была нелегкая. Да и сейчас она часто прихварывает: все простужается. И ноги у нее больные. Но в общем вы с ней поладите.
— Надеюсь.
— Конечно, многого не ждите… Домик у нее малюсенький.
— Надеюсь, я не развалю его.
— Что вы, сэр, — со всею серьезностью возразила она. — Мы там вполне разместимся: я буду спать с Флорри, а вы — в моей постели.
При этом она взглянула на него и вдруг, поняв всю двусмысленность своих слов, мучительно покраснела. Наступило неловкое молчание, она отвернулась и принялась смотреть в окно.
Но они были уже почти у цели. В Маргет поезд прибыл около трех часов дня, и едва Стефен вышел на открытую платформу, как его точно током ударило — такой здесь был терпкий воздух: насыщенный испарениями реки и океана, запахом соли, ракушек, водорослей и целебной грязи, он одарял озоном скромных приезжих из лондонского Ист-Энда и был, конечно, плебейским, однако непревзойденным во всей Англии. Как и предполагала Дженни, на станции их встречал Эрни, низкорослый, но славный мальчик — лет пятнадцати. Багаж погрузили на тележку, запряженную пони, втиснув пожитки между двумя пустыми ящиками, и, разместившись втроем на переднем сиденье, направились в старинный город Маргет.
Дом Флорри находился прямо у гавани, на набережной, где выстроились старые и довольно ветхие домишки, пахнувшие смолою и морем; перед ними пролегала булыжная мостовая, а за нею смутно виднелся лес мачт, снасти, груды канатов, бочки, ящики, горы нанесенного прибоем ила, длинный мол и бьющие в него серые волны Северного моря. Лавка Флорри, помещавшаяся в доме № 49, низеньком и кособоком, была выкрашена в ярко-голубой цвет; за витриной виднелся мраморный прилавок, а над дверью висела вывеска, на которой было выведено золочеными буквами: «Флоренс Бейнс. Свежая рыба. Креветки и моллюски в большом выборе». Над лавкой помещались жилые комнаты, куда вела снаружи каменная лестница.
Эрни проводил гостей в парадную комнату с удобной мебелью, где уже стоял накрытый стол, но не было ни одного живого существа, кроме пушистой рыжей кошки. Эрни тотчас помчался вниз, чтобы сменить в лавке тетушку, и та вскоре появилась в гостиной — худощавая, угловатая женщина лет сорока, с крупным носом. Спустив на покрасневшие руки закатанные выше локтя рукава, она дружески расцеловалась с Дженни, внимательно оглядела Стефена и протянула ему влажные, холодные, как ее креветки, пальцы.
— Вы, конечно, не откажетесь от чайку. Садитесь, я сейчас подам.
Энергичная и подвижная, она быстро принесла из задней комнаты большой поднос, на котором стояла тарелочка с хрустящим хлебом, чайник и внушительных размеров блюдо с жареной рыбой, затем, держась очень прямо, села за стол и принялась угощать гостей, всем своим видом показывая, что уж кто-кто, а она голову никогда не теряет.
— Ну, как дела, Флорри? — спросила Дженни, отхлебнув чаю и слегка причмокнув от удовольствия.
