Том 3. Ангел Западного окна - Густав Майринк
И тем не менее я его из виду не упускал.
Но вот от зеркальной поверхности отделился луч —первой моей мыслью было: метеорит1. — этот луч, пронзив меня насквозь, прошил, следуя своей будущей траектории, одного за другим всех моих предков! Итак, импульс задан на века! Впечатление было настолько сильным, что даже в беспамятстве я что-то уловил и неверной рукой внес в дневник. Потом образ этой длинной цепи королей — все они каким-то загадочным образом обитали во мне, в глубинах моей крови — я забрал с собой в сон.
Сегодня мне понятно: если я стану королем Англии — а что может мне помешать осуществить это чудесное, сверхчувственное и тем не менее снизошедшее до моих чувств откровение? — если я стану королем Англии, то мои сыновья, внуки и правнуки будут
восседать на троне, на который первым взойду я! Хоэ! Отныне у меня есть святая цель! Клянусь штандартом святого Георгия, я даже путь вижу! Я, Джон Ди.
В день св. Павла, 1549.
Серьезно взвесил мои шансы на корону. Среди ветвей нашего генеалогического древа есть и Грей и Болейны. В моих жилах течет королевская кровь. Король Эдуард совсем плох. Его конец не за горами. Когда он докашляется до могилы, на трон будут претендовать две женщины. Вот он, перст Господень! Мария? В лапах папистов. А мне со святыми отцами во веки веков не сойтись. Кроме того, Марию точит тот же червь, что и ее брата Эдуарда. Кашляет она. Тьфу, дьявол1. Ее ладони вечно влажные и холодные.
Итак, и Бог и Судьба, одно к одному: Елизавета! Ее звезда на восходе, несмотря на козни антихриста1.
Что мы имеем? Я с ней знаком, мы встречались. Два раза в Ричмонде. Один раз в Лондоне. В Ричмонде я сорвал ей кувшинку, измарав себе при этом в тине и туфли и чулки.
Ну, а в Лондоне я только хотел поправить бант у нее над бедром — ничего больше! — и тут же вместо благодарности получил звонкую пощечину. Что ж, для начала неплохо...
Послал надежных людей в Ричмонд. Необходим повод...
Хорошие вести1. Настроение леди Елизаветы самое благоприятное: она сыта по горло бесконечной зубрежкой, экзаменами, постными физиономиями придворных и ищет развлечений. Сейчас бы сюда этого московита Маске!
Сегодня из Голландии пришла выписанная мною карта Гренланда, начертанная рукой моего друга и знаменитого картографа Герарда Меркатора.
В день св. Доротеи.
Маске как с неба свалился — и прямо с порога: «Не изволите ли чего, сэр?» Хвастался новыми диковинными курьезами из Азии. Странно, ведь только на днях я справлялся о нем... Умолял, чтобы его посещение осталось в тайне. Теперь не до шуток, присутствие его в доме может стоить головы. У епископа Боннера повсюду соглядатаи.
Показывал удивительные шары из слоновой кости, красный и белый, каждый из двух половинок, столь великолепно пригнанных, что линии соединения почти не видно. Впрочем, ничего особенного. Сам не знаю почему, но я их у него купил: то ли к делу думал перейти побыстрее, то ли потрафить ему хотел... Как бы то ни было, но по мере сил своих он обещал посодействовать. Еще просил
его раздобыть крепкий фильтр[10]. Сказал, что достать достанет, но приготовить... По мне — как угодно. Я иду кратчайшим путем. Лишь бы побыстрее достигнуть цели. Что же касается шаров из слоновой кости, то я неизвестно для чего пометил их, а потом под влиянием охватившего вдруг меня какого-то необъяснимого ужаса — вот странно-то! — выбросил в окно!
Маске, магистр царя (?), попросил для приготовления зелья волосы, кровь, слюну и... Тьфу!.. Ладно, теперь у него есть все необходимое. Какая все же гадость! Но это кратчайший путь!
В день св. Гертруды, 1549.
Сегодня поймал себя на том, что мысли мои все время возвращаются к леди Елизавете. Влюблен? Это уже что-то новое. Дело в том, что до сих пор леди Елизавета была мне совершенно безразлична. Итак, пророчество зеркала начинает сбываться! Сомнений нет, все без обмана. Раскаленная реальность видения так глубоко прожгла мою душу, что кажется, это было вчера.
Но сегодня все мои мысли о ней — клянусь святым Георгием, сейчас я это напишу, — о моей невесте! Елизавета!!!
Что знает она обо мне? Видимо, ничего. Разве что про мои промокшие ноги, когда я выуживал для нее кувшинку; а может, про подаренную мне пощечину.
Не густо.
А что известно мне о леди Елизавете? Странное дитя. Тверда и нежна одновременно. Честна до крайности, но замкнута как старинный фолиант, и что она вытворяла со своей прислугой и подругами?! Иногда не могу избавиться от мысли, что под женским платьем скрывается отчаянный сорванец-мальчишка.
Но мужественные и смелые глаза ее нравились мне. Думаю, дороги она не уступит никому, а уж святым отцам, наверное, давит на мозоль при каждом удобном случае.
Однако, когда нужно, и подластиться умеет не хуже кошки. Полез бы я иначе в болото! И хотя пощечина была далеко не символична, но наградила меня ею самая нежная в мире кошачья лапка.
In summa, как говорят логики: царственна!
Сдается мне, охочусь я отнюдь не за домашней птицей; при одной мысли о ней меня охватывает жар.
Маске снова исчез.
Узнал от верного человека о проделке принцессы в день св. Гертруды. А ведь именно в этот день я впервые задумался о ней! Принцесса
* 32
со своими приближенными заблудилась в Эксбриджском лесу, и магистр Маске указал им путь к матери Биргитте на болотах.
Елизавета выпила любовный эликсир! Боже милостивый, благослови мою авантюру!
Клянусь спасением, леди Элинор из Хантингтона спит и видит, как бы расстроить нашу свадьбу: сочтя поведение Елизаветы предосудительным, она пыталась выбить бокал у принцессы из рук. Слава Богу, промахнулась.
Ненавижу эту ледяную, надменную Элинор. Скорей бы в Ричмонд! Ох уж эти дела, а тут еще осложнения с... Как только все улажу — сразу в Ричмонд! А повод найдется! Ну а пока... до свидания, Елизавета!
В день скорбящей Богоматери.
Тревожно! Очень мне не нравятся последние вылазки ревенхедов.
В день св. Квирина.
Отказываюсь понимать нерешительность лорда-протектора Уэльса. Почему ничего не предпринимается для защиты или хотя бы для пополнения ревенхедов?
Выходит, с евангелическим движением покончено и лорд-протектор попросту предал верных ему людей?!
Ну а с моей стороны было очень глупо связываться с плебсом.
Грязь на чулках прощают только победителю. И все
