Тобайас Смоллет - Приключения Перигрина Пикля

Я с большой обстоятельностью раскрыл характер Траньона, ибо он играет значительную роль в настоящих мемуарах; но теперь давно пора вернуться к повествованию о мисс Гризль, которая со времени прибытия в деревню была поглощена двойной заботой, а именно найти подходящую партию для своего брата и удобного спутника жизни для себя самой.

Это стремление отнюдь не являлось результатом какого-нибудь злостного или преходящего соблазна, но было продиктовано исключительно похвальным честолюбием, которое побуждало ее заботиться о продолжении славного рода. Да, столь бескорыстно было это стремление, что, отложив дело, непосредственно ее касающееся, или во всяком случае предоставив свою собственную судьбу немому воздействию своих чар, она трудилась с таким неутомимым рвением на пользу брата, что менее чем через три месяца со дня их переселения в деревню общей темой разговоров в окрестностях стал предполагаемый брак между состоятельным мистером Пиклем и прекрасной мисс Эплби, дочерью джентльмена, который жил в соседнем приходе и который, хотя мог предоставить детям лишь незначительное состояние, наполнил (если воспользоваться его собственным выражением) их жилы лучшей кровью в стране.

Эта молодая леди, чей характер и наклонности мисс Гризль изучила к полному своему удовлетворению, была предназначена в супруги мистеру Пиклю, и соответствующее предложение сделано ее отцу, который, вне себя от радости, дал согласие без всяких колебаний и даже рекомендовал немедленно привести проект в исполнение с таким жаром, каковой, казалось, свидетельствовал либо о его сомнениях в постоянстве мистера Пикля, либо в неуверенности в характере собственной дочери, казавшейся ему, быть может, особой слишком сангвинической, чтобы долго оставаться недоступной.

Когда первый шаг был, таким образом, сделан, наш купец, по настоянию мисс Гризль, отправился с визитом к своему будущему тестю и был представлен дочери, с которой он в тот же день имел возможность остаться наедине. Что происходило во время этого свидания, мне так и не удалось узнать, хотя, судя по характеру жениха, читатель вправе заключить, что он не очень надоедал ей дерзким ухаживанием. Думаю я, это нисколько не повредило ему в ее глазах; несомненно одно: она не отозвалась неодобрительно о его молчаливости, а когда отец сообщил ей о своем решении, дала согласие с самым добродетельным смирением. Но мисс Гризль, желая внушить этой леди более благоприятное представление об умственных способностях своего брата, чем то, каковое могли создать его речи, решила продиктовать ему письмо, которое он должен был переписать и вручить своей возлюбленной как продукт своего собственного интеллекта, и даже сочинила для этой цели очень нежную записку; однако ее план потерпел полное крушение вследствие ошибочного представления самого жениха, который, после повторных увещаний сестры, предупредил ее намерение, написав письмо самостоятельно и отправив его однажды после полудня, когда мисс Гризль была в гостях у священника.

Этот шаг отнюдь не был результатом его тщеславия или стремительности; после многократных уверений сестры, что совершенно необходимо сделать письменную декларацию в любви, он воспользовался случаем поступить согласно ее совету, когда воображение его не было занято или потревожено какими-нибудь другими мыслями, нимало не подозревая, что она намеревалась избавить его от труда изощрять свои умственные способности. Предоставленный, как думал он, своей изобретательности, он сел и создал следующее произведение, которое было отправлено мисс Эплби, прежде чем его сестра и советчица проведала об этой затее:

«Мисс Сэли Эплби.

Сударыня, — полагая, что в вашем распоряжении имеется сердце с ручательством за его доброкачественность, я желал бы приобрести вышеуказанный товар на разумных условиях; не сомневаясь, что они будут приняты, позволю себе явиться к вам за дальнейшими сведениями в назначенное время и место.

Примите уверения и т. д. от

Это лаконическое послание, простое и неприукрашенное, встретило у особы, которой оно было адресовано, такой же сердечный прием, как если бы оно было составлено в самых изящных выражениях, какие может подсказать утонченная страсть и изощренный ум; нет, думаю я, оно пришлось особенно по вкусу благодаря своей коммерческой ясности: ибо, когда имеется в виду выгодный брак, разумная женщина часто рассматривает цветистые изъявления любви и восторженные восклицания как завлекающие двусмысленности или, в лучшем случае, неуместные приготовления, оттягивающие заключение договора, коему они предназначены споспешествовать, тогда как мистер Пикль рассеял все неприятные сомнения, приступив сразу к самому интересному пункту.

Как только она, в качестве почтительной дочери, сообщила об этом billet doux[3] своему отцу, он, в качестве заботливого родителя, навестил мистера Пикля и в присутствии мисс Гризль потребовал от него формального объяснения в чувствах к его дочери Сэли. Мистер Гемэлиел, нисколько не церемонясь, уверил его, что питает почтение к молодой особе и, с благосклонного его разрешения, хотел бы делить с ней радость и горе. Мистер Эплби, выразив свое удовольствие по поводу того, что Гемэлиел направил свои чувства на члена его семьи, успокоил влюбленного заверением, что он нравится молодой леди, и они тотчас же перешли к пунктам брачного контракта, которые были обсуждены и приняты, после чего юристу поручили их оформить; было куплено подвенечное платье и, короче говоря, назначен день свадьбы, на которую были приглашены все окрестные жители, сколько-нибудь пристойные. Не были забыты и коммодор Траньон и мистер Хэтчуей, являвшиеся единственными товарищами жениха, с которым они успели завязать довольно близкое знакомство за время своих вечерних свиданий.

Они были заблаговременно осведомлены трактирщиком об этой затее, прежде чем сам мистер Пикль счел уместным объясниться, в результате чего одноглазый командир во время их встреч на протяжении нескольких вечеров избрал темой своих рассуждений безумие и бич супружества, о коем он разглагольствовал с неистовой бранью, направленной против представительниц прекрасного пола, которых он изображал как дьяволов во плоти, присланных из ада, чтобы мучить людей; и в особенности поносил старых дев, к которым, казалось, питал странное отвращение, тогда как его друг Джек подтверждал справедливость всех его доводов и в то же время удовлетворял свои собственные вредоносные наклонности, скрепляя каждую фразу лукавыми шутками над супружеской жизнью, связанными с каким-нибудь намеком на корабль или мореплавание. Он сравнил женщину с большой пушкой, заряженной огнем, серой и громом, которая, при сильном нагревании, срывается с места, мечется и несет гибель, если вы не обратите сугубого внимания на ее казенную часть. Он сказал, что она подобна урагану, который никогда не дует из одной точки, но пробегает все деления компаса. Он уподобил ее раскрашенной и нелепо оснащенной галере с течью в трюме, которую ее супруг никогда не сможет остановить. Он заметил, что ее наклонности наводят на мысль о Бискайском заливе. Почему? Потому что там можно опускать лот для измерения морских глубин и никогда не достигнуть дна. И тот, кто цепляется якорем за жену, может пришвартоваться в чертовски скверном месте, а отчалить ему не удастся, и что до него самого, то, хотя он и может предпринять короткую экскурсию для времяпрепровождения, но никогда не изберет женщину своим судном для жизненного плавания, ибо опасается пойти ко дну, как только подует противный ветер.

По всей вероятности, эти намеки произвели некоторое впечатление на мистера Пикля, не весьма расположенного идти на какой бы то ни было серьезный риск, но предписания и настояния его сестры, желавшей этого брака, одержали верх над мнением его друзей моряков, которые, убедившись, что он намерен жениться, несмотря на все брошенные ими предостерегающие слова, решили принять его приглашение и почтили его свадьбу своим присутствием.

Глава IV

Надеюсь, меня не сочтут человеком язвительным, если я выскажу предположение, что мисс Гризль в сей великий день приложила все старания, дабы направить артиллерийский огонь своих чар на холостых джентльменов, которые были приглашены на празднество. Я уверен в том, что она проявила в наивыгоднейшем свете все привлекательные качества, коими обладала. Ее приветливость за обедом была поистине необычайна; ее внимание к гостям отличалось чрезмерным радушием; ее речь была украшена приятнейшим и младенческим сюсюканьем; ее слова были безукоризненно любезны, и хотя она, помня о чрезвычайной величине своего рта, не осмеливалась смеяться, губы она сложила в очаровательную улыбочку, которая не сходила с ее лица на протяжении целого дня; мало того, она даже извлекла пользу из того дефекта в органах зрения, какой мы уже отметили, и спокойно созерцала те физиономии, которые были ей больше по вкусу, в то время как присутствующие думали, что ее взгляды устремлены как раз в противоположную сторону.