Чарльз Диккенс - Оливер Твист
— Не обращайте вниманія на моего друга, миссъ Мэйли, — сказалъ мистеръ Броунлоу:- онъ не то думаетъ, что говоритъ.
— Нѣтъ, то самое! — буркнулъ мистеръ Гримвигъ.
— Нѣтъ, не то, — возразилъ мистеръ Броунлоу, очевидно начиная сердиться.
— Онъ съѣстъ свою голову, если онъ думаетъ не то, что говоритъ! — проворчалъ мистеръ Гримвигъ.
— Въ такомъ случаѣ онъ заслуживаетъ, чтобы ему сняли ее съ плечъ, — сказалъ мистеръ Броунлоу.
— Хотѣлось бы мнѣ посмотрѣть, кто на это рѣшится? — отвѣтилъ мистеръ Гримвигъ, ударяя тростью объ полъ.
Остановившись на этомъ, оба старыхъ джентльмена взяли нѣсколько понюшекъ табаку, а затѣмъ обмѣнялись рукопожатіемъ, согласно своему неизмѣнному обычаю.
— Ну, миссъ Мэйли, — сказалъ мистеръ Броунлоу:- вернемся же къ предмету, въ которомъ принимаетъ такое участіе ваше человѣколюбіе. Что вы имѣете сообщить объ этомъ бѣдномъ мальчикѣ? Позвольте мнѣ впрочемъ сначала замѣтить, что я истощилъ всѣ бывшія въ моей власти средства, чтобы отыскать его снова, и что со времени моего отъѣзда изъ Англіи мое впечатлѣніе о немъ, какъ объ обманщикѣ, котораго его прежніе товарищи убѣдили обокрасть меня, было сильно поколеблено.
Роза, успѣвшая собраться съ мыслями, въ краткихъ простыхъ словахъ разсказала все, что случилось съ Оливеромъ, послѣ того какъ онъ покинулъ домъ мистера Броунлоу; она умолчала только о томъ, что узнала отъ Нанси, рѣшивъ разсказать это съ глазу на глазъ, и въ заключеніе упомянула, что въ теченіи послѣднихъ мѣсяцевъ единственнымъ огорченіемъ мальчика была невозможность повидаться съ своимъ прежнимъ благодѣтелемъ и другомъ.
— Благодареніе Богу! — сказалъ старый джентльменъ. — Это большое счастье для меня, большое счастье. Но вы не сказали мнѣ, миссъ Мэйли, гдѣ онъ теперь? Простите, что я рѣшаюсь упрекнуть васъ, — но почему вы его не привезли съ собой?
— Онъ ждетъ въ каретѣ у подъѣзда, — отвѣтила Роза.
— У подъѣзда! — вскричалъ старый джентльменъ и кинулся изъ комнаты, побѣжалъ внизъ по лѣстницѣ, вскочилъ на подножку фіакра и очутился въ самой каретѣ.
Когда дверь комнаты закрылась за нимъ, мистеръ Гримвигъ поднялъ голову и, превративъ одну изъ заднихъ ножекъ стула въ ось вращенія, описалъ три полныхъ круга при помощи трости и стола, все время продолжая сидѣть. Совершивъ этотъ маневръ, онъ всталъ и проковылялъ по комнатѣ не меньше двѣнадцати разъ такъ быстро, какъ только могъ, и, вдругъ остановившись передъ Розой, поцѣловалъ ее безъ малѣйшаго предисловія.
— Шшш! — произнесъ онъ, когда молодая дѣвушка вскочила, нѣсколько испуганная такимъ страннымъ образомъ дѣйствій. — Не бойтесь. Я достаточно старъ, чтобы быть вашимъ дѣдомъ. Вы милая дѣвушка. Вы мнѣ нравитесь. — Вотъ они идутъ!
Дѣйствительно, едва только онъ проворнымъ скачкомъ успѣлъ занять свое прежнее мѣсто, какъ появился мистеръ Броунлоу въ сопровожденіи Оливера, котораго мистеръ Гримвигъ встрѣтилъ весьма милостиво. И если бы отрада этого момента была единственной наградой Розы за ея вниманіе и заботы объ Оливерѣ, то она и то могла бы считать себя хорошо вознагражденной.
— Еще кое кого надо не упустить изъ виду, — сказалъ мистеръ Броунлоу, позвонивъ въ колокольчикъ. — Пришлите, пожалуйста, сюда мистриссъ Бедуинъ.
Старая экономка сейчасъ же явилась на зовъ и сдѣлавъ у двери книксенъ, стала въ ожиданіи приказаній.
— Э, да вы слѣпнете съ каждымъ днемъ, Бедуинъ, — произнесъ мистеръ Броунлоу съ нѣкоторой досадой.
— Правда, правда, сэръ, — отвѣтила старушка:- въ мои годы глаза не становятся зорче, сэръ.
— Я могъ бы самъ сказать вамъ, — продолжалъ мистеръ Броуплоу; — но надѣньте очки и посмотрите, зачѣмъ васъ звали сюда — разглядите-ли?
Старушка начала шарить у себя въ карманѣ, ища очки. По терпѣніе Оливера не выдержало этого новаго испытанія и, уступая своему порыву, онъ кинулся ей на шею.
— Да помилуетъ меня Господь! — вскричала старушка, обнимая его:- вѣдь это мой милый мальчикъ!
— Моя дорогая, старая нянюшка!
— Вернулся таки!.. Я знала, что онъ вернется, — продолжала старушка, прижимая его къ груди. — Какъ онъ хорошо выглядитъ и какимъ барчукомъ снова одѣтъ! Гдѣ ты былъ столько времени? Ахъ! такое же милое личико, только не такое блѣдное, тѣ-же нѣжные глаза, только не такіе грустные! Я не забыла его взгляда и его тихой улыбки, но каждый день видѣла ихъ рядомъ съ лицами моихъ дорогихъ дѣтей, которые померли, еще когда я была веселой молодицею.
Среди такихъ изліяній радости, то отстраняя Оливера, чтобы лучше разглядѣть, какъ онъ выросъ, то обнимая его и нѣжно перебирая пальцами его локоны, добрая старушка и смѣялась и плакала.
Предоставивъ ей и Оливеру на досугѣ обмѣниваться впечатлѣніями, мистеръ Броунлоу повелъ Розу въ сосѣднюю комнату. Тамъ онъ выслушавъ подробный разсказъ о ея свиданіи съ Нанси, немало удивившій и поразившій его. Роза объяснила также, почему она не сочла возможнымъ сразу же сообщить все мистеру Лосберну. Старый джентльменъ нашелъ, что она поступила очень благоразумно, и немедленно рѣшилъ самолично переговорить съ почтеннымъ докторомъ. Чтобы скорѣе предоставить ему къ этому, возможность, они условились, что мистеръ Броунлоу явится въ отель въ восемь часовъ вечера, а къ тому времени надо осторожно разсказать обо всемъ происшедшемъ мистриссъ Мэйли. Порѣшивъ на этомъ, они разстались, и Роза съ Оливеромъ вернулись домой.
Гнѣвъ добраго доктора вполнѣ оправдалъ ожиданія Розы. Едва только ему передали исторію Нанси, какъ онъ разразился проклятіями и угрозами, клянясь, что онъ сдѣлаетъ ее первой жертвой соединенной проницательности господъ Блэтерса и Деффа, и уже надѣлъ шляпу, чтобы отправиться къ этимъ почтеннымъ джентльменамъ. Нѣтъ сомнѣнія, что въ первомъ приступѣ раздраженія онъ исполнилъ бы свое намѣреніе, ни секунды не задумываясь о его послѣдствіяхъ, если бы его не удержали съ одной стороны столь же стремительное противодѣйствіе мистера Броунлоу, который самъ отличался вспыльчивостью, а съ другой — тѣ доводы, которые наилучшимъ образомъ могли быть разсчитаны нa то, чтобы отговорить его отъ такого необдуманнаго шага.
— Тогда, чортъ возьми, что же надо дѣлать? — сказалъ неистовый докторъ, когда они вошли въ комнату, гдѣ ожидали ихъ Роза и мистриссъ Мэйли. — Не будетъ ли лучше всего выразить благодарность всѣмъ этимъ бродягамъ, мужчинамъ и женщинамъ, и попросить ихъ принять по тысячѣ фунтовъ на каждаго — какъ скромный знакъ нашего уваженія и признательности за ихъ доброту по отношенію къ Оливеру?
— Ну, не совсѣмъ такъ — возразилъ со смѣхомъ мистеръ Броунлоу. — Однако мы должны дѣйствовать очень осторожно и осмотрительно.
— Осторожность и осмотрительность! — вскричалъ докторъ. — Да я послалъ бы ихъ…
— Не все ли равно куда, — перебилъ мистеръ Броунлоу. — Но подумайте, отославъ ихъ куда либо — можемъ мы развѣ разсчитывать на достиженіе цѣли, которую имѣемъ въ виду?
— Какой цѣли? — спросилъ докторъ.
— Узнать, кто родители Оливера, и возвратить ему наслѣдство, котораго, если вся эта исторія вѣрна, его лишили обманнымъ образомъ.
— А! — произнесъ мистеръ Лосбернъ, обмахиваясь носовымъ платкомъ:- я почти забылъ про это.
— Вѣдь подумайте, — продолжалъ мистеръ Броунлоу, — если даже исключить совершенно вопросъ объ этой бѣдной дѣвушкѣ и предположить, что удалось бы передать этихъ негодяевъ въ руки правосудія, не затронувъ ее, — что вышло бы хорошаго?
— А то, что по меньшей мѣрѣ нѣсколькихъ изъ нихъ повѣсили бы, — отвѣтилъ докторъ:- а остальныхъ отправили бы на каторгу.
— Очень хорошо, — сказалъ мистеръ Броунлоу съ улыбкою;- но нѣтъ сомнѣнія, что они и сами пристроятся такимъ образомъ, только дайте имъ время; если же вмѣшаемся мы, то, думается мнѣ, это будетъ донкихотскимъ поступкомъ. Мы повредимъ нашимъ же интересомъ, или, по крайней мѣрѣ, интересамъ Оливера, что то же самое.
— Какъ такъ? — спросилъ докторъ.
— А вотъ какъ. Вѣдь ясно до очевидности, что намъ будетъ чрезвычайно трудно добраться до дна тайны, пока мы не сумѣемъ поставить на колѣни этого человѣка — Монкса. А это можно осуществить только хитростью, поймавъ его въ тотъ моментъ, когда онъ не находится среди этихъ мошенниковъ. Ну, допустимъ, что его арестуютъ, — у насъ нѣтъ доказательствъ противъ него. Онъ даже — поскольку мы знаемъ, поскольку намъ извѣстны всѣ обстоятельства дѣла — не замѣшанъ ни въ какихъ разбояхъ шайки. Его бы не выпустили сразу на свободу, но едва ли ему назначили бы болѣе продолжительное наказаніе, чѣмъ тюремное заключеніе, налагаемое на бродягъ и праздношатающихся. И ужъ разумѣнтся потомъ его ротъ будетъ сомкнутъ на вѣки, такъ что мы получимъ отъ него не болѣе свѣдѣній, чѣмъ въ томъ случаѣ, если бы онъ былъ глухъ, нѣмъ слѣпъ и вдобавокъ — идіотъ.
— Но тогда, — загорячился снова докторъ:- скажите мнѣ, неужели есть какой нибудь смыслъ въ томъ, чтобы считать обязательнымъ обѣщаніе, данное дѣвкѣ, - обѣщаніе, которое было внушено самыми лучшими и добрыми намѣреніями, но…
