Юрий Рытхэу - Сон в начале тумана
Эскимоска внесла в комнату дымящееся блюдо с сочными оленьими отбивными, потом еще одно блюдо – с лососьими брюшками прошлогоднего засола.
– Большевики будут строить совершенно новую жизнь! – громко ответил проголодавшийся Тэгрынкеу. Он посмотрел на толстую, покрытую рыжеватыми волосами руку Поппи, и спина вспоминала тяжелые удары…
Карпентер подмигнул Джону и вытащил из кармана бутылку. Едва он потянулся горлышком к стакану Тэгрынкеу, как тот поспешно прикрыл его ладонью:
– Довольно! Больше не буду!
– Да ты что! – притворно вознегодовал Карпентер. – Столько не виделись, а ты хочешь испортить встречу. Когда еще нам придется опять увидеться… Нехорошо поступаешь, Тэгрынкеу! Я к тебе с открытым сердцем, а ты… Ну, раз не будешь, то и мы воздержимся…
С видом глубокого сожаления Карпентер принялся медленно прятать бутылку в карман. Тэгрынкеу вопросительно посмотрел на Джона и вдруг весело сказал, громко хлопнув ладонью по столу:
– Ну, так и быть!
– Вот это другоз дело! – обрадовался Карпентер.
Тэгрынкеу уже с первой рюмки захмелел, а вторая совершенно его развезла, и он стал громко выговаривать хозяину:
– Нехорошо ты сделал, что покинул своих детей и жену… Нехорошо. У тебя здесь хороший дом, вместительный. Почему бы тебе не перевезти их к себе? Если надо, поможем.
Роберт Карпентер при упоминании о детях и жене расчувствовался и даже вытер глаза уголком белого платочка.
За столом Джон рассказал о цели своего приезда.
– Ну, конечно, помогу! – воскликнул Роберт Карпентер. – Своим да не помочь! Да я буду последний подлец, если не приложу всех усилий, чтобы вы выгодно продали пушнину и закупили все необходимое. У меня вполне лояльное отношение к Советской власти, и я готов посодействовать всем, чем смогу. И наш патрон Свенсон тоже… Скорее всего, вы будете вести переговоры с его представителем.
Разговаривая, Роберт Карпентер не забывал подливать неразбавленного спирта. Тэгрынкеу не был привычен к вину и сильно захмелел. Когда пришла пора отправляться в контору Аляскинского отделения «Гудзон бей Компани», Джон выразил сомнение, сможет ли Тэгрынкеу идти с ними.
– Не! – решительно мотнул головой Тэгрынкеу. – Как представитель Советской власти, я должен идти! А вдруг они что-нибудь вздумают сделать? Ты, Сон, не знаешь, какой это зверь, Поппи, – Тэгрынкеу перешел на чукотский язык. – Он бил меня по спине палкой, которой отмеряют ткань. Нет, я не оставлю тебя наедине с ним!
Тэгрынкеу еще вполне прилично держался на ногах, к тому же Джон надеялся, что свежий воздух выветрит из головы винные пары.
На улицах Нома в этот час было оживленно. Возле широкой стеклянной двери парикмахерской стоял хозяин в черкеске и громко переговаривался с мясником на другой стороне улицы.
– Слышал, Джим? Большевики высадили десант в нашем заливе! Под видом туземцев приплыли казаки! Вот потеха-то будет!
– Что ты болтаешь, Магомет! – вмешался Роберт Карпентер. – Не стыдно тебе распускать сплетни! Вот он, десант, со мной идет. Это почтенные и заслуживающие доверия джентльмены, которые приехали за товарами.
– Знаем мы их товар! – воскликнул парикмахер Магомет, поправляя на поясе кинжал в серебряных ножнах. – Одни красные лисицы вместо пушнины!
Голос Магомета еще долго слышался позади. Завернув за угол, они наткнулись на рослого полицейского, который, как гончий пес, тут же поднял нос и принюхался. Протянув широченную лапу, он схватил Тэгрынкеу за плечо и грозно спросил:
– Пил?
– Пил, – покорно и весело ответил Тэгрынкеу. – За встречу с друзьями.
– Можешь считать, что и за расставание, – злорадно произнес полицейский и потребовал: – Пройдемте со мной!
Роберт Карпентер попытался вступиться за Тэгрынкеу:
– Что вы делаете! Это же иностранец, гражданин Советской республики, приехавший по делам. Вы рискуете возбудить международный скандал!
– Это меня не касается, – отрезал страж порядка. – Я исполняю приказ о задержании любого лица в нетрезвом виде. Особенно туземцев.
– Он не туземец! – воскликнул Карпентер. – Он представитель Советской власти на Чукотке.
– Тем более! – воскликнул полицейский.
Он крепко держал бедного Тэгрынкеу за рукав камлейки и тянул за собой. Не оставалось ничего другого, как следовать за ним.
– Надо что-то сделать, – с тревогой сказал Джон, видя, что с полицейским не договориться.
– Поговорим с комиссаром, – сказал Карпентер.
Но в полицейском управлении комиссар наотрез отказался освободить Тэгрынкеу.
– Единственное, что я могу сделать, это возбудить судебное дело и отпустить вашего спутника перед выходом судна в море.
– Но тогда наши торговые переговоры не могут состояться! – заявил Макленнан.
– В таком случае можете отправляться сию же минуту, – ответил комиссар. – Я бы рад для вас что-то сделать, но закон… Закон-то нарушили вы, а не я. Случись это с нашим туземцем, ему пришлось бы отсидеть положенный срок в тюрьме либо заплатить крупный штраф.
От случившегося Тэгрынкеу совершенно протрезвел.
– Я побуду здесь, – сказал он Джону. – Вы делайте дело, это самое главное. Обо мне не беспокойтесь.
– Пожалуй, это резонно, – грустно заметил Карпентер. – Мы сделаем все, чтобы вызволить тебя отсюда, Тэгрынкеу, – пообещал он, порылся в бумажнике и положил перед полицейским комиссаром несколько долларов: – Я хочу, чтобы ему приносили приличную еду.
– О'кей! – ответил комиссар и сгреб деньги в ящик письменного стола.
По дороге в контору торгового представительства Джон с тревогой думал о своем товарище. Видя его беспокойство, Роберт утешал его.
– Не беспокойтесь, ничего с ним худого не случится.
– Не надо было его так поить, – попрекнул Карпентера Макленнан.
– Помилуйте, – развел руками Карпентер. – Никто его насильно пить не заставлял.
Самого Свенсона в конторе не было. Как выяснилось, он уехал в Сан-Франциско договариваться о концессии на торговлю по чукотскому побережью. Переговоры вел худощавый, поджарый чиновник, одетый слишком тщательно для такого города, как Ном. Роберт Карпентер вызвался на своем автомобиле перевезти пушнину и тут же исчез.
Чиновник предложил Джону сигару.
– Вы не могли бы проинформировать нас о политическом положении в России? – учтиво спросил чиновник, окутываясь ароматным дымом.
– Я сам ничего не знаю, – растерянно ответил Джон.
– Как вы думаете: большевики прочно обосновались на Чукотке?
– И этого не могу сказать, – сказал Джон, чувствуя, как ему неуютно становится от проницательного взгляда, пробивающегося сквозь голубой дым.
– Я имею в виду вот что, – чиновник дунул, рассеивая дым. – Поддерживает ли местное население большевистскую доктрину?
– Во-первых, местное население знает о большевистской доктрине столько же, сколько и я, во-вторых, я не понимаю, к чему все эти вопросы?
– Не волнуйтесь, мистер Макленнан. Вы человек образованный и, надеюсь, поймете меня. Вовлечение забытых богом окраин нашей планеты в лоно цивилизации – это задача просвещенного человечества. Думаю, что большевики, не имеющие опыта государственного управления, могут в данном случае оказать малым северным народам худую услугу и существование этих народностей будет поставлено под сомнение. Думаю, что нет надобности приводить вам примеры. Ваш приезд к нам – это уже доказательство того, что все крикливые лозунги о всеобщем благоденствии при социализме – пустой звук.
– Но ведь у большевиков все только начинается, – нерешительно возразил Джон. – Они только что приплыли на Чукотку. Возможно…
Чиновник впился глазами в Джона, обратившись весь в слух и внимание.
Джона вдруг охватил гнев:
– Какое вам дело до этих маленьких народов? Позвольте им жить так, как им хочется. Не превращайте их в предмет грызни и распрей! Они этого, поверьте мне, не заслуживают.
– Поймите меня правильно, – голос чиновника стал вкрадчивым, словно шел по трубе, обитой бархатом. – Нам нет дела до внутреннего устройства чукотской общины. Мы не помешаем им жить так, как им захочется, но… Есть интересы большой политики. Чукотка расположена так, что во все времена она будет служить предметом если не спора, то тайных вожделений великих держав. Кто держит ключи Чукотки, тот господствует над огромными пространствами Северной Азии, которые даже при беглом взгляде слепят глаза несметностью своих богатств. Так или иначе, но Чукотка всегда будет под контролем великой державы.
– Но ведь она принадлежит России, – напомнил Джон.
– Разумеется, формальная принадлежность – это серьезный вопрос, – заметил чиновник. – Но есть тысячи способов обойти эту формальность и наконец обрести полный контроль… А потом ведь и Аляска в свое время формально принадлежала Российской империи.
– Но Российской империи больше нет, – сказал Джон.
